«Джим. Джим, вернись ко мне».
Его сознание переключилось, и маленькая комнатка опять оказалась в фокусе, как будто кто-то настроил экран. Рядом была Наоми. Он не заметил, как она вошла. Она держала его за руку.
— Привет, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало весело и задорно. — Ты здесь, ну надо же.
— Значит, ты просмотрел сообщение?
— Ага. Да, конечно, я просмотрел.
— А я надеялась, ты еще спишь. Мне следовало первым делом идти сюда.
— Нет, — сказал он. — Всё в порядке. Справляюсь с маленькой старой травмой. Подумываю, что выбрать на ужин. Всё как всегда. Что я пропустил?
— Нам не обязательно говорить об этом сейчас.
— Не поможет, — ответил он, сжимая ее пальцы в своих. — Не говорить об этом? Нет, не поможет. Ты здесь, и со мной все будет хорошо. А вот разбираться с этим — как раз поможет. Я обещаю.
Он не был уверен, что это правда, но и в обратном не был уверен.
Он понял это, когда Наоми решила ему поверить.
— Он сдается, — сказала Наоми.
— Но только при условии, что они станут твоей полицией, — заметил Джим. — Сдаваться — это немного другое.
— Я прочла присланное им соглашение, — сказала она. — Он в самом деле изучил мой протокол контроля трафика. Местами там слово в слово. Его корабли перейдут под мое командование.
— Понятно.
— Он хочет сделать подполье новым Транспортным профсоюзом. Мы будем сами выбирать курс. И будем независимы от Лаконии. У нас будет право отказывать лаконийским кораблям в переходе.
— И что ты думаешь?
— Что нам пудрят мозги. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но... Как еще заключают мирные договоры? Такое случается, правда? В истории полно войн, которые кончались потому, что люди решали с ними покончить. Мы нанесли Лаконии тяжелый удар. Сломали строительные платформы, их не восстановить. Во всяком случае, в обозримом будущем. Дуарте был архитектором всего этого, и он вне игры. А глюки, которые уничтожают людей и меняют физические законы — они угроза.
— Угроза, да, — согласился Джим.
Наоми покачала головой.
— Во мне всё кричит, что это ловушка. Но что, если нет, а я отклоню предложение? И если это не та возможность, которую я искала, то даже не знаю, чего мы от них хотим.
Из открытой двери в маленькую общую комнату доносились перекрывающие друг друга голоса Алекса и Терезы. Один раз негромко тявкнула Ондатра. Наклонившись к Джиму, Наоми прижалась лбом к его лбу, словно они оба были в шлемах и она хотела сказать что-то так, чтобы слышал только он.
— Со мной все будет хорошо, — сказал Джим. — Мне лучше. Все хорошо.
— Эй, вы там, — позвал Амос. — Обсуждаете дело?
— Мы сейчас, — сказал Джим как можно громче.
Наоми положила руку ему на макушку, будто мягко обняла, и потом они вышли вместе. Алекс и Тереза держались у стен, Амос, сидя на полу, лениво почесывал шею Ондатры, а та скалилась в добродушной собачьей улыбке и переводила взгляд с Амоса на Терезу и обратно.
— Как идет пополнение припасов? — спросила Наоми.
— Хорошо, — сказал Алекс. — Тут хорошая команда механиков. И всегда была.
— Я все забываю, как долго здесь был твой дом, — сказал Джим. — Я эту часть пропустил.
— Тут хорошие люди, — ответил Алекс.
Джим подумал о том, как много семей Алекс приобрел на своем жизненном пути. Его служба во флоте, первая жена, экипаж «Кентербери». Может, он не умел построить крепкий брак, зато у него был талант создавать дом. Или находить его.
— Но ремонт — дело другое, — вмешался Амос. — Может затянуться. Некоторые работы, если начать, удержат нас на земле, пока не закончим. Это может занять больше времени, чем есть у Фригольда. Я считаю, надо притормозить, пока не будем уверены.
Наоми кивнула и прижала большим пальцем губу, как обычно, когда задумывалась. Она выглядела постаревшей, что соответствовало действительности. Они оба постарели. Но еще она выглядела суровой, а Джим не был уверен, что они такие уж суровые. Разве что им обоим слишком много раз приходилось действовать жестко. И они неплохо справлялись — как она, так и он.
— Что и возвращает нас к делу, так? — сказал Джим.
— Да, — ответил Амос.
— Что думаешь? — спросила Наоми, словно Амос был тем же человеком, что раньше.
— Он не сказал, что случится, если ты откажешься от его предложения. Я думаю, это много значит в нынешней ситуации
— В таком случае, у нас есть чуть больше двух дней до того, как «Деречо» начнет убивать, — сказал Джим. — Чуть больше до того, как нам придется покинуть Фригольд, конечно, если наша маскировка полностью не раскрыта.
— Уж конечно, давно раскрыта, — ответил Амос. — Я так думаю, это было раз плюнуть.
— Да, — согласилась Наоми. — Вариантов у нас немного, да и те паршивые.
— Ты о чем? Вы меня сдаете? — спросила Тереза. — Это вы обсуждаете? Ну понятно, сдаете.
— Тут всё немного сложнее, Кроха, — ответил ей Амос.
Девочка нахмурилась.
— Я не стою сотни тысяч человек.
Джим поднял руку, как студент на занятии.
— То есть, ты хочешь вернуться обратно?
— Не хочу. Та жизнь меня убивала. Только ведь я одна, а тут почти вся планета. Вы решили выдать меня. Вы просто обязаны.
— Я не обязан, — обманчиво мягко заметил Амос.
Джим услышал за этим тоном готовность драться, а Тереза, похоже, нет.
— А мы правда верим тому, что говорит Трехо? — спросил Алекс. — Просто прикиньте, как это всё будет. Мне совсем не нравится. Возвращать Терезу означает показаться им на глаза. Может, даже стыковаться с другим кораблем. А мы видели в действии их силовую броню. Если решат брать нас на абордаж, то пройдут сквозь корабль, как нож сквозь бумагу.
Тереза подняла брови.
Любопытно, думал Джим, она знает Лаконию изнутри, как никто другой, и при этом инстинктивно им доверяет. Если сделку предложил Трехо, значит, сделка честная, он не может лгать. Не надежнее ли довериться ее чутью, а не их с Наоми сомнениям, спросил он себя. Что вернее — свежий взгляд юных глаз или опыт, который видит ловушки?
— Трехо был марсианином до того, как стал лаконийцем, — продолжил Алекс. — Он предал свой народ. Не уверен в том, что он и теперь сдержит слово.
— Мой отец тоже был марсианином, — парировала Тереза, но без особой запальчивости. Было больше похоже, что она о чем-то задумалась.
— Вопрос в том, можем ли мы доверять его обещаниям, — сказал Джим. — Ответ только в голове Трехо, а туда у нас доступа нет. Значит, делаем ставки. На что?
— Не только в этом вопрос, — возразил Амос. — Если мы сдаем Кроху, останемся ли мы на стороне добра? Это тоже вопрос.
— Это да, — признал Джим.
— Если выбор у вас между одним человеком и сотней тысяч, то все просто, — сказала Тереза. — А я даже не умру.
Но взгляд Наоми был обращен внутрь. Сработало что-то в словах Терезы. Джим увидел, что решение принято — Наоми подняла брови и едва заметно кивнула.
— Понимаете, о чем речь? — сказала она. — Он перекладывает на меня ответственность за то, что творит. Тереза права. И она рассуждает примерно так, как должна я. Один человек против множества. Но не я намерена их убить. Это он. Если сделаю, как он говорит, то спасу людей, которых он уничтожит, если я откажусь.
Смех Амоса по тембру и ритму почти совпадал с негромким лаем Ондатры. Он заговорил, подражая мягкому, но угрожающему нытью агрессивного любовника.
— Глянь, до чего ты меня довела, малышка. Зачем же ты так меня рассердила?
— Оно самое, — сказала Наоми. — Я не сразу это поняла, но как раз потому и не вправе подчиниться. Он же приставляет к головам людей пушку и при этом делает вид, что мне одной решать, нажать ли ему на спуск. Нет, это не тест на доверие. Просто очередная угроза.
— Не забывай про капитуляцию. Про амнистию, — сказал Джим. — Не только дубина, есть еще и морковка.
— Когда он по-прежнему держит в руках дубинку, морковка не имеет значения, — отозвалась Наоми. — Хватит с меня дубинок. Дубинки вне игры, всё. Вот если бы он начал с вывода «Деречо» с Фригольда, тогда другое дело. Но нет. Он предпочел вот так, и я ему не доверяю.
Джим улыбнулся ей.
— И кроме того, он требует от нас отдать девочку, которая этого не желает. Так что пошел он. Отказываемся.
— Ага, пошел он, — согласился Амос.
Все остальные молчали. Наоми сжала губы и, продолжая внутренний диалог, почти незаметно покачала головой. Джим думал о том, с кем она сейчас говорит. И у него было чувство, что, кем бы ни был ее собеседник, ему приходится несладко.