Джим услышал, как Наоми отстегнула ремни, ощутил ее приближение. Она погладила его по волосам и он, поймав ее руку, нежно поцеловал пальцы.
— Плохо все обернулось, — сказала она.
— Ага.
Она помолчала минутку и спросила:
— Что произошло с Амосом?
Джим покачал головой. «Мы его потеряли, — пытался произнести он. — Я его потерял».
— Ага, — сказал Амос. — Я круто облажался.
Он шагнул из лифта, в драном летном комбинезоне, таком черном, будто залит чернилами. Выходная рана на груди заросла бледной плотью с черным ониксовым кругом посередине. Амос улыбнулся, но вышло не очень уверенно.
Лицо Наоми застыло.
— Привет, кэп. Мы забрали Кроху, она в безопасности, да?
Джим не сразу поверил, что это происходит на самом деле. Потом ответил:
— Да, мы ее забрали.
— А собаку?
— И ее тоже.
Амос вышел на командную палубу и с кряхтением, как будто от боли, опустился в свободное кресло.
— Хорошо. Кроха очень любит эту собаку. В шлюзе жуткий бардак. Я прибрался бы, но сначала надо поесть. Ужас как проголодался.
Из рубки спустился бледный Алекс, привлеченный голосом Амоса.
— Амос?
— Привет, — сказал здоровяк, поднимая руку в знак приветствия. — Меня вроде там подбили. Я не все помню.
Джим хотел испытывать радость и радовался. Но ощущал и что-то еще. К чувству, возникшему из цепи травм, присоединилось нечто, нарушавшее его врожденные представления о законах вселенной. О том, что возможно.
— Ты был мертв, — сказал он. — Получил выстрел в спину, и он вынес бо́льшую часть груди. Я видел твой позвоночник. Он был разбит на куски.
Амос замер — так же пугающе, как и всегда, потом нахмурился и кивнул.
— А, да. Это я вроде помню.
Джим рассмеялся. Это было недоверие. И, может быть, облегчение. И еще что-то, чему он не мог придумать названия.
— Тебя вообще способно что-то убить?
— Ну, я точно помираю от голода, — сказал Амос.
— М-да, — сказал Алекс. — Вот черт.
А Наоми так и молчала. Амос тронул черный круг на своей груди, изучая его. Это больше не походило на кожу. Чем бы оно ни было, этим в трупе воскресшего Амоса заменилась поврежденная плоть. Интересно, что внутри раны, подумал Джим. Ему в первый раз пришло в голову, что изменения, которые дроны Лаконии внесли в тело старого друга, не закончились после того, как они покинули ту планету. Амос не превратился в нечто иное. Он находился в постоянном процессе. Было что-то жуткое в этой мысли.
Словно прочтя мысли Джима, Амос нахмурился.
— Я понятия не имею, как это работает. Но лучше не делать этого слишком часто.
Глава четырнадцатая. Элви
Элви скучала по гравитации. Ей хотелось сидеть у медицинского отсека Кары и чувствовать, как давит усталость. Ощутить, как растягивается шея, когда голова клонится вниз. Тяжесть в руках и ногах. Умом она понимала, что близка к обмороку, но привычных соматических признаков в условиях невесомости не было. Разве что дрожь в крупных мышцах, и сама по себе она ощущалась как страх.
Кара была пристегнута широкими белыми ремнями, не дававшими ей дрейфовать. Глаза закрыты, рот расслаблен и слегка приоткрыт. Между бледных и бескровных, будто восковых губ виднелись края белых зубов и темно-фиолетовый язык за ними. Дыхание глубокое, ровное и медленное. Несмотря на изменения, внесенные в их тела дронами-ремонтниками, на них с Ксаном все еще действовали седативные препараты. Быстрее метаболизировались, но это не страшно. Запасов хватит надолго.
Автодок был запрограммирован на основе десятилетий наблюдений Кортасара за показателями жизнедеятельности Кары и Ксана. Система пыталась привести текущие показатели Кары к обычным, экраны заполняли анализы крови в реальном времени и профили нервной активности. Стандартный автодок был бы озадачен, но этот показывал, что, пока Элви наблюдает за Карой, пьет чай из груши и дрожит, девочка возвращается к своему нормальному состоянию.
Они проводили очередное погружение, просеивая галлюцинаторные ощущения и нечеловеческие воспоминания в поисках решения головоломки о том, как были построены врата и можно ли сделать их безопасными. Элви была уверена, что они подобрались к той стадии развития инопланетного вида, когда он осознал существование вселенной за пределами ледяного панциря родного мира. Элви ждала, что, когда Кара дойдет до этого момента, откроются двери к некоторым столь необходимым практическим ответам. И вдруг Кара начала кричать, что в нее стреляют, а если не в нее, то в кого-то другого. Датчики зашкаливали, ее мозговая активность светилась так, будто кто-то швырнул в ее сознание бутылку с коктейлем Молотова.
Сдерживая панику, Харшаан Ли выкрикивал пункты из инструкции по отключению, не обращая внимания на крики и рвоту Кары. К тому времени, когда они смогли отключиться, Кара потеряла сознание и пришла в себя только сейчас.
Губы девочки пошевелились, и она сглотнула. Глаза под закрытыми веками дрогнули и открылись. Черные зрачки Кары нашли Элви, и девочка попыталась изобразить слабую улыбку.
— Привет, док.
— С возвращением. Как себя чувствуешь?
Кара помолчала, но это не был один из тех жутковатых моментов замирания. Она просто искала ответ на сложный вопрос.
— Выжатой. Я никогда не напивалась, но, возможно, как с похмелья. По-моему, именно так должно ощущаться похмелье.
— Делаешь выводы на основе прочитанного?
Элви взяла Кару за руку. Огненно-горячая.
— Вроде того.
— Ты помнишь, что случилось? Что пошло не так?
— Думаю, это не праматери, — сказала Кара. — Их я чувствовала как обычно. Может, глубже, но так же. Это... это были другие.
— Ладно. Расскажи.
Кара нахмурилась и покачала головой, как делала, когда искала какое-то очень точное слово.
— Я не просто я, когда нахожусь там. То есть, это я, но я не просто Кара. Я — нечто большее.
— Как инопланетяне.
— Нет, как я, наблюдающая за инопланетянами. Я их чувствую, но это похоже на просмотр трансляции. Просмотр чего-то, записанного раньше. Эти другие — как будто остальные зрители в комнате.
— Вроде твоей связи с Ксаном.
— Да, только больше. Их больше. Я думаю, что-то случилось. Что-то плохое. Не знаю, умерли ли они. А потом другая я пыталась успокоить меня. — Глаза Кары округлились, и она до боли сжала руку Элви. — А Ксан? С ним все хорошо?
— Все в порядке, — не дрогнув, ответила Элви. — Он беспокоился о тебе, только и всего. Он был в изоляционной камере, когда все произошло, и, похоже, на нем это никак не отразилось.
Кара расслабилась.
— Ладно. Хорошо. Это хорошо. — Она вздохнула, приходя в себя. — Я наблюдала, как они впервые увидели звезды.
— Не обязательно отчитываться прямо сейчас. Можешь сначала отдохнуть.
— Давайте немного поговорим. Пожалуйста. Пока это еще свежо у меня в памяти.
Элви обрадовалась, но затем ощутила себя виноватой.
— Только немного, а потом будешь отдыхать.
Кара погрузилась в себя, восстанавливая чужие воспоминания. Она делала это с радостью. Или нет, не так. Не с радостью, но с облегчением. Как будто лила воду на ожог.
— Они менялись, эти морские слизни, или медузы, или кто они там. Они брали другие частички жизни, животных или растения, или что там жило у горячего ядра их ледяного мира, и отправляли их вниз, в кратеры, чтобы они могли измениться. Или оно могло измениться.
— И судя по тому, как функционировала протомолекула, они упорно придерживались этой стратегии очень долгое время, — заметила Элви.
Но Кара не слушала. Ее голос был далеким, почти сонным.
— Важной частью был свет.
— Ты это уже говорила. Думаю, так появился разум.
— Коллективный разум.
Элви пожала плечами.
— Честно говоря, никогда до конца не понимала этого термина. То есть, там была электрохимическая структура с множеством полунезависимых тел. Если описать ее так, то мы станем коллективным разумом из нейронов. Но нашло ли оно способ построить эмерджентную когнитивную систему? Думаю, да.
— Когда они увидели звезды, это было все равно что услышать Бога, говорящего на почти понятном языке. Но не совсем. БИМ хотел показать мне больше. Он не хотел, чтобы я... мы, или кто там вообще, уходили. Он пытался задержать нас. А потом это случилось, и... если они — не Ксан, то я не знаю, кто они, но там они ощущались как нечто правильное.