— Не видела, — сказала Элви, и Ксан, медленно крутясь вокруг своей оси, пустился пересказывать историю. Что-то про тайную космическую станцию, построенную ангелами, которая также была воплощением человеческих желаний в физической форме. И много песен, одну из которых Ксан спел. Кара подхватила припев. Элви слушала и, к собственному удивлению, начала расслабляться. Энтузиазм Ксана и его добродушная, детская самовлюбленность, помещавшие его в центр любого разговора, по-настоящему радовали. На несколько минут Элви вынырнула из невеселых мыслей. До чего легко забыть, что этот семилетний ребенок такой уже больше сорока лет.
Элви вернулась к себе почти с сожалением.
— Кара? — она кивнула на другую сторону общей комнаты. — Могу я отвлечь тебя на секунду?
Девочка, которая не была девочкой, замерла в своей обычной манере. Это длилось всего мгновение, но каждый раз производило жутковатое впечатление. Затем она кивнула и осторожно двинулась в указанном Элви направлении. Элви бросила пустую грушу в утилизатор и полетела навстречу. Ксан тревожно моргнул черными глазами, и Элви, как она надеялась, ободряюще махнула рукой.
— Что у вас на уме, док?
Непринужденная манера девочки всегда вызывала у Элви теплые чувства. Для существа, десятилетиями сидевшего в клетке и подвергавшегося экспериментам социопата, Кара очень быстро доверилась Элви.
— Пара вопросов. Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Последнее погружение было... Мы увидели несколько интересных показаний. Как будто ты как-то иначе синхронизировалась с нашим большим зеленым другом. Больше похоже на нелокальную реакцию, чем на световую задержку.
— Да. — Кара ответила так быстро, что почти перебила Элви. — Я тоже это почувствовала.
— И поскольку мы не знаем, что это, мне нужно знать, как ты себя чувствуешь. Все хорошо?
— Все хорошо. Это было... не знаю. Приятно. Как будто так и надо.
Элви уже это знала. Она видела на сканах, как соединение влияет на уровень эндорфинов Кары. Говорить, что БИМ хочет, чтобы девочка вернулась, было бы антропоморфизмом. Не было причин считать, что у него имелась какая-то воля или намерения. Но он хотел, чтобы девочка вернулась.
Где-то в глубине души Элви понимала, что следующие слова будут ошибкой. И все равно решила ее совершить.
— Учитывая это, я бы хотела пересмотреть расписание сессий. Если мы сможем сократить промежутки между погружениями на день или два...
— Было бы здорово, — сказала Кара. — Не думаю, что есть причины этого не делать. Я справлюсь.
Ее улыбка была такой искренней, такой человеческой, что Элви не могла не улыбнуться в ответ.
— Вот и хорошо. Я поговорю с командой, и мы составим новое расписание. Может, попробуем еще раз прямо завтра?
Кара слегка вздрогнула от волнения, а Ксан тревожно нахмурился. Более чем тревожно. Грустно. Элви взяла руку Кары и сжала ее пальцы, и Кара сжала в ответ. Человеческий жест, такой же древний, как сам их род.
— Все будет хорошо, — сказала Элви, не понимая, что повторяет слова Фаиза, пока не произнесла их вслух. И сама им не веря.
— Я знаю, — ответила Кара.
Глава девятая. Кит
С экрана смотрел отец с красными от радостных слез глазами. Может, Алекс Камал когда-то так же плакал над Китом, но Кит тогда был младенцем. Он этого не помнил, и потому происходящее сейчас казалось откровением.
— Я так горжусь тем, что делаете вы с Рохи. Вашей жизнью. Это... это... трудно понять, что значит создать семью. Привести в мир нового человека. Но теперь, когда вы это сделали, я надеюсь, ты увидишь, что мы любили тебя. И я, и твоя мать. Это ошеломительно. Это все, на что я надеялся. И я знаю... знаю... что из тебя выйдет хороший отец. Лучше меня.
— Ох, черт, папа, — прошептал Кит. — Ты что, опять?
— Все плохое, что было, не имеет отношения к тебе. К тому, как сильно я любил тебя. Как люблю. Я просто переполнен чувствами. Я так счастлив. Так счастлив за тебя.
Сообщение закончилось. Оно длилось целых пять минут, и Кит не был уверен, что у него хватит духу посмотреть его еще раз прямо сейчас. Отцу легко романтизировать его жизнь. Расстояния и политическая опасность их контактов означали, что Алекс видит лишь малую часть очень большой картины.
Кит посмотрел, который час. Сказать было особенно нечего, и бОльшую часть он в любом случае не хотел бы перекладывать на плечи Алекса. Если бы тетя Бобби была жива, он мог бы обратиться к ней. Она умела видеть суть. Сочувствие без сентиментальности. А отец тащил на себе слишком много, и Кит не мог не пытаться его уберечь.
Он начал запись.
— Привет, — сказал он в камеру. — Я ценю то, что ты подошел достаточно близко, чтобы обменяться сообщениями почти в реальном времени. Обычно я отправляю тебе сообщение и просто надеюсь, что ты его получишь... Черт.
Кит остановил запись и удалил ее. Ему не хотелось начать новый круг самобичевания Алекса за то, что он мало общался с Китом в подростковом возрасте. В этом было больше вины его отца, чем обиды Кита. Просто у него сейчас было слишком много дел, чтобы взваливать на себя бремя эмоционального благополучия еще одного человека.
Но он должен что-то сказать.
Звонок в дверь на время его спас. Он отключил связь и приказал двери открыться. Его мать вошла в квартиру, как делала всегда. Статная женщина с крепким подбородком, она размахивала благородством своих черт, как дубиной. Кит любил ее и всегда будет, но больше всего любил, когда она смотрела на него с экрана.
— Где мой малыш? — поинтересовалась она с широкой улыбкой.
Она не имела в виду Кита.
— Рохи меняет ему подгузник. — Кит указал подбородком на дальнюю комнату. — Выйдет через минуту.
— Рокия! — крикнула Гизелла. — Бабушка спешит на помощь.
Рохи терпеть не могла, когда кто-то не из ее кровной семьи называет ее полным именем. С того дня, как его мать это обнаружила, она не называла невестку иначе. Кит понимал, что она делает это в знак любви и принятия. Но он понимал и то, что это демонстрация власти. Очевидное противоречие его не смущало, в отличие от Рохи, но он с этим вырос. Дисфункции и идиосинкразии детства стали самоочевидными нормами взрослой жизни.
Кит слушал голоса Гизеллы и Рохи и лепет Бакари. Он не мог разобрать слов, но понимал интонации. Властность матери, компенсирующая ее неуверенность в себе. Вежливая доброта Рохи, скрывающая ее раздражение. И гуление ребенка, еще слишком непривычное, чтобы означать для Кита что-то, кроме его собственной радости и усталости.
Через минуту все трое появились в комнате — его мать, жена и сын. Гизелла уже держала Бакари на бедре. Улыбка Рохи была натянутая, но терпеливая.
— Бабуля здесь, — сказала Гизелла. — Я все контролирую. Вы, голубки, идите и наслаждайтесь своим свиданием, пока я играю со своим идеальным мальчиком.
— Мы вернемся после ужина, — сказал Кит.
— Не торопитесь, — отмахнулась Гизелла. Рохи едва заметно закатила глаза. Кит поклонился матери, поцеловал смущенного сына в макушку, где еще не зарос родничок, и они с Рохи вышли в общий коридор и закрыли за собой дверь. Напоследок они услышали плач Бакари, сообразившего, что родители уходят.
— Свидание? — спросила Рохи, когда они направились в сторону транспортного узла.
— Так проще, чем «Нам с Рохи нужно поговорить», — ответил Кит. — Она бы полчаса втолковывала, что разводиться плохо. А так — никаких нравоучений.
Он надеялся, что Рохи рассмеется, но ее кивок был резким, коротким и деловым. Она не взяла его за руку и не отвела взгляда от дорожки. В общем коридоре было светло, растения шевелили широкими листьями под дуновением ветерка от воздухоочистителей. Кит и Рохи устроились в «Атерпол» на Марсе, понимая, что это второй в системе Сол центр исследований после Земли и более благоприятное место для беременности, чем любая из более отдаленных станций, за исключением, пожалуй, Ганимеда. Гизелла была в восторге, и Рохи тоже, поначалу.
Они пришли в свою любимую лапшичную. На небольшом помосте сидел прыщавый молодой человек с домброй, наигрывая тихую мелодию. Посетители за столиками его игнорировали. Кит сел напротив Рохи, и они тоже не обращали внимания на музыку.
— Хочешь сначала заказать? — спросил Кит, старательно сохраняя нейтральный тон.
— Да, — ответила Рохи.
На то, чтобы ввести заказ в систему и получить подтверждение, потребовалось не больше пары секунд. Следующие три минуты они сидели молча, пока старый Джандол не принес миски — яичный ролл с лимонной травой для него, ком-чьен-ка для нее. То, что жена заказала именно это блюдо, кое-что значило для Кита. Джандол кивнул им обоим, не заметив напряжения или игнорируя его, и вернулся в кухню. Рохи склонилась над миской.