— Ну, — сказал Кит, — выкладывай, что у тебя на уме.
— Выслушай меня, ладно?
Он кивнул.
— Думаю, нам нужно отложить заключение контракта еще раз.
— Рохи...
— Нет, дослушай. — Она подождала, пока не убедилась, что Кит промолчит. — Я знаю, что на Марсе только треть g, но она постоянная. Постоянная гравитация очень важна в первые несколько месяцев развития. Его внутреннее ухо все еще формируется. Начинается рост костей. В течение следующего года ему предстоит пройти через множество фундаментальных изменений, а на борту даже самого быстрого корабля нам все равно придется несколько месяцев жить в невесомости. Я не хочу, чтобы он вырос с каким-нибудь синдромом низкой гравитации. Не хочу начинать жизнь малыша с изменения его тела, которое уменьшит его возможности в будущем. Нет, если только не буду вынуждена.
— Я понимаю.
— Я смотрела расписание. Три других части команды могут занять наше место на «Прайсе». Мы никуда не опоздаем, если вылетим на «Наг-Хаммади».
— Если вообще вылетим, — заметил Кит.
— Я не предлагаю вообще от всего отказаться. Не предлагаю отменить контракт. Я говорю не об этом.
Рохи смахнула крупную слезу, катившуюся по щеке, будто та предала ее.
Кит глубоко вздохнул и заговорил, очень осторожно.
— Ты плачешь.
— Да. Что ж, я напугана.
— Чего ты боишься?
Она с недоверием посмотрела на него. Как будто ответ был очевиден.
Так оно и было, но Кит считал важным, чтобы она произнесла это вслух.
— Я считаю, что ты рушишь свою карьеру, — сказала Рохи.
То, что она сказала «свою», а не «наши», говорило о многом. Кит думал, что понимает, куда движутся их отношения, и теперь получил этому подтверждение. Уголки губ Рохи опустились, и он на мгновение увидел, какой она была в детстве, задолго до их знакомства.
— Ладно. Моя очередь?
Она кивнула.
— Во-первых, я — не мой отец. А ты — не твои матери. Я не собираюсь принимать те же решения, что они. Ты и Бакари для меня на первом месте, всегда. Я не собираюсь бросать вас, даже если этим разрушу карьеру.
— Я просто...
Он взял Рохи за руку.
— Выслушай меня.
Она кивнула. Следующую слезу она проигнорировала.
— Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, — сказал он. — Но оно никогда не настанет. Всегда будет что-то мешать. Развитие Бакари или здоровье моей матери, или конференция, на которую мы не сможем вернуться, или что-то еще. Всегда будет что-нибудь.
— Пока Лакония не решит развязать еще одну войну. Или пока нас всех не убьют инопланетяне.
— Все это не в моей власти, — сказал Кит. — Я могу лишь по-прежнему вести себя так, будто вселенная продолжит существовать, и планировать свое будущее. На Ниуэстаде 1,2 g. Ему будет тяжело, да и нам тоже. Акционерная компания «Якобин-Блэк» — хорошая фирма и занимается тем, чем нам хотелось бы, но это не значит, что мы обязаны. Мы можем разорвать контракт и найти что-то еще. Или можем полететь и постараться сделать все возможное. Есть множество программ помощи детям с гравитационными изменениями. И я буду вставать и ходить с тобой в спортзал каждое утро, если хочешь. Если останемся здесь, найдем другую работу. Мы можем заниматься чем угодно. Но будем делать это вместе.
Глаза Рохи покраснели, и она вытерла слезы салфеткой.
— Это глупо.
Кит взял ее за руку.
— Тебя пугают разговоры о балансе между семьей и работой, и это нормально. Я это понимаю, и я люблю тебя, и слезы — это просто часть разговора. Ты же не станешь осуждать меня, если придет моя очередь плакать.
— Я просто не хочу все портить, — сказала Рохи — А вдруг мы все ему испортим?
Кит погладил костяшки ее пальцев большим пальцем, как делал, когда она не могла заснуть.
— Но мы все равно испортим. Никто не идеален. Каждый несет в себе то, что его родители сделали бы по-другому, если бы знали. Или если бы были людьми получше. Или если бы просто все было иначе. Это нормально. Я такой, какой есть, отчасти из-за плохих решений, принятых мамой и папой, и если бы они поступили по-другому, то все равно совершили бы какие-то ошибки, и они стали бы частью меня. Мои родители не были идеальными, и мы не идеальны.
— А он идеален. Бакари идеален.
— Это правда.
Они посидели молча. Подошел Джандол и предложил завернуть остатки еды с собой. Кит покачал головой, и старик пожал плечами и вернулся на кухню.
Наконец Рохи вздохнула и подалась вперед. Ее голос потерял напряженность.
— Ладно. Спасибо.
— Только не извиняйся.
— Я не извинялась.
— Но собиралась.
Она улыбнулась, и он понял, что буря миновала.
— Собиралась.
Кит набрал полный рот лапши. Лимонная трава казалась настоящей, лапша была мягкая и соленая. Она немного остыла, но Киту было все равно. Рохи вздохнула и расслабленно откинулась в кресле.
После ужина они медленно пошли домой. Рохи взяла Кита за руку, и он прижался к ней. Это напомнило время, когда они встречались, только глубже. Полнее. И такую вот жизнь променяли на что-то другое обе их родительские группы. Кит не мог их понять.
Дома Гизелла сидела на диване и просматривала на ручном терминале новости шоу-бизнеса. Когда они вошли, она прижала палец к губам и кивнула в сторону детской.
— Уснул минут десять назад. Хорошо поел. Славно покакал. Смеялся, играл, поплакал секунд пятнадцать и отключился.
— Спасибо, мама, — сказал Кит, и Гизелла встала и обняла его.
— Это не ради тебя, — тихо сказала она, чтобы слышал только он. — Я напитываюсь внуком, пока могу. Запасаюсь на зиму.
Когда Гизелла ушла, Рохи тихо удалилась в свой кабинет, а Кит сел за стол и открыл входящие сообщения.
Затем он включил камеру.
— Привет, пап. Я тоже тебя люблю. Спасибо, что смог подлететь поближе, чтобы послать сообщение. Я знаю, как это трудно. И люблю тебя за это. Растить ребенка — это самое страшное, что я когда-либо делал, и мне это нравится. Мне нравится иметь ребенка. Нравится быть отцом.
Я знаю, вы с мамой не хотели, чтобы все так обернулось. Но, что бы ни случилось, я всегда знал, что вы меня любите. Я научился этому от вас. Если я смогу передать только это, уже хорошо. Это великолепное наследство. Самое лучшее.
Он попытался найти еще слова, но мозг заполнила усталость. Он пересмотрел запись, отправил, почистил систему, как делал всегда после получения чего-нибудь из подпольной сети, принял душ и собрался спать.
Рохи не было в спальне. Кит нашел ее у детской кроватки, смотрящей на маленькую жизнь, которую они создали вместе. Мягкий круглый животик Бакари поднимался и опускался во сне. Кит постоял там вместе с женой и сыном.
— А он сильный парень, да? — сказала Рохи.
— Да. И родители его любят.
— Ладно. Пойдем.
Глава десятая. Фаиз
Планетарная геология — не та специальность, на которую обычно поступают ради карьеры серого кардинала. Не так уж много общего между анализом осадочных пород на первом курсе и умением заставить людей бороться за ваше влияние в вопросах жизни и смерти. Добавьте политическое воздействие на империю, простирающуюся на всю галактику, и общего станет еще меньше.
Но, сам того не желая, Фаиз все же вляпался во все это.
Он парил в личной каюте Ли с грушей виски в руке. Виски было вязким и торфянистым, слишком резким, чтобы пить во время перегрузки. Несколько недель в невесомости притупили вкусовые рецепторы, и сейчас это виски было в самый раз. Ли, заместитель Элви, выводил на экран сообщение из дома. То есть, с Лаконии. Несмотря на то, что Фаиз прожил там много лет, он так и не привык считать ее домом.
— Вот, — сказал Ли, отталкиваясь от своего стола.
— Ладно, и кто это? — спросил Фаиз.
— Его зовут Гальван уд-Дин, руководит исследованиями в экстраполяционной физике.
— Ясно. То есть, я не пойму ни слова, верно?
— Я попросил его изложить версию для образованного дилетанта.
На экране появился одетый в рубашку без воротника узколицый мужчина с длинной, аккуратно подстриженной бородой. Он слегка кивнул в камеру.
— Спасибо за ваше время, доктор Саркис. Я действительно это ценю.
Поскольку это была запись, Фаиз позволил себе вздохнуть.
— Хотел поделиться с вами кое-какими гипотезами, собранными моей рабочей группой. Думаю, вы сочтете их весьма перспективными, — сказал узколицый человек и явно собрался с мыслями. Выражение его лица стало таким, какое Фаиз видел у школьных учителей, пытающихся быть дружелюбными. — Как вам, я уверен, известно, свет является мембранным феноменом на поверхности времени.