«Голос вихря», единственный оставшийся корабль класса «Магнетар», выполнял функции импровизированной планетарной обороны. Первым делом на него. Если на нем видели корабль-яйцо, это хотя бы даст ей представление, куда тот направился. В конце концов, Дуарте мог полететь и куда-то внутри системы. Танака не могла знать наверняка, что он направляется к вратам.
И что потом? Гоняться за кораблем, который не видят радары, и не оставляющим энергетический след. То есть, действовать вслепую. Но если бы она хотя бы поняла, в каком направлении он полетел, то могла бы составить список возможных целей. Нужно поговорить с его камердинером и адмиралом Трехо — не намекнул ли Дуарте, куда хочет попасть.
Или... Может быть, гоняться за ним — не лучший вариант. Лучше поставить ловушку. Возможно, у Дуарте и нет определенного места назначения. Если Первый консул что-то ищет, это можно использовать в качестве приманки.
Записи о текущих операциях были строго засекречены. Трехо, вероятно, единственный имеет полный доступ, но он дал ей ключевые факты. Пять оперативных групп пытаются вернуть Терезу Дуарте. Танака читала их отчеты, но в то время мозг уже был занят разработкой стратегии. До своего воскрешения Дуарте подал единственный знак, что он еще в сознании — разделался с Паоло Кортасаром. И, по словам присутствовавшей там доктора Окойе, это произошло, потому что он тревожился о судьбе дочери. Нетрудно предположить, что первым делом он попытается найти девочку. Разве она — не самая логичная приманка?
Это уж точно проще, чем гоняться за пропавшим кораблем.
Самая обнадеживающая зацепка нашлась в оперативном отчете разведки. Дальняя родственница покойной жены Дуарте возглавляла школу-пансион в Новом Египте и болтала с некоторыми людьми, входящими в подполье. Если бы девчонка была у Танаки, она бы поместила ее именно туда. К тому же скоро начинается новый школьный семестр. Вполне логично прятать девочку-подростка среди множества других подростков.
Танака вызвала список руководства операции. Командует ей капитан Ноэль Мугабо на фрегате «Ястреб».
Точнее, командовал. До этого момента.
Она вызвала своего адъютанта и не дала ему даже заговорить.
— Свяжитесь с «Ястребом» и сообщите, что я принимаю на себя оперативное командование их миссией в Новом Египте. И найдите мне быстрый корабль. Где есть кресла-амортизаторы с дыхательной жидкостью.
И соедините меня с Новым Египтом.
Глава шестая. Наоми
Амос — некий объект, бывший когда-то Амосом — улыбался, ожидая, пока автодок закончит свою работу. Зацепившись за поручень, Наоми наблюдала, как бегут распаковывающиеся цифры и сканы. Красный, желтый, редко зеленый, медицинский эквивалент пожатия плечами. Робот явно рассматривал Амоса как корзинку, полную странностей и неожиданностей. Часть из этих странностей уже были, когда Амос вернулся с Лаконии. Часть странностей новые, отклонения от предыдущих. А насколько это серьезно, оставалось только догадываться. По таким существам, как он, нет никаких сравнительных данных, как нет и подобных ему существ, кроме пары у Элви Окойе. Не с чем сравнивать.
За прошедшее после возвращения Амоса время Наоми часто об этом думала.
— Я в норме, — сказал он.
— Хорошо. Но тебе все же стоит побыть здесь. Вдруг опять повторится.
Взгляд полностью черных глаз чуть сместился. Трудно было сказать, он сфокусировался на ней или на чем-то другом. Без зрачков и радужки глаза казались и всевидящими, и в то же время слепыми.
— Вряд ли в ближайшее время меня снова начнет трясти.
— Тебя уже достаточно потрясло. И не только это. Много всего. Лучше разобраться, что с тобой, пока в самый неподходящий момент не случится новый припадок.
— Ясно. Только это больше не повторится.
— Ты не можешь знать, пока мы не знаем, почему так случилось.
— Угу.
Они помолчали. Слышен был только гул очистителей воздуха и мурлыканье автодока.
— Или знаешь?
— Что знаю, босс?
— Знаешь, отчего случился припадок?
Амос поднял широкую сероватую ладонь в жесте «может да, может нет». И улыбка стала чуть шире, точно так, как стала бы прежде, но на полсекунды позже, чем у прежнего Амоса.
— У меня было предчувствие. Из таких, которые сами собой появляются в моей новой голове. Была заминка какая-то. Не думаю, что это опять случится.
Наоми попробовала ответить улыбкой, но вышло натянуто.
— Не настолько обнадеживающе, как тебе кажется.
— Ты считаешь, что я — не он, да?
Наоми отметила местоимение. Он. Не «ты считаешь, что я — не я».
— Я даже не понимаю, о чем это ты.
— Все нормально. Я понимаю. Я ушел таким, как всегда. А вернулся с этими глазами и этой кровью. И мой мозг выдает такое, чего раньше не мог. Было бы странно, если бы у тебя не возникло сомнений.
— А ты сам?
— Что я?
— Ты все еще человек?
Его улыбка могла означать что угодно.
— Не уверен, что вообще когда-то им был. Но точно знаю, что это все еще я.
— Значит, так и есть, — сказала она, заставляя себя наклониться и поцеловать его лысую голову так, как сделала бы, не будь у нее сомнений. Если это правда, и это Амос, тогда все правильно. Если нет, и это не он, тогда кем бы он ни был, лучше пусть поверит, что она его приняла. — Все равно, ты лучше подожди еще час, прежде чем возвращаться к работе.
Он вздохнул.
— Как скажешь.
Наоми сжала его плечо. Твердое. Было ли оно таким раньше? Амос всегда был сильным. Проводил в корабельном спортзале не меньше времени, чем Бобби, а она почти жила там. Наоми не могла сказать наверняка, изменился ли он или это ее разум ищет отличия. Строит их независимо от того, есть они или нет.
— Я присмотрю за тобой, — сказала она.
Что бы это ни значило, это была не ложь.
Пространство колец — не то место, где можно расслабиться. Было время, когда оно стало транспортным узлом для путей человечества к звездам, и тогда казалось хотя бы относительно безопасным. Все, что приближалось к краям сферы, определенной вратами, исчезало бесследно, но без всякой реакции.
А потом она появилась. Аннигиляция. Теперь корабли стремились пройти кольцо как можно быстрее, задавая угол транзита еще до входа, изо всех вил торопясь выйти из дальних врат. Это было совершенно неправильно, возникала опасность стать летучим голландцем, но минимизировало время, проводимое в сверхъестественном месте.
Множество кораблей входили и выходили сквозь кольца, направляясь в тысячу разных систем, и все были в разной степени связаны с торговлей. Все шли по своим делам и не проявляли никакого интереса к Наоми и ее ноше. «Роси» оставался на месте. Каждый проведенный здесь час грозил опасностью, что пространство колец опять закипит, уничтожив все, что оказалось внутри. Но прежде чем уйти, команде «Роси» нужно было решить, куда. И план должен быть более детальным, чем просто «не умереть».
Наоми работала на командной палубе, паря в воздухе в позе лотоса, со скрещенными ногами над креслом-амортизатором. Вокруг нее, будто водоросли в огромном резервуаре с водой, колыхались ремни, а на экране перед ней раскинулась паутина подполья. Когда Наоми планировала атаку Лаконии, было легче. Ломать всегда проще, чем строить.
После поражения Лаконии в ее собственной системе, на родной планете, империя старалась укрепить ту власть, которую еще удерживала в руках. Трехо блокировал верфи и каналы поставок, насколько это было возможно с оставшимися у него силами. А Наоми пыталась из собранных для битвы организаций и структур создать нечто вроде сети, самоуправляемой и устойчивой. Новостные ленты Сола, Бара-Гаона, Оберона и Сварги-минор постоянно говорили, что Лакония наращивает свое присутствие. Хотя не вполне ясно, почему кого-то там интересовали задворки вроде Сварги. Очередь сообщений, казалось, была длиной с руку.
— У них все время один и тот же повод для недовольства, одно и то же снова и снова, — сказала с экрана Джиллиан Хьюстон, капитан флагмана, похищенного подпольем. Она вела себя как ребенок, хотя была старше, чем Наоми, когда та поступила на «Кентербери», целую вечность назад. — Система Байфан на грани самодостаточности, но весь вопрос в том, с какой стороны. Они не желают слушать, когда им указывают, как торговать, и совершенно не собираются мириться с ограничениями, которые не принимают другие системы. И должна сказать, что сочувствую им. Мы здесь, чтобы защищать свободу. Я не уверена, что свобода — это когда тебе не позволено решать самому, на какой риск ты готов пойти.