«Сокол» прошел сквозь врата Сол. И в пространстве колец ничего не осталось. Кроме Холдена.
— И все-таки, — начал Миллер, — мы намерены подвергнуть миллионы людей медленной смерти. Такова голая правда. Ты принял правильное решение, уверен?
— Понятия не имею, — ответил Холден, а потом все-таки это сделал.
Произошел короткий выброс энергии, по размаху уступавший лишь тому, что породил вселенную. Не осталось никого, кто мог бы это увидеть.
Кольцо врат угасало. Сначала ушла прежняя яркость, а потом искажение в центре... поблекло. Там, где были тайна и чудо, и пути по галактике, оставались теперь лишь далекие звезды, обрамленные тусклой петлей металла диаметром в тысячу километров.
А потом и она упала.
На «Соколе, идущем на мягкой скорости в одну треть g, с которой через пару недель он приблизится к Ганимеду, команда, состоявшая из лучших умов поверженной империи, следила за тем, как умирает кольцо врат, фиксировала, измеряла с собирала данные с трупа. Наоми сидела на кухне одна, пила чай и просто смотрела. Много лет врата, одно из самых удаленных объектов солнечной системы, держались на этом месте. Они не вращались по орбите, не двигались. А сейчас понемногу сдвигались, их начало затягивать в сторону солнца, как все остальное. Чудо кончилось.
Ее очередь входящих сообщений напоминала пожарный шланг. Соратники из подполья, репортеры сотен различных медиа, политики и чиновники из Транспортного профсоюза — все хотели с ней говорить. Все хотели ответов на одни и те же вопросы, даже если по-разному их формулировали. Что все это значит? Что происходит?
Наоми не ответила никому.
Входили и уходили люди из команды «Сокола». Одни были ранены, как и она. Другие пострадали не так заметно. Некоторых она знала. Прошла почти целая смена, когда зашел Амос. Его ленивая походка вразвалку была ей знакома, как собственный голос. Хотелось верить, что это именно он, что старый друг выжил в Лаконии, не стал основой для инопланетной машины. Наоми улыбнулась и подняла грушу с чаем.
— Привет, босс, сказал Амос. Как ты, держишься?
— Слегка не в себе, — сказала она. — Как Тереза?
— Да бывало и лучше. — Амос подошел к диспенсеру и, нахмурившись, принялся изучать незнакомые кнопки. — Случившееся на станции здорово ее подкосило. Думаю, она всерьез надеялась вернуть отца. — Он нашел в меню то, что искал, и удовлетворенно хмыкнул. — Зато, кажется, они с Искоркой подружились. Малыш даже слегка ревнует. Думаю, он сам хотел быть лучшим другом Крохи. Что-то вроде разборки между братом и сестрами. Это поможет.
Камбуз звякнул и выдал маленькую серебристую тубу. Амос надломил крышку, открутил ее и сел напротив Наоми. Его милая улыбка могла означать что угодно. Он смотрел на ручной терминал Наоми. Опрокидывающееся кольцо.
— Фаиз говорит, что кольцо упадет на солнце, — заметил Амос. — Считает, что даже на таком расстоянии у них недостаточный боковой импульс, чтобы выйти на орбиту. Они просто врежутся в огненный шар.
— Думаешь, это так?
Амос пожал плечами.
— Я думаю, толпа независимых сборщиков мусора растащит это барахло еще до того, как оно приблизится к Поясу. А после них — хорошо, если хоть горстка пыли останется и попадет в корону.
К собственному удивлению, Наоми рассмеялась. Улыбка Амоса стала, кажется, еще чуть более настоящей.
— Думаю, ты прав, — сказала она. — А если нет, кто-нибудь наймет тягач, чтобы придать им маленький боковой импульс. Ничто из того, до чего люди способны добраться, нетронутым не останется.
— Ох уж эти люди. Ну, а ты сама, босс? Как тебе все это дерьмо?
Он имел в виду — у тебя все хорошо, босс? Ты лишилась Джима. Лишилась Алекса. Лишилась твоего корабля. Сможешь ты теперь с этим жить? Ответ — да, она сможет. Но Наоми не готова была сказать это вслух, и поэтому ответила на второй вопрос.
— Я считаю, нам повезло. У нас была одна маленькая система в необъятной вселенной, к тому же постоянно находившаяся на грани самоуничтожения. Теперь у нас есть тысяча триста шансов разобраться, как жить. Как ценить друг друга. Как все сделать правильно. Это больше, чем мы заслуживаем.
— Если кто-то сумеет шансом воспользоваться. Мы ведь никогда не узнаем. Все чужие пути исчезли. Теперь есть только мы.
На экране разрушались врата, а Наоми смотрела мимо него, на звезды. Миллиарды миллиардов звезд, а с ними крошечные планеты, с которых другие люди глядят сейчас на нее.
— Звезды все еще здесь, — сказала она. — Мы найдем к ним собственный путь.
Эпилог. Лингвист
Маррел ожидал, что реинтеграция будет болезненной, но это оказалось не так. Он не испытывал даже легкого головокружения после сна, что, если подумать, и неудивительно, он же не спал. Тем не менее, он был удивлен и растерян.
Как все остальные, он забрался в транзитную капсулу на палубе корабля «Мусафир» и смотрел, как таймер на усиленной кристаллической стенке напротив него дошел до нуля... а потом вдруг увидел цифры 31:11:43:27, как будто они следовали непосредственно за нулем.
Тридцать один день, одиннадцать часов, сорок три минуты и двадцать семь секунд прошло в его мире. Для Маррела и двадцати девяти других душ, находившихся на борту корабля, от них остались лишь энергия и рывок, и скольжение по мембране между вселенными. За тридцать один день все они исчезли и вновь появились в пункте своего назначения, на расстоянии почти три тысячи восемьсот световых лет от дома. Они глубоко вздохнули, нырнули в пучину космоса и вынырнули на другом конце океана.
— Джинвиса́ Маррел исми дорасил. Джи е довра? — идеально нейтральным тоном спросила его защитная капсула.
— Каан инглиз, — сказал Маррел. — Та-Конни́я атце́ а ен-кааласе́, пер. Пожалуйста, общий английский. Распространенный после лаконийской экспансии и до коллапса.
— Вы хорошо себя чувствуете? — повторила вопрос капсула.
— Да.
— Переход из Добридомов завершен успешно, — сообщила капсула. — Добро пожаловать в Сол. В настоящий момент «Мусафир» находится в двадцати четырех днях пути от места назначения и идет на максимальной скорости.
— А если бы транзит прошел неудачно — мы существовали бы? — спросил Маррел.
— Есть теоретическая возможность реинтеграции в нештатном месте, но статистически это маловероятно.
— Могу я увидеть отчет о входе в систему?
«Мусафир» приземлился на невысоком холме, неподалеку от древнего города. Пустое пространство вокруг Земли выглядело жутковато. Как будто ты входишь в склеп. То был дом предков для Тридцати миров, однако структур в этой системе оказалось меньше, чем в любой из тех, с которыми они контактировали до сих пор. Нельзя сказать, что там не было совсем ничего. Там имелось оружие, замаскированное, но не настолько хорошо, чтобы «Мусафир» не обнаружил его. И наверняка эти скрытые военные корабли были не единственными в системе. Здесь повсюду ощущалась угроза.
Дипломатическая команда осталась на корабле, но внимательно наблюдала, как Маррел спустился по трапу на поросшее травой поле, протянувшееся во все стороны, и вдохнул воздух, в котором было рождено человечество. Корабль снабдил его средствами профилактики на случай, если местная пыльца спровоцирует аллергию. Но, по крайней мере, Маррелу будет что рассказать будущим внукам. Он стоял на траве Земли. Дышал ее воздухом.
Небольшая группа встречающих остановилась в отдалении от него. Многие явно были вооружены. То ли это почетный караул, ожидающий его приближения, то ли ударный отряд, собиравшийся напасть и захватить корабль. Он держал наготове указатель прицела. Если надо, корабль превратит это поле в расплавленное озеро. Он молился, чтобы этого не потребовалось.
От группы отделился человек и быстрым широким шагом двинулся в его сторону. Высокий, но Маррел такого и ожидал. На Добридомов гравитация чуть больше земной, и средний рост несколько меньше. Кроме этого, фигура была широкой, с крупными руками, кожей цвета черного дерева и крупной, лишённой волос головой. Но по мере её приближения цвет кожи казался все менее натуральным и все больше походил на искусственный пигмент. Маррел задался вопросом о популярности здесь нанесения на все тело татуировок или косметики. Это мог быть также какой— то кастовый признак.
Человек остановился в нескольких метрах и при ближайшем рассмотрении оказался мужчиной.