Затем мы переходим на другое место и, развалясь на травке, снова начинаем играть в карты. Ведь все, что мы умеем, это играть в карты,
сквернословить и воевать. Не очень много для двадцати - слишком много для двадцати лет.
Через полчаса Химмельштос снова наведывается к нам. Никто не обращает на него внимания. Он спрашивает, где Тьяден. Мы пожимаем плечами.
- Вас ведь послали за ним, - настаивает он.
- Что значит «послали»? - спрашивает Кропп.
- Ну, вам приказали...
- Я попросил бы вас выбирать выражения, - говорит Кропп начальственным тоном. - Мы не позволим обращаться к нам не по уставу.
Химмельштос огорошен:
- Кто это обращается к вам не по уставу?
- Вы!
- Я?
- Ну да.
Химмельштос напряженно думает. Он недоверчиво косится на Кроппа, не совсем понимая, что тот имеет в виду. Во всяком случае, на этот раз он не
вполне уверен в себе и решает пойти нам навстречу:
- Так вы его не нашли? Кропп ложится в траву и говорит:
- А вы хоть раз бывали здесь, на фронте?
- Это вас не касается, - решительно заявляет Химмельштос. - Я требую, чтобы вы мне ответили на мой вопрос.
- Ладно, отвечу, - говорит Кропп поднимаясь. - Посмотрите-ка вон туда, видите, на небе такие маленькие облачка? Это разрывы зениток. Вчера мы
были там. Пять убитых, восемь раненых. А ведь ничего особенного вчера в общем-то и не было. В следующий раз, когда мы отправимся туда вместе с
вами, рядовые не будут умирать, не спросив вашего разрешения. Они будут становиться перед вами во фронт, пятки вместе, носки врозь, и
молодцевато спрашивать: «Разрешите выйти из строя? Дозвольте отправиться на тот свет!» Нам здесь так не хватало таких людей, как вы.
Сказав это, он снова садится. Химмельштос уносится стремительно, как комета.
- Трое суток ареста, - предполагает Кат.
- Следующий заход сделаю я, - говорю я Альберту.
Но нас больше не беспокоят. Зато вечером, во время поверки, нам устраивают допрос. В канцелярии сидит командир нашего взвода лейтенант
Бертинк и вызывает всех по очереди.
Как свидетель, я тоже предстаю перед ним и излагаю обстоятельства, заставившие Тьядена взбунтоваться. История с «исцелением» Тьядена от
недержания мочи производит сильное впечатление. Вызывают Химмельштоса, и я еще раз повторяю свои показания.
- Это правда? - спрашивает Бертинк Химмельштоса.
Тот пытается выкрутиться, но, когда Кропп подтверждает сказанное мною, ему в конце концов приходится признаться.
- Почему же никто не доложил об этом еще тогда? - спрашивает Бертинк.
Мы молчим, - ведь он сам прекрасно знает, что жаловаться на такие пустяки - это в армии гиблое дело. Да и вообще, какие могут быть жалобы на
военной службе? Он, как видно, понимает нас и для начала распекает Химмельштоса, в энергичных выражениях разъясняя ему еще раз, что фронт - это
не казармы. Затем настает очередь Тьядена. С ним лейтенант обходится покруче. Он долго читает ему мораль и налагает на него трое суток ареста.
Кроппу он подмигивает и велит записать ему одни сутки.
- Ничего не поделаешь, - говорит он ему с сожалением.
Он у нас умница.
Простой арест - приятное времяпрепровождение. Помещение для арестантов - бывший курятник; там они могут принимать гостей, мы знаем, как к ним
пробраться.
Строгий арест пришлось бы отсиживать в погребе.