– К бою! – кричит она яростно, и я выполняю приказ, бегу следом за командиром.
Через несколько шагов, на повороте, оглядываюсь, и от увиденного всё нутро словно подёргивается изморозью. Бойд уже мёртв. Лежит посреди коридора, раскинув окровавленные руки. Совершенно седой.
И тут я вспоминаю, где раньше слышал фразу, сказанную рядовым перед боем.
***
Никто, кроме Винтерсблада, не видел тела Бойда после смерти, иначе бы без разговоров не обошлось. Суеверный Вальдес и без того слишком горячо обсуждал подозрительную ночную отлучку товарища: проснувшись посреди ночи накануне боя, он обнаружил, что койка Бойда пустовала.
– Он вернулся часа в три ночи, а когда ушёл – не знаю, – шёпотом рассказывал он за ужином Макги, – ты не слышал?
Собеседник отрицательно помотал головой.
– В полночь был на месте, спал. А потом куда-то делся. Это очень странно…
– Может, по нужде выходил? – предположил Винтерсблад.
– По всей форме? – удивился Вальдес. – Когда пришёл, разделся и лёг. Я ещё подумал, что потом надо спросить, куда это он среди ночи нарядный шастал. Куда тут вообще можно шастать? Не на мышей же он с вашим, господин капитан, котом ходил, верно?
– Верно, – согласился Блад. – Тем более что мой кот всю ночь спал в моей каюте. Я бы заметил, если б его пушистый зад соизволил уступить мне мою же подушку.
Тем не менее, Винтерсблада тоже озадачила эта ночная отлучка Бойда. Он помнил, что предыдущего поседевшего – пронзённого штыком ротного – поздно вечером вызывала к себе Юна. Так где мог быть Бойд? Почему так странно вёл себя утром? И что за хрень произошла с его волосами? Ответов на эти вопросы не было.
Прошло три недели, впереди уже во всю маячила весна, а с ней – и обещанная неделя отпуска. Офицеров отпустят в увольнение на весь срок; солдат расположат в казармах, где они должны будут ночевать, но в течение дня тоже смогут самостоятельно распоряжаться своим временем. Личный состав, измотанный полугодовой вереницей боёв, предвкушал долгожданный отдых в надежде, что ни на какое сложное задание в последний момент не выдернут. Ошибались. «Заклинатель воронья» отправили на перехват вражеского дредноута, обнаруженного вблизи стратегически важного для Распада объекта.
– Ну что, господа, – обратилась Юна к офицерам в конце ужина, когда получила приказ к наступлению, – на рассвете бой, так что на ночь глядя у нас брифинг. Жду всех в своём кабинете.
С брифинга расходились уже в одиннадцатом часу вечера. Выходя из кабинета подполковника последним, Винтерсблад услышал, как она окликнула его, но, обернувшись, понял, что голос Тени звучал не вслух, а только в его голове. Женщина стояла, оперевшись бедром о письменный стол, скрестив на груди руки, и внимательно смотрела на Блада. Глаза её улыбались.
«Через два часа зайдите ко мне в кабинет, господин капитан, – услышал он, – и не болтайте».
«Ещё не легче!» – подумал ротный. Хоть он и не верил во всю эту чушь о предсмертных разговорах, но всё равно стало как-то не по себе. Кто знает, на что ещё способны эти островитяне-язычники, кроме как передавать на расстоянии свои мысли?! С другой стороны, это была отличная возможность убедиться самому, что ничего странного на самом деле в кабинете подполковника не происходит.
В первом часу ночи он занёс руку, чтобы постучать в дверь, но не успел. «Входи», – раздалось в его голове. В комнате горела лишь настольная лампа, отбрасывая по стенам причудливые тени. В большой клетке, закинутой со стороны света покрывалом, дремала Точка. Перед столом, развёрнутый к нему спинкой, приглашающе стоял стул.
– Присаживайся, – голос Юны прозвучал уже не в голове офицера, а из дальнего угла кабинета.
Женщина неспеша вышла из тени, застёгивая на запястьях ремешки чёрных перчаток. Это показалось Винтерсбладу странным: зачем они ей сейчас? Тем более что на подполковнике не было кителя, а две верхние пуговицы рубашки были неформально расстёгнуты. В таком виде перед личным составом она не появлялась.
Блад сел на стул. Юна остановилась перед ним, уперев одну руку в бедро и склонив голову на бок, словно птица. С минуту она молча его разглядывала.
– Давай на «ты», Винтерсблад, – наконец предложила она, улыбнувшись чёрными с фиолетовым отливом глазами, в которых плясали жёлтые блики от настольной лампы. – Ответь мне на один вопрос: согласишься ли ты отдать жизнь за своего командира?
Блад усмехнулся, пряча за улыбкой ощущение неловкости, но взгляда от её хищных глаз не отвёл.
– Нет.
Чёрные брови удивлённо взлетели, но женщина мгновенно взяла эмоции под контроль и продолжила:
– Но в бою закрыл бы командира собой, – не вопрос – утверждение, – почему?
– Потому что там никто бы не догадался задавать дурацкие вопросы.
– Смело, – одобрительно кивнула она, но взгляд требовал объяснений.
Винтерсблад объяснять не любил.
– Если бы я закрывал командира собой, я бы думал не о своей жизни, а о его. Твой вопрос заставил подумать только о моей, – нехотя ответил он.
Ответ подполковнику понравился.
– Это даже слишком честно, – мягко произнесла она. – Все остальные говорят то, что, по их мнению, хотят от них услышать, – она сделала шаг к офицеру, и их колени соприкоснулись.
– Если хочешь, чтобы я отвечал на твои вопросы, как все, – предупреждай заранее. Прежде, чем задать вопрос. Или не спрашивай вовсе.
– Хорошо, – согласилась Тень, и капитан готов был поклясться, что видел, как в её узких глазах сверкнул лиловый электрический разряд, опутав сетью тонких молний вертикальную щель зрачка. – Я не буду «спрашивать вовсе», – женщина опустилась верхом на колени Винтерсблада, – я буду командовать.
Ротный опешил. Юна медленно скользнула к нему, придвигаясь ближе, и Блад почувствовал, как затрещала деревянная спинка стула, не позволявшая ему отстраниться. Острый, как стилет, холодный взгляд подполковника пронзал мужчину, ломал его волю, туманил мысли, оставляя лишь вожделение с солоноватым привкусом животного страха.
– Что ты делаешь, чёрт возьми? – просипел Винтерсблад, чувствуя, как длинные пальцы в чёрных перчатках расстёгивают ремень на его брюках.
Узкие тёмные глаза снисходительно усмехнулись. В них не было ни нежности, ни страсти, ни даже похоти. Сейчас на Блада бездонной чернотой смотрела не Тень, а кто-то древний, властный и голодный. Кто-то, кому бесполезно прекословить, от кого невозможно спрятаться. Кто-то, зашивающий в тебя страх так глубоко и умело, что ты перестаёшь чувствовать его и сам идёшь на манящий фиолетовый свет вертикальных зрачков, готовый отдать всего себя, умереть ради мига обладания…
– Чёрт! – Винтерсблад отвернулся и почувствовал, как её взгляд абордажными крючьями вспарывает ему кожу, не позволяя мужчине оторваться от него.
Ощущение было настолько реальным, что капитан провёл рукой по щеке, ожидая увидеть на ладони кровь. Но её не было.
– Не бойся, – расстегнув его брюки, Юна переключилась на свою рубашку, – прикоснись ко мне, – она обнажила красивую смуглую грудь.
– Я не боюсь, я не хочу, – Блад заставил себя со всей твёрдостью посмотреть на Тень, но уже не в глаза – это казалось слишком опасным, а на тонкую, едва заметную складочку меж бровей подполковника
Что-то подсказывало ему, что перед ней, как перед диким хищником, нельзя обнаружить ни слабость, ни нервозность.
– Твоё тело говорит мне обратное… – с томной усмешкой ответила женщина.
– Я предпочту послушать своё чутьё и разум, а не… – Блад многозначительно дёрнул бровью и посмотрел вниз.
– И что же говорит тебе твоё чутьё?
– Что это…
«Чёрт знает что такое: шаманство, галлюцинации, перевозбуждение, некачественный виски…» – пронеслось в его голове.
– Какая-то проверка, – закончил Винтерсблад, стараясь дышать ровнее.
– А может, всего лишь естественные потребности? – чёрная бровь изящно выгибается, руки в перчатках начинают расстёгивать брюки Тен. – Я полгода не была в увольнении, а ты весьма привлекателен, – голос ласкает и усыпляет бдительность, тепло полуобнажённого смуглого тела распаляет, лишая контроля, – я живой человек, у меня тоже могут быть желания…
«В кардан чутьё, если мы оба хотим этого!» – Винтерсблад сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, вернуть самообладание.