Межвидовые союзы, какими бы кратковременными они ни были, запрещены. То, что он чувствовал такое сумасшедшее влечение к ведьме, было неправильным, не верным. Но острая потребность прикоснуться к девчонке, смять ее кожу сильными пальцами, вобрать ее аромат в свое нутро носом, а глазами пережить экстаз бурления под кожей цвета казалось непереносимым.
И Джеймс медленно шел по ее следам, не выпуская из вида блондинистую макушку, мелькавшую среди высокой серо-белой пшеницы. Шел и усмирял внутреннего зверя, звеня цепями наложенных на него обязательств.
Нет, он точно должен доставить ее в место назначения и сразу же уйти.
Нельзя быть с ведьмой. Нельзя вкушать ее ошеломляющий запах. Нельзя поддаваться слабости, рожденной похотью. Он – чистокровный оборотень. Второй по значимости в стае. Пример для подражания и главная опора волков.
Он должен защищать свой город от магии ведьм, а не поддаваться ее волшебству.
Расстояние между ними стремительно сокращалось, и Джеймс чувствовал, что аутотренинг действует. Он хладнокровно вел свою жертву к оврагу, о котором она, не обладая таким острым нюхом, как у него, не могла догадаться. И через секунду усмехнулся – все вышло так, как он и предполагал.
Бьянка застыла, не зная, куда бежать дальше.
— Не надоело убегать? — Джеймс смотрел на то, как бурно вздымается ее грудь, как расширяются черные зрачки, заполняя зеленое пространство перед белком, как теплеют приятным румянцем щеки.
Девчонка выставила вперед ладонь, словно пытаясь сдержать цунами. Она тяжело и рвано дышала, устав от бега, но упрямо держала рюкзак со своими вещами в другой руке.
— Я не могу…не могу лишиться магии! — воскликнула она, чуть не плача.
— В тебе останется магия, будешь жить, — ровно ответил Джеймс, старательно пытаясь не втягивать носом воздух, в котором кружился дурманящий аромат испуганной ведьмы. — Усредненная магия лучше, чем неконтролируемая.
— Тогда зачем она проявилась во мне? — в голосе послышались нотки истерики. Она быстро оглянулась назад, явно оценивая – сможет ли перепрыгнуть, перебежать по дну оврага. — Это же не случайно! Просто так магия не могла проявиться во мне! Значит, в этом есть какой-то смысл! Значит, это мне нужно!
Джеймс усмехнулся. Такие речи он слышал от ведьм часто, очень часто…Но впервые его сердце хаотично металось в груди загнанным зайцем, реагируя на них. Впервые сомнение бередило его волчью душу.
Девчонка, бросив на него взгляд, полный огня и ненависти, прыгнула вперед, планируя приземлиться на дне оврага…
Но…
Джеймс оказался быстрее.
Она упала прямо на его сильную, тугую грудь, задержав от удивления дыхание. Посмотрела на него своими нереально зелеными глазами цвета первой весенней травы, и…Джемс не удержался.
Одной рукой зафиксировал ее бедра на своих, а второй ухватился за затылок, придвигая к себе ближе, чтобы через мгновение впиться требовательным, грубым поцелуем в ее теплый рот, смять алые губы, заставить подчиниться бордовый юркий язык.
Он покорял.
Укрощал.
Довлел.
И…наслаждался…
Он с наслаждением вторгался в девичий рот, как в спелое манго, смакуя ее вкус, нежно лаская нёбо, терзая язык и с радостью чувствуя, как сопротивление переходит в сладкую покорность. Их сердца асинхронно стучали, отзываясь в ушах, и Джеймс ощущал, как аромат ведьмы становится глубже, насыщеннее, влекомее.
Он медленно перевернул тела так, чтобы девчонка оказалась прямо под его сильным и мощным телом, устраивая свой вес на одной руке, а вторую пропустил между телами, чтобы ладонями ощутить изящность и плавность линий вкусной добычи.
Но…вдруг Бьянка напряглась.
Дернула ногой, вонзившись острой коленкой в пах озадаченного противника, а на его щеку, покрытую колкой щетиной, обрушилась звонкая пощечина.
Дезориентированный, Джеймс скатился с нее, и Бьянка тут же вскочила на ноги.
— А ну, вези меня в полицию, козел! — воинственно приподняла девчонка свой маленький подбородок вверх, яростно блестя глазами. — Оборотень! Покусился! На ведьму!
-3-
— Джеймс! Что, ведьмы у нас теперь специальной доставкой пользуются? — в распахнутую дверь салона автомобиля заглянул толстый полицейский. Он откусил розовый пончик и несколько крошек запутались в его усах. Мужчина подмигнул мне. Я неловко проехала задницей по сиденью ближе к выходу, и он немного посторонился. Но тут же одумался, отер толстые пальцы, похожие на баварские сосиски, и помог мне выбраться из джипа.
Охотник уже стоял перед полицейским участком, засунув руки в карманы джинс. Теперь на его лице красовались огромные солнечные очки и понять, куда он смотрит, было невозможно. Ну и пусть!
— Нет, это уже неверно. Зачем связал девочку? — полицейский подхватил конец эластичного бинта и потянул на себя, разматывая меня. — Ведьмы такие же члены общества, как и оборотни, как и люди. Нельзя так обращаться с ними.
Эластичный бинт, которым охотник обвязал меня, сковав руки, легко поддавался, змеился в ногах. Как только последний его конец упал на землю, я начала демонстративно растирать руки, плечи, шею, будто бы от недолгого связанного состояния затекли все мышцы.
Оборотень ухмыльнулся. Закинул в угол рта тонкую травинку и поправил ее языком. От этого движения все внутри меня вспыхнуло огнем – как бы ни противилась самой себе, но я прекрасно помнила отчаянный вкус его сладкого, внезапного поцелуя. Едва там, в лесу, губы охотника обрушились на мои, как перед глазами все буквально поплыло – взорвались фейерверки, в низ живота устремилась вся нереализованная энергия, а грудь томительно потянуло, будто в ожидании смелого прикосновения. Никогда еще я не целовалась с таким влекущим, сильным, умелым мужчиной, и никак не могла противостоять его верховодству и одурящему влечению, которое наращивало обороты воронкой урагана в женском естестве.
И теперь, бросив случайный взгляд прямо на эти греховные, сладострастные, наглые губы, меня затопило мощной волной тестостерона, который этот негодяй легко рассеивал вокруг себя.
Я неловко перешагнула с ноги на ногу и улыбнулась полицейскому. Человек положил свою руку мне на плечо в поддерживающем жесте.
— Магию сострижем быстро. Чик – и нет ее, не впервой! — подмигнул он мне и поправил кобуру на плече.
— Ну что же делать, деваться некуда, — пожала плечами.
Вдруг охотник сделал резкий шаг вперед, за локоть притянул меня к себе, увеличивая дистанцию между мной и полицейским. Ему как будто не понравилось мое соседство с чужим мужчиной.
Человек удивленно заморгал глазами.
— Сам ее проведу, — процедил оборотень, и я, задрав голову, увидела, как дернулся его кадык. Сухая веточка перекочевала из одного уголка губы в другой, угрожающе свесилась вниз, зло пришпоренная зубами мужчины.
Я сглотнула. Что ему не понравилось? Только же стоял спокойно, безразлично взирая сверху вниз вокруг, как вдруг настроение явно изменилось – стало агрессивным, внушающим страх. Темная аура охотника подействовала и на человека. Полицейский засеменил в участок, а мы – за ним.
Небольшое здание полицейского участка встретило неприветливой прохладой и сумраком.
Я шла прямо за полицейским, за мной уверенно вышагивал охотник, и мне казалось, что он пристально смотрит на меня – будто кожу покалывало от его внимания, жаркого опаляющего взгляда. Но оглянуться на него у меня не хватало сил. Я отчаянно трусила. Что-то со мной будет?
Вдруг дверь впереди отворилась, и из нее вышел другой полицейский. Человек. За собой он тянул женщину в возрасте. Ведьма.
— Давай – давай, двигай ногами, — гулким баском говорил он ей недовольно.
Ведьма с седыми волосами, распушенными в разные стороны, удивленно и немного неестественно рассматривала все вокруг. Казалось, она совсем не понимала, что происходит, куда ее привели и отправят сейчас. — О, еще одна? — он глянул на меня.
И вдруг ведьма дернулась вперед, в мою сторону. Выставила длинный палец вперед.
— Не ходи, не ходи туда…Не отдавай…не отдавай!
— Молчи, старая! — полицейский толкнул к стене женщину, и она тут же замолчала, снова взирая на мир удивленными голубиными глазами.
Когда мы входили в этот кабинет, из которого вывели ведьму, мне окончательно стало не по себе.
Страх удушливой волной поднимался из живота, цеплялся клешней за горло, кислотой разъедал кровь.
— Имя? — полицейский разложил перед собой бумаги и старательно вносил в них мои сведения. Я же со страхом оглядывалась на огромный ржавый аппарат, больше похожий на обмундирование водолаза из девятнадцатого столетия. Прямо за моей спиной молча стоял охотник, и от него веяло не меньшей угрозой, чем от огромного аппарата по лишению магии.
— Бьянка Мориц.
— Возраст?
— Двадцать, — я сглотнула.
— Когда были зафиксированы первые вспышки магии?
— У меня…Во мне вообще не было магии. В школе мы проходили тестирование, вы увидите результаты, там было ниже среднего, — я вздохнула. — И вот вдруг…недавно начались всполохи.
Полицейский прищурился, глядя на меня, будто не доверяя. И его можно было понять. Магия не могла появиться на пустом месте, она только приумножалась.
— Подпишите согласие на лишение магии, — он равнодушно придвинул ко мне листок, буднично, будто выдавая права на вождение.
Я подошла ближе и мое сердце сжалось. Тяжело сглотнула. Стало страшно. Очень страшно. А что, если полиция сейчас заберет не то, что выбивается из нормы, а все, что в последнее время бурлило в моей душе? И больше я никогда не смогу ощутить этого приятного чувства, похожего на прикосновение крыльев бабочки, рождающие приятное волнение, дрожь в кончиках пальцев?
Ручка выпала из дрогнувших пальцев и укатилась по полу к двери. Как только она докатилась до охотника, мужчина наступил на нее, поднял и протянул мне. Неловко передвигая ногами, я подошла к нему, ухватилась за ее кончик. Подняла глаза, в которых уже закипали горючие слезы. Глянула на бесстрастное лицо охотника, увидела отражение испуганной девчонки в короткой кожаной юбке на линзах его очков.
— Давайте быстрее, — раздраженно пробормотал полицейский. — Мне еще воришек оформлять.
Я шмыгнула носом. Отвернулась. Снова подошла к столу.
Полицейский уже вовсю орудовал у странного агрегата, внушающего ужас. Ржавый, огромный комбинезон пробуждал панику и мне отчаянно хотелось перемотать все назад, и сделать все так, чтобы никто никогда не заметил всполохов моей чертовой, притягательной магии. Со странным скрежещущим звуком половина обмундирования отворилась в сторону и из нутра старого костюма потянуло могильной сыростью.
— Шевелись, — грубовато подтолкнул меня в спину полицейский, и охотник у двери внезапно недовольно зарычал. Мужчина тут же отошел от меня, и указал рукой на жуткий батискаф, старинную гробницу.
По моей щеке скользнула слезинка. Потом еще одна.
Я бросила затравленный взгляд назад, за спину, будто в поисках поддержки, но не разглядела оборотня – все заволокло пеленой из слез.
— Давай скорей. Не ты первая, не ты последняя.
Дерьмо!
Лучше бы охотник прирезал меня там, в лесу, лучше бы распял у оврага, лучше бы я погибла в автомобильной катастрофе по дороге сюда…Сердце гулко билось внутри, отзывалось звоном в ушах. Холодные пальцы мелко дрожали.
Это последний путь, — поняла я.
Войдя в эту смертоносную штуку вернусь обратно совсем другой.
Не такой, как была прежде.
Совсем другой – сломленной. Разбитой. Закованной в черные цвета депрессии и потери. Совсем как та женщина с потерянным взглядом.
Потому что ведьму нельзя лишать магии.
Это часть ее существа.
Часть ее личности.
Я тяжело и натужно сглотнула.
В горле пересохло.
Только сердце барабанило: ту-тук, ту-тук, ту-тук…
Темные стены узкой каморки, где было спрятано оружие чертовой инквизиции начали давить на сознание.
Перед глазами все поплыло.
Задергалось.
— Если ты не сделаешь шаг в эту чертову штуковину, — полицейский вдруг потерял терпение и вытащил из кобуры пистолет направив его в мою сторону. — Напишу в рапорте, что была попытка побега.
Я дернулась от испуга, шагнула назад, сжала до боли пальцы в кулак, чувствуя, как сочится кровь из-под ногтей с подушечек ладоней.
Охотник сзади зарычал.
Полицейский криво ухмыльнулся.
Оружие в руках – это не когти и клыки. Это гораздо серьезнее. Страшнее. Хуже, чем сраный батискаф из позапрошлого века…
Я напряглась. От страха свело судорогой все мышцы. В животе забурлило. Кровь забила в виски.
И вдруг…
Кончики моих пальцев обожгло огнем. Перед глазами все поплыло – резкий яркий свет опалил роговицу, и я поняла вдруг, то не ощущаю под собою пола. Меня будто подталкивало наверх, как из глубины реки на поверхность!
Внутри задрожала детская, бесшабашная радость, веселье, смех!
Я взлетела вверх!
— Ведьма! Чертова ведьма! — крикнул полицейский.
Раздался оглушающий треск – пистолет выстрелил, пуля просвистела у виска, врезалась в потолок.
И тут же стены кабинета пошли трещинами. Огромными, зияющими рытвинами, посыпая краской, крошками бетона пол, голову, плечи испуганного полицейского, кричащего от страха.
Все вокруг задрожало.
Землетрясение? Казалось, будто началось именно оно.
Я же, легкая как перо и воздух, парила над полом и слушала, как небольшое здание полицейского управления разваливается на части – сначала упала стена с дверью, потом – следующая, крыша покосилась и вокруг началась жуткая неразбериха.
Кричали люди, вопили сирены, скрипели и заворачивались коктейльной соломинкой металлические балки – основа здания. Чертов полицейский словно сошел с ума – начал стрелять в воздух, без разбору, и кажется, что пули свистели прямо у уха.
Но главное! Всему этому была виной я!
Впервые ощущала в себе что-то могущественное, разрастающееся, как песчаная буря в пустыне, захватывающая все на своем пути.
— Чертова ведьма! — полицейский отскочил от огромного куска стены, рухнувшей прямо возле него, и побежал прямо в образовавшийся проем, на улицу.
Я захохотала.
Здание качалось, урчало и трещало на все лады, погребая под собой тысячи ненужных бумаг. Саркофаг – аппарат для изъятия магии у ведьм - рухнул без опоры на пол с металлическим лязгом.
Я протянула руку в его сторону и от всей души приказала ему загореться. Это позор – доисторическое наследие для мучения ведьм! И оно должно исчезнуть!
Но как только моя рука начала нагреваться, ладонь пощипывать и больно колоть, словно изнутри кожи полезли вперед иголки, как на глаза обрушилась пелена. Кто-то поймал меня в плен.