Люк развивался, желая стать достойным своей принцессы, он учился, причем не только привычным для остальных вещам. Появился Бен. Старик пришел в виде Призрака, и сходу насел на парня, муштруя, словно злобный сержант зеленого новичка. Уже потом, спустя годы, Люк задаст себе, да и ему очень интересные вопросы… Почему обучать его Бен начал только после своей смерти? Почему вообще так поздно? Разве не проще было начать обучение с детства? Если он Избранный и вообще весь из себя Мессия Света и ему суждено сразить Тьму? Он задал эти вопросы и множество других, вот только внятных ответов не получил. Впрочем, тогда они были ему уже не нужны.
Время пролетело со скоростью гоночного спидера, Люк уже почти решился пригласить Лею на свидание, переводя их дружеские отношения на новый уровень, но жизнь нанесла коварный удар. Подло. В спину. В самое сердце.
– Я твой отец!
Люк орал от боли, но не физической, душевной. Он смотрел на того, кого считал убийцей своего отца и всем своим естеством ощущал истинность данного утверждения. Вейдер протянул к нему руку, но Люк просто не мог заставить себя пошевелиться. Мозг застыл в ступоре. Выбор был кошмарным. Сражаться… что самоубийственно в его покалеченном состоянии, или принять предложение. Немыслимо. Просто невозможно… Всего два варианта, из которых ни один не подходил. Однако, Люк не был бы Скайуокером, если бы не нашел третий способ.
Он просто разжал руку и шагнул в бездну.
Потом он вспоминал этот день с болью и щемящим чувством нежности… потому что именно тогда, когда он падал вниз, Люк впервые коснулся своим разумом разума Леи. Теплое дыхание поднимающегося по светлеющему небу солнца. Аромат весны и уют дома. Вот, что он ощутил в тот самый миг. Он запомнил его навсегда. Потом, когда он упадет во Тьму, именно это воспоминание даст ему силу существовать дальше, ведь жизнью это назвать будет нельзя.
В тот раз ему повезло. Как везло и до, и после… Они удрали, а в глазах Леи он впервые увидел чувства, отличные от дружеских, словно его ранение сорвало в ней какие-то запреты. Он смотрел, как она хлопочет вокруг него, ругая за то, что не бережется, и чувствовал, что в глубине души ворочается что-то… темное.
– Присоединись ко мне, и мы будем править Империей! Вместе! Как отец и сын!
Люк не хотел даже думать о таком, он горячо отвергал все сомнения в правильности своего поступка под одобрительным взглядом Бена, а сам прекрасно понимал. Он сбежал не от Вейдера. Он сбежал от себя.
Именно это он видел потом, проходя испытания на Дагобе, именно свое лицо он обнаружил под черным шлемом. Ему бы задуматься, почему это именно так, но Йода недаром был Великим магистром, и недаром он столько лет твердо держал джедаев в маленьком когтистом кулачке. Мудрый магистр, страдающий избирательной слепотой, очень умело отвлек своего последнего ученика от терзавших его сомнений и вопросов, ведь орудие не должно испытывать ничего, кроме тотального чувства долга. А для девятисотлетнего магистра он был именно орудием.
Возвращение на базу снова поколебало его уверенность. Лея, которой Хан начал оказывать недвусмысленные знаки внимания, с недоумением и недовольством смотрела на его душевные терзания. Йода слишком хорошо прочистил Люку мозги насчет привязанностей и качеств истинного джедая. Скайуокер метался, не в силах определиться: он хотел стать настоящим джедаем, нести добро в галактику и идти путем Света, вот только желания все чаще стали его одолевать, и были они почему-то очень даже темные. Слишком… личные. Он мучился, чувствуя, что сердце рвет от боли при взгляде на то, как Хан обхаживает Лею, в конце концов Люк почти решил плюнуть на все и объясниться с ней наконец, но жизнь снова нанесла коварный удар. Как всегда – в спину.
Слова Йоды разбили его мир на осколки, а Бен просто растоптал их сапогами окончательно. Почему? Почему именно сейчас? Он сидел в темноте, раздавленный льющейся с небес, где висел «Палач», Тьмой, и понимал, что эти слова ничего не меняют.
– У тебя есть сестра…
Он был рад обрести родню, но ужас ситуации состоял в том, что сестрой он ее считать не мог. Неразрешимое противоречие… он снова смотрел в ее глаза и на этот раз не мог понять, что она ощущает. Лея закрылась, став совершенно нечитаемой. Он решил, что это от осознания того факта, кто его отец… только потом, несколько лет спустя он узнал, насколько ошибся.
– Я так рада! Брат…
Принцесса обнимала того, кто постоянно был с ней рядом, утешал ее в горестях и радовался удачам, пряча лицо с повлажневшими глазами на его плече… и молилась о том, чтобы он не узнал, что она на самом деле думает, а он беззвучно плакал, ощущая, что ему вырвали сердце и теперь там только черная дыра.
Это помогло решиться, ведь жить так стало просто невозможно.
Он с мужеством отчаяния бросился в бой, в глубине души понимая, что выиграть этот поединок не сможет. Люк не сопротивлялся, когда молнии Палпатина рвали его тело на части. Он мог только смотреть, как погибает, спасая его, тот, кто когда-то дал ему жизнь. Это практически убило его, но Люк все равно хотел верить в то, что может быть… только может… что у него есть крошечная надежда, но «удар милосердия» нанесла ему именно Лея. Он увидел, как Хан сжал ее ладошку… собственнически… и отвернулся, бездумно глядя на пламя. В погребальном костре сгорали его мечты и надежды, оставляя полностью опустошенным.
Теперь ему было все равно. Скайуокер заледенел, став настоящим джедаем, как и хотели его учителя. Не терзающимся чувствами, ведь есть только покой. Его не мучили сомнения, ведь теперь он обрел знание. Его не пугала смерть, ведь ему осталась только Сила. И больше ничего. Люка даже не тронуло, когда он узнал величину той пирамиды лжи, что возвели Кеноби и Йода. Прозрачно-голубые глаза смотрели с равнодушием, встречая тех, кто в отличие от него получил звание Мастера или Рыцаря джедай заслуженно, а не в качестве красивой медальки на грудь, подачки и приманки для строго определенных личностей.
Он больше не думал на эти темы, ведь думают живые, а он только существовал… до тех пор, пока Шторм Силы не перенес его прямо к ногам восставшего из небытия Императора. Молодой. Сильный. Обладающий огромными знаниями и невообразимым могуществом. Палпатин обрисовал перед ним перспективы становления его учеником и истинный джедай, хладнокровно обдумав предложение, добровольно преклонил перед олицетворением Тьмы колени. Терять ему было нечего.
Палпатин взялся за его обучение с невероятным энтузиазмом, ведь ученик ему попался благодарный. Он впитывал знания, как пустыня – воду, он тренировался до изнеможения, не щадя ни себя, ни других, он с готовностью повел эскадру, разрушая то, за что сам воевал несколько лет назад. Подчиненные боялись его больше, чем Вейдера, ведь Лорд испытывал хоть какие-то чувства и эмоции, а этот дроид с прозрачными голубыми глазами – нет. Он погрузился во Тьму полностью, заковав себя в панцирь, и только изредка ощущал, как болит в груди, и кто-то пытается до него достучаться. Безрезультатно.
Сидиус был доволен. Его радость растекалась вязким болотом, затапливая все вокруг, но у Силы очень своеобразное чувство юмора, и ситх сполна прочувствовал его на себе в тот день, когда совершил смертельную ошибку.
– Ты почти завершил Свое обучение, мой ученик… – на тонких губах Палпатина играла неприятная усмешка, оставившая коленопреклоненного Люка, закованного в черный доспех, совершенно равнодушным. – Почти… осталась самая малость.
– Какая, Мастер? – лаконично осведомился Скайуокер, смотря сквозь сидящего на троне мужчину. Ситх расплылся в довольной улыбке, подав знак Алым гвардейцам.
– Я хочу, чтобы ты доказал, что истинно предан Темной стороне и нашему учению. Покажи, что рука твоя тверда, а в сердце нет жалости… Лорд Скайуокер.
Глаза ситха блеснули янтарем, и Люк медленно повернул голову, заслышав шаги.
Между Алыми с трудом ковыляли пленники, их практически волокли, закованных в цепи, избитых. Скайуокер смотрел на них и сквозь них, по своему обыкновению… а монолитная стена отчуждения, выстроенная им за эти годы, тихо шелестела, роняя крупинки с гладких поверхностей, которые понемногу покрывались паутиной трещин.
Хан. И… Лея.
Принцесса с ужасом смотрела на представшего перед ней… брата. Черная статуя, даже в дроиде больше жизни и чувств. И это было страшнее всего. Ничего лишнего, только голая рациональность и тотальное равнодушие к окружающим. Лишь на мгновение в прозрачных, как лед, глазах, что-то мелькнуло, что-то… живое, но тут Соло схватил ее за руку, поддерживая, и это ощущение исчезло, словно его и не было.