Легче стало только гужевым: ввечеру правитель позаботился о том, чтобы воду и еду все брали с повозок, а не из собственных котомок, да и принцессу утром в коляску уже не пустил. Та, конечно, обиделась, но спорить не стала.
Первой - часа через три после выхода - свалилась одна из охранниц. Раньше всех на месте происшествия оказался Дравиг. Замер на секунду над женщиной, потом позвал Найла.
- Она жива, Посланник Богини. Ее никто не трогал, сама упала.
- Я знаю, - ответил правитель. - Приведи Симеона, мне его искать долго.
- Слушаюсь, Посланник Богини.
Найл дошел до своей коляски, послал гужевых вперед и запрыгнул напоследок на мягкие сиденья.
Симеон добежал до охранницы, сел рядом. Пощупал лоб, пульс. Открыл ей рот и осмотрел язык.
- Все ясно. Прохладный компресс, тень, покой.
- Клади ее в повозку, - спрыгнул рядом правитель. - Сам тоже садись. Поедешь позади, будешь подбирать упавших.
- Думаешь, еще будут? - выпрямился медик.
- Наверняка. Солнце так печет... У нас больше пяти сотен человек, обязательно несколько сомлеют. - Найл безнадежно вздохнул. - По пустыне ночью ходить нужно! Да вот пауки не могут...
К вечеру свалились еще пятеро женщин, все - из свиты принцессы. Правитель подозревал, что они, имея собственные бурдючки с водой, просто опились на жаре и "поплыли". Симеон подобрал всех и к следующему утру поставил на ноги.
На третий день колонна поднималась еще труднее, среди людей царило уныние. Большинство проклинали тот день, когда решились отправиться в путь. Бодрыми казались только Симеон и принцесса Мерлью, которая считала ниже своего достоинства выглядеть плохо. Даже постоянно находящаяся рядом Нефтис начала спотыкаться. А Найл думал о том, что пока еще хоть воды и продуктов в достатке. Настанет день, когда их станет не хватать.
В середине дня по небу поползли все более и более пухлые кучевые облака, подул ветерок. Найл начал всерьез надеяться на грозу, но вскоре облака рассеялись - так же быстро, как и появились, а ветер вместо капель кидал на пересохшие губы мелкие невесомые песчинки, не ощущаемые языком, но постоянно скрипящие на зубах. Противно, но ничего не поделаешь, их даже сплевывать нельзя - пользы никакой, а пропадающую зря влагу жалко.
К вечеру Симеон подобрал уже три десятка выдохшихся, среди которых оказалось шестеро мужчин. Гужевые еле волокли перегруженные повозки, колеса опять стали зарываться глубоко в песок.
Вечером Симеон тяжело уселся рядом с блаженно вытянувшим ноги правителем и предупредил:
- Ты должен дать людям отдых.
- Нельзя, - устало покачал головой Найл. - Провианта впритык. И так-то, похоже, не хватит.
- Завтра сможет идти только половина из тех, кого я подобрал. Еще кое-кто просто не встанет. Выдохлись люди, устали, можешь ты понять?! Не привыкли они сутки напролет песок месить! Они к городу привыкли, к ровным улицам, хорошей еде, воде вдоволь. Передохнет ведь половина, не дойдут до твоего Счастливого Края!
- Нам десять дней пути, Симеон. Дать отдых - получится двенадцать. Потом ты еще отдыха попросишь. Будет четырнадцать. Воды у нас дней на десять, еда - копченая да соленая. Значит, считай, и того меньше. На четырнадцатый день в пустыне без воды сдохнут все.
- Ты не поднимешь утром три-четыре десятка людей, - стоял на своем медик. - Им нужен отдых.
- Давай спать, - миролюбиво предложил Найл. - Может, утром все образуется.
Однако действительность превзошла самые смелые предположения Симеона: утром не встал никто, кроме гужевых. Впервые за все время пребывания в городе Найл испытал к этим туповатым молчаливым людям чувство уважения. После грозных окриков правителя на ноги поднялась Нефтис. Точнее, это правитель поднял ее под мышки и поставил на ноги. Следом, совершенно самостоятельно, встала принцесса Мерлью.