Отдельные Дворики скрывались в тени огромных деревьев или хитроумно устроенных садов; дворики нижних уровней были просто огородами или золотящимися пшеничными полями, которые, несмотря на высокогорье и террасообразный вид, напомнили Карин поля вокруг Хардвуда.
Впереди и вверху показались врата из толстых дубовых брусьев: нефритово-зеленая патина покрывала их латунные части. Проход за воротами был вырублен в самой горе.
Ториан улыбнулся жене.
- Это нечто, не правда ли? - произнес он на берсмале и сразу перешел на английский: - Если мне представится возможность, я сбегу один, а потом вернусь за тобой, не отчаивайся, - проговорил он, подняв связанные запястья с таким видом, будто указывал на что-то за окном.
- Вам надлежит молчать, - произнес страж на берсмале. - Успеете наговориться с Его Пылкостью.
Охранник был человек немаленький, крупнее Ториана, и носил черно-алую форму Дома. Однако его единственным оружием была короткая дубинка с рукояткой, обмотанной кожей. Кто бы ни был здесь главным, Бранден дель Бранден или Херольф, он знал, что делает.
"Только дайте моему Ториану меч, - подумала Карин, - и он вам покажет".
Но нет, это неправда. Ториан - человек, а не природный катаклизм. Он прибьет этого громилу на ходу и проложит себе дорогу через дюжину - а то и больше - таких же. Но сейчас их больше дюжины, и у них луки...
Карин сделала над собой усилие, чтобы не выпрямиться.
- Делай, что должен, - сказала она.
Бранден дель Бранден уже вылез из своего экипажа и шел к воротам. Сбоку в косяк была вделана латунная дощечка, неуместно яркая и сияющая. Длинный дверной молоток покоился в стенной выемке. Бранден взял его и, осторожно взмахнув им раз, другой, третий, сильно ударил в дощечку.
Бум-м-м-м... Казалось, звук отдается эхом внутри горы. Бум-м-м-м...
Из-за зубцов надвратного парапета змеился дымок, донося до Карин запах, напомнивший ей, как это ни глупо, картофель фри. Она пожала плечами.
Над парапетом возникло чье-то лицо. Человек что-то невнятно сказал Брандену дель Брандену, который ответил словом и жестом.
Ворота разошлись, бесшумно повернувшись на невидимых петлях, и процессия проследовала внутрь.
Они оказались во дворе - за недостатком более подходящего слова размером с футбольное поле: здесь воняло лошадиной мочой и навозом. Однако Карин нашла эти запахи успокоительными.
Понятно, откуда пахнет лошадями: прорезанная в горе высокая арка служила входом в конюшни, а узкий проход, вдоль которого поверху тянулись зубчатые парапеты и в который с трудом прошли бы трое в ряд, вел в сам город. Солдаты за парапетами сильно усложнили бы задачу армии вторжения, даже если это был бы единственный рубеж обороны.
Все здесь казалось знакомым, хотя Карин не могла вспомнить, где она видела это или где прочла. Откуда она знает, что проход несколько раз повернет, а затем, расширившись, плавно изогнется, и что и повороты, и изгиб готовят немало сюрпризов захватчику?
Карин покачала головой. Ладно, пустяки.
Во дворе их ожидали солдаты в уже знакомой черно-алой форме Дома Пламени, каждый из которых щеголял парой нарукавных повязок, украшенных изображением пламени, которые Карин тоже уже где-то видела, но никак не могла вспомнить, где именно.
За окном экипажа возникло чье-то лицо.
- Ториан дель Ториан, клянусь бородой моей матери! - открывая дверь экипажа, громыхнул здоровенный толстяк. Его белозубая улыбка казалась прогалиной в окладистой чернильно-черной бороде, весьма нуждавшейся в стрижке.
- Хо, Ивар дель Хивал! - откликнулся Ториан. - Как поживаешь?
- Не жалуюсь! - ответил Ивар. Улыбка его сделалась еще шире. Жаловаться небезопасно. Я вижу, с тобой тоже все неплохо - разве что в поясе ты стал потолще, чем я помню.
- Может статься.
- Хотя чья бы корова мычала, а моя бы помалкивала. - И Ивар дель Хивал похлопал себя по обширному брюшку.