- Ибо не в них ли Братец Лис - союзник Мороза, Огня и наш, чего никогда не бывало; разве в них не сказано, что Уку-Тор не погибнет, покуда не встретит в бою Змея - а ведь и самые его кости давно сгнили; разве не упомянуто в них о Хеймдалле и иных богах, что мертвы давным-давно?* [Согласно мифологическим скандинавским преданиям, Хеймдалль трубит в рог перед последней битвой, в которой Тор погибнет, сражаясь с Мировым Змеем Йормунгандом.] - Последовало долгое молчание. - Предания лживы, ибо в них не говорится о нашей победе и о том, что мы пересотворим все по нашему образу и подобию... Повторяю: отдай мне Орфинделя и его любовника, и я оставлю тебя в покое.
- Я с тобой не согласен, - ответил Харбард, снимая копье. Дерево крякнуло, освободившись от тяжести оружия, но Харбард этого даже не заметил. Отдаленный рокот - словно где-то вибрировал некий мощный механизм - наполнил комнату.
- Ты не согласен? - спросил голос.
- Не согласен. Я полагаю, что Йен Сильверстоун вовсе не любовник Орфинделя, а его друг и союзник, хотя у паренька еще молоко на губах не обсохло. Еще я думаю, что ты всего лишь шумишь и грозишься - здесь-то, в месте моей силы, а не твоей, и что если ты вломишься ко мне в дом, ты отсюда уже не выйдешь.
Ответа не последовало. Харбард поднял копье правой рукой, повернув голову так, чтобы левый глаз смотрел на острие; мышцы на его плечах замерли в напряжении.
Двигаясь так быстро, что его одежда хлопнула, будто щелкнули хлыстом, Осия вскочил на ноги и очутился за спиной у Харбарда, предостерегающе положив руку тому на предплечье.
- Нет! - Осия сделал шаг к двери, его пальцы пробежали по дереву, как у слепца, который читает шрифт Брайля. - Он хочет, чтобы ты ударил копьем; он почему-то не боится Гунгнира.
- Ты узнал об этом, прикасаясь к дереву?
- Дело не только в дереве, - ответил Осия и прикрыл глаза. - Оно там одно. Я чувствую его пыл, готовность. Чем бы оно ни было, чем бы ни притворялось, это существо ранено, однако готово к поединку точно так же... - Осия фыркнул, - точно так же, как оно было готово сражаться со мной на горе, поторопившись принять облик бергениссе. - Тут Осия повернулся к Йену. - Меч... что произошло, когда ты поразил тварь мечом? - требовательно спросил он.
- Ты что, не видел? - рявкнул Харбард.
- Я ослеп от боли, Харбард, и я благодарен тебе за чуткость и заботу. - Осия снова повернулся к Йену. - Ответь же.
Йен стиснул рукоять своего меча.
- Оттуда, куда я попал, пошел дым...
- Ага. - Харбард протянул руку. - Дай мне взаймы свой меч, Йен Сильверстоун, - спокойно произнес он, - и я верну его тебе обагренным кровью, как полагается.
Йен ничего не понял, и он скорее бы расстался с рукой, нежели с мечом, но по кивку Осии вынул клинок из ножен и подал его Харбарду, рукоятью вперед; Харбард принял меч и уже хотел отдать Йену копье, как...
Осия поспешно встал между ними и быстро оттолкнул копье в сторону, прежде чем Йен успел прикоснуться к оружию.
- Нет! Ты что, хочешь убить ребенка? Харбард покачал головой:
- Ты должен чувствовать себя польщенным, Йен Сильверстоун. На мгновение я забыл, что ты всего лишь человек, дитя; мне почудилось, будто прошлое вернулось и рядом со мной ас.
- Пусть так и будет, муж, - откликнулась Фрейя. - Я родилась от ванов, но достаточно долго прожила с тобой и твоим народом. Рядом с тобой встанет ас.
Йен опять не понял, когда она успела измениться, но теперь Фрейя была одета не в платье: с макушки до пят ее покрывали серебристые доспехи, голову венчал боевой шлем с серебряными крылами у висков. Казалось, доспехи сделаны из безмерно крохотных чешуек, потому что переливались при каждом движении Фрейи, а зеркально-яркая поверхность отражала свет ламп, разбрызгивая искры по всей комнате.
- Я буду защищать наш дом, муж, - произнесла она, принимая копье у Осии.