Прежде всего, нельзя сидеть за обеденным столом, благоухая как мул, а именно так от тебя сейчас пахнет. Поэтому мы с Риган собираемся посвятить несколько недель, а если понадобится, то и месяцев, чтобы сделать из тебя истинного члена семейства Стэнфорд. Мы тебя отмоем, обучим пользоваться кремами, масками, а когда с этим закончим, то научим правильно вести себя, ходить, говорить и вообще всему, что тебе полагается знать. Лиа переводила взгляд с Риган на Николь.
– А когда вы закончите меня обучать, от меня будет так же пахнуть, как и от вас? Когда Уэсли вернется, я буду в хорошем платье?
Риган и Николь с улыбкой переглянулись.
– В замечательном платье. Уэсли будет гордиться, что у него такая жена.
Позднее Лиа задавалась вопросом, полезла бы она в тот первый раз в ванну, если бы представляла себе, что задумали эти две жестокие женщины. Тогда она решила, что они будут рады, увидев ее чистую кожу, но Николь недовольно заметила:
– Это совсем никуда не годится: слишком много лет за ней не было никакого ухода.
Лию завернули в бумазейный халат и отвели в другую комнату, где стояла ванна с…
– Что это? – воскликнула она.
– Лечебная грязь, – засмеялась Риган в ответ. И вот Лию погрузили в грязь, заставили стоять в чем мать родила, дожидаясь, пока она высохнет, а затем вымыли еще в трех ваннах. Потом она лежала на столе, а Николь и Риган тем временем скребли ее кожу жесткими кожаными перчатками. Потом Лию погрузили в ванну с маслянистой на ощупь водой, куда добавили растительное масло, а когда она вылезла из воды, ее тело смазали огуречным кремом.
– Неплохо, – объявила Риган вечером. Выбившиеся волосы лезли ей в глаза, платье испачкалось. – Думаю, мы сделали немало.
Она шлепнула Лию по голым ягодицам, дала ей халат и проводила в комнату на втором этаже.
Ощущая, как дышит ее раскрасневшаяся кожа, Лиа в изнеможении упала на кровать.
На следующее утро Николь и Риган пришли опять. Лиа застонала и укрылась с головой одеялом.
– Нет, Лиа, – смеясь, заявила Риган. – Начни день с улыбки.
Она сдернула с нее одеяло, но Лиа сама спустилась на первый этаж в камеры для пыток.
– У меня руки чесались заняться этим, – сообщила Николь и сняла чепчик с грязных волос Лии. -Интересно, какого они цвета?
Лиа села на стул, а Николь принялась трудиться над ее волосами, расчесывая их жесткой щеткой так, что у Лии на глазах выступили слезы.
– Перхоть, – тихо сказала Николь, но Лиа даже не поняла, о чем она говорит.
Пока Николь занималась волосами, Риган наложила на лицо Лии смесь из кукурузной муки. Когда маска высохла, они принялись мыть ей всю голову. Понадобилось четыре раза намылить волосы, чтобы смыть накопившиеся за многие годы сало и грязь.
– Клясться в этом не буду, но, по-моему, проглядывает красноватый цвет, – сообщила Николь.
Несмотря на мокрые волосы, Лиа ощущала, что голова ее впервые в жизни необыкновенно легка; но не успела она сказать и слова, как Николь стала пригоршнями наносить кислое молоко на ее только что отмытые волосы. Голову ее обернули очень горячим полотенцем и оставили девушку одну в затемненной комнате. Лиа сидела, откинувшись, а под глаза ей положили натертую сырую картофелину.
«Уэсли, – думала она. – Я действительно, на самом деле его жена, и ради него стоит терпеть эти мучения».
Вечером ее волосы опять вымыли и прополоскали дождевой водой, в которую был добавлен лимонный сок, уксус и розмарин. Николь завесила все зеркала по дороге из спальни Уэсли к кладовым, где они работали, так что Лиа не знала, как теперь выглядит, но, погрузившись в постель, чувствовала, что пахнет от нее приятнее.
К своему ужасу Лиа узнала: Николь и Риган считали, что она будет менять нижнее белье и принимать ванну каждый день.