Именно в этот момент он начал издеваться над ее любовью к Купидону, вертя в руках статуэтку крылатого ребенка.
С неприязнью, ощущавшейся даже в подергивании его черных крыльев, он бросил последний взгляд на Психею и, поднявшись с кресла, исчез сквозь стену.
Александра, вздохнув наконец свободно, обратилась к отцу:
— Поставь поднос, папа. Дело в том, что в последнее время у меня что-то разыгрался аппетит — сама не знаю, почему. Быть может, погода действует. Наверное, я вроде тех животных, что запасают у себя под кожей жир перед наступлением зимы.
Она болтала первое, что пришло в голову, надеясь, что ее глупый ответ удовлетворит его.
Отец пытливо всматривался ей в лицо, словно ища в нем признаки неведомой болезни.
— Я послал за доктором. Он приедет завтра, и я хочу, чтобы он осмотрел тебя. Не сомневаюсь, что ты хорошо себя чувствуешь, но меня удивляет такой аппетит.
— Право же, папа, не стоит тащить сюда врача из-за того, что я слишком много ем.
Лицо его омрачилось.
— Дело не в тебе. Я послал за доктором для твоей матери.
— О нет! — Александра тут же забыла о собственных проблемах, увидев явное огорчение отца. — Она… она нездорова?
— Да, — отвечал он, опускаясь в кресло у стола. — То есть я не уверен. Не знаю. Она говорила, что ей нездоровится, но причина этого неясна. Мы узнаем все завтра, когда обещал приехать доктор. Прошу тебя, не говори ей ничего. Она не хотела беспокоить вас, детей, опасениями, которые могут оказаться безосновательными.
— Конечно, не скажу. — Девушка подошла к отцу и положила ему руку на плечо. — Я уверена, что с ней все в порядке, папа. Стоит только взглянуть на нее, чтобы убедиться, что она вполне здорова. Мне даже в последнее время кажется, что она просто излучает здоровье и энергию.
Отец кивнул, поглаживая ее руку.
— Ей всегда бывает хорошо в Роузленде.
— Что касается моего аппетита, уверена, что через пару дней он исчезнет.
Лорд Брэндрейт снял салфетку с подноса.
— Я не хочу, чтобы твой суп остыл. Поешь, но я хотел бы поговорить с тобой о лорде Лонстоне.
Александра вздохнула. Как ей справиться со всей этой едой, когда после обеда корсет и так плотно стянул ее тонкую талию? Сев в кресло напротив отца, она начала медленно, ложка за ложкой, глотать черепаховый суп. Она старалась не обращать внимания на жалобы Психеи. Бедняжка ела последний раз утром, а сейчас часы на камине уже пробили одиннадцать. Она просто умирает с голоду. Александра ела очень медленно, слушая отца, который был озабочен увлечением своих дочерей человеком, отнюдь не склонным к супружеству.
— У него неплохое состояние, — говорил маркиз, — но он ведет себя как мальчишка, а не как солидный тридцатилетний мужчина.
— Лонстон напоминает мне вашего отца, каким он был, пока не влюбился в Эвелину, — с усмешкой вмешалась в разговор Психея.
Александра поспешила подавить улыбку, вспомнив рассказ Психеи о том, как Эвелина Свенбурн и маркиз Брэндрейт были на ножах, пока их не поразили стрелы Купидона.
— Чему ты улыбаешься? — спросил отец.
— Мне всегда хотелось знать, папа, каким ты был, пока не полюбил маму.
Маркиз был явно озадачен. По-видимому, подобная мысль не приходила ему в голову.
— Не знаю, право, — сказал он наконец, почесывая затылок. — Нечто вроде вашего Лонсто-на. — Он усмехнулся. — Мама говорит, что я был очень тщеславен.
Александра с трудом проглотила ложку супа.
— Правда? — Она гадала, сумеет ли съесть все, что было на подносе, и как бы удалить отца из комнаты, не нарушая возникшего между ними доверия.
— Что же, очень может быть, — продолжал он. — К сожалению, когда небо одарило мужчину титулом и состоянием…
— Не говоря уже о красивой внешности.
— Полагаюсь в этом на твой вкус, милая, — с довольной улыбкой сказал он.