Казалось, испробовано было уже все – книги, мотивы, холодный источник, стена послушания. И хоть бы что-нибудь помогло, но – нет же. Упрямо не возвращались привычные и желанные покой и внутреннее молчание. Даже во сне невозможно было укрыться от мыслей о нем, хотя Лань Ванцзи засыпал и просыпался в те же часы, что и обычно. Наконец он явился к домику, где жила его мать. На самом деле, он приходил в это место нередко. Подумать, мысленно попросить совета, вспомнить то немногое, что сохранилось из детства. Вот только в этом же домике, полгода назад Лань Ванцзи устроил на пару дней Вей Усяня и Вэнь Цин, чтобы их присутствие в Облачных Глубинах осталось тогда не явным. В памяти снова возник поздний вечер, терраса, темный силуэт пристроившегося на перилах в прохладном свете луны, его рассказ, короткий и страшный, о том на что и почему пошел и что с ним после случилось. То, что Лань Ванцзи ощутил тогда, вовсе не было жалостью. Просто одна мысль о том, сколько раз жизнь Вей Усяня могла прекратиться, заставляло сердце Лань Ванцзи неметь и останавливаться. Лишить себя духовных сил – мог ли Вей Усянь и впрямь не сожалеть об этом. Вероятно, да. Потому что иначе находиться среди заклинателей для него было бы невыносимо, подобно пытке. Был ли тот в состоянии так глубоко спрятать истинную боль в сердце, чтобы ее никто никогда не замечал. Об этом Лань Ванцзи ничего не мог предположить конкретного и основательного. Вей Усянь со стороны всегда выглядел легким, беспечным. Но можно ли быть уверенным в том, что сполна знаешь чужую душу и понимаешь сердце. Лань Ванцзи лишь надеялся, что Вей Усянь действительно не страдал, не сожалел о том, что пришлось сделать добровольно или может все-таки вынужденно. Что есть свет и что есть тьма, где черное и где белое, связался бы Вей Усянь с Темной Ци, не лишись он золотого ядра и не попади на мертвый курган Луаньцзан. Он выбрал лишь чтобы выжить или то были его истинный Путь и судьба. Лань Ванцзи много думал и об этом. О том, чтобы управлять Темной Энергией Вей Усянь говорил еще при своем обучении в Гусу. Хотел ли он таким образом подразнить прославленного Учителя. На первый взгляд по всему выходило, что так. Но все же, то, что он тогда говорил об использовании и перенаправлении Темной Ци не походило на совершенно спонтанно пришедшие ему мысли. Если тот разговор о «четвертом способе» после которого Учитель выставил Вей Усяня прочь с урока, и был импровизацией, то совершенно точно далеко не во всем. Мысли о Вей Усяне затапливали Лань Ванцзи полностью. Он вспоминал все слова, все детали, все что мог, все что случилось за прошедшие годы. Сам не понимая, зачем делает это, что ищет, что хочет понять, он сам про себя начал думать, что буквально сходит с ума. Однажды обратившись к нему в мыслях «Мой Вей Ин, я больше не могу без тебя», Лань Ванцзи решил, что так продолжаться впредь не может, все это было совершенно невозможно, невыносимо, неправильно, ведь его собственный дух окончательно отказывался подчиняться его же воле. Он отправился к брату, сказал, что совершил тяжелый проступок и попросил наказания. Но Лань Сичень спросил о подробностях. А Лань Ванцзи и сам толком не представлял, что бы он мог сказать, чем обстоятельно объяснить свою просьбу. Разве то, что он сам просит об этом не достаточное основание? Брат ответил на это, что Лань Ванцзи может быть к себе слишком строг. И что не зная всей ситуации, не станет ничего делать. «Расскажи, а я уж решу, какие мне стоит принимать меры». Лань Ванцзи молча ушел. Он довольно быстро сообразил, кто более сговорчив и скорее согласится наказать его. Подвернулся и случай – Лань Сичень несколько раз отлучался из Облачных Глубин на довольно долгое время. Как раз тогда захворала бабушка А-Юаня. Но Лань Ванцзи не знал об этом. Захваченный своими мыслями и своим внутренним беспорядком он не замечал ничего вокруг. Явившись к дяде, он честно признал, что уже больше месяца не медитировал, не мог соответствующим образом настроить свой дух, не мог ничего с этим поделать, возможно и недостаточно желал все это исправлять и окончательно запутался в том, что есть черное и что есть белое. Хватило бы и половины, чтобы Лань Цижень осознал необходимость наказать Лань Ванцзи. Ведь он ни на секунду не забывал, с кем связался его некогда лучший ученик и не ждал от этого ничего путного. Разумеется, он был прав. И раз уж Лань Ванцзи сам признал, что длительное время нарушал дисциплину, то конечно обязан был получить наказание. Достаточно тяжелое в том числе и за то, что не сознался в случившемся сразу. Дисциплинарный кнут, пожалуй, вполне подходил для того, чтобы оставить крепкую память о недостойном свершении и уберечь от мыслей сотворить нечто подобное вновь. Лань Ванцзи стоял на коленях во внутреннем дворе Храма Предков своего Ордена. Он слышал свист кнута, но боли не чувствовал. Не приходилось даже прилагать усилий, чтобы сохранять молчание и безучастное, отрешенное выражение лица. Лань Ванцзи не закрывал глаз, но и так перед ними упрямо стоял образ Вей Усяня, совершенно не желающий отступать или рассеиваться. Лань Ванцзи не заметил, как успел прийти брат, выгнать со двора людей, вмешаться в происходящее. Лишь когда Лань Сичень, опустившись перед ним на колени, обратился к нему, Лань Ванцзи его заметил. Он смог подняться с колен. Тяжелая слабость охватывала его, но опираясь на плечи брата, идти получалось.
- Прости. – тихо произнес Лань Ванцзи. Перед глазами вставал туман, спина с каждым шагом болела все резче, силуэт Вей Усяня стал расплываться и, кажется, наконец-то исчез. Лань Сичень не знал, что брат извинялся не перед ним. Больше Лань Ванцзи не проронил ни слова, ни издал ни звука, делая при этом все что требовалось – терпел, пока Лань Сичень обрабатывал его раны, принимал лекарства, пил, ел, спал в положенное для сна время. Уже следующим утром Лань Ванцзи понял, что боль от полученного наказания также не в силах была очистить его мысли и погасить остальные чувства, лишь добавилась к ним. Продержавшись так день, он вспомнил еще об одном месте, в котором ему бывало спокойно – сосновая роща на той стороны горы. Высокие деревья, небо проблескивающее сквозь неплотную завесь хвойных ветвей, запах смолы едва заметно примешивающийся к горному воздуху. Кажется, даже от воспоминания об этом месте стало немного легче. Едва встретив очередное раннее утро, Лань Ванцзи собрался и направился туда. Добрался он без происшествий. Небольшими медленными шагами следуя по едва заметной тропе, он действительно почувствовал себя так легко, как не ощущал, кажется, уже очень долго. На душе стало спокойнее, но боль от ран поднялась сильнее и Лань Ванцзи остановился, чтобы не тревожить спину движением. Медленно подняв голову, он увидел на высоких ветвях фигуру в темных одеждах. Длинные полы чуть шуршали, он то ли сидел, то ли лежал там, слегка покачивая ногой и был определенно не наваждением, а совершенно настоящим Вей Усянем. Почувствовав, что слабеет, Лань Ванцзи прислонился плечом к дереву, именно в этот момент Вей Усянь посмотрел вниз:
- Ага. Лань Чжань. А ты и верно любишь бывать здесь. – заявил он.
Не дождавшись ответа, он глянул вниз еще раз. После чего, несмотря на значительную высоту, спрыгнул с дерева и посмотрел на Лань Ванцзи снова.
- Лань Чжань, что с тобой? – коснувшись его плеча, уже без всякой усмешки в голосе спросил Вей Усянь.
Лань Ванцзи лишь поднял на него взгляд. Видя, что тот едва стоит на ногах, Вей Усянь решительным движением закинул его руку себе на плечи и подхватил за талию, принимая на себя часть его веса. Лань Ванцзи не смог не застонать от боли.
- Ты ранен? – с тревогой спросил Вей Усянь.
- Спина…не…не трогай. – с трудом процедил Лань Ванцзи в ответ.
- Если так…Придется тебе довольствоваться моей. – заявил Вей Усянь перехватывая руки и перетягивая Лань Ванцзи себе за спину.
- Не смей…Не нужно. – попытался возразить тот.
- А что еще прикажешь мне делать? – фыркнул Вей Усянь, перехватывая удобнее и отрывая Лань Ванцзи от земли. – Если ты собирался поваляться здесь под деревом, сегодня тебе не повезло. Можешь, придушить меня в пути, если тебе так уж невыносима мысль немного на мне прокатиться.