Меж тем случилось и еще одно происшествие на поселении – заболела бабушка А-Юаня. Недуг был несильным. Старушка и так-то быстро уставала, все-таки возраст. Но всегда старалась приносить пользу, с удовольствием приглядывала за ребенком. А тут как-то совсем загрустила. Стала больше отдыхать, очень мало ела. Многие пожимали плечами, да поговаривали – что делать, старость. Дева Цин поила старушку целебными травами. И даже ходила к главе Ордена Лань за советом. Вей Усянь конечно не мог удержаться от шуток на эту тему. Но не слишком все же усердствовал в этом, потому что стоило увидеть, как дева Цин смотрит на Первого Нефрита – и все было ясно. Что ж, на то он и Первый. Хотя на вкус Вей Усяня Второй Нефрит выглядел все же интереснее. Однако девушке, конечно виднее, кого выбирать. Честно говоря, Вей Усянь немного сочувствовал ей. Представляя, что даже если та и рискнет поверить в серьезность собственных чувств, одно ее положение может стать заметной преградой. Станет ли Первый Нефрит хотя бы допускать мысль о том, чтобы разделить путь с девушкой из опального клана. Он конечно все время заявлял, что никакого опального клана не существует. Но это пока дело не касалось его совсем уж лично. Впрочем, если вспомнить о том, как поступал его отец… Кто знает, кто знает. Но лучше бы ему не пришло в голову совершить что-нибудь такое, за что потом придется расплачиваться всю жизнь и не ему одному. Пока по счастью ничем подобным обернуться дело не обещало. И Вей Усянь просто за ними наблюдал, временами чуть не задыхаясь от сдерживаемого смеха.
Тем временем бабушка А-Юаня стала получше питаться и на вид вполне окрепла. Только взгляд все равно был потухший. И Вей Усянь решил, что это определенно его дело. Затесавшись на кухню, хотя помогать там было вовсе не в его духе, он все же дознался причины. Оказывается, старушка почти не спала по ночам. В темноте ей было неспокойно. А оставленная свеча посреди ночи почему-то всегда гасла. Будто какой-то незваный гость задувал ее в полной тишине. От этого бедной старушке становилось совсем страшно, и она не смыкала глаз до самого рассвета.
Вей Усянь, напрочь лишенный стеснительности и необходимости соблюдать приличия, отправился в гости к бабушке А-Юаня тем же вечером. Час был еще не очень поздний, но старушка уже отдыхала. Завидев вошедшего, она было хотела, как положено, принять гостя. Но Вей Усянь попросил, чтобы она не обращала на него внимания и оставалась на месте. Старушка немного повздыхала, но все же послушалась. А потом вдруг проговорила:
- Я, наверное, вскоре умру…
- Зачем это? – вскинул бровь Вей Усянь. – Неужели жизнь уже настолько наскучила?
Старушка покачала головой и вздохнула:
- Нет-нет. Но кто-то приходит сюда ночь от ночи.
- Кто-то интересный? – спросил Вей Усянь.
- Страшный. – произнесла бабушка. – От него становится холодно, хотя сейчас середина лета. И он гасит свечу.
Вей Усянь огляделся.
- Верно. Лето в разгаре и жарко. Вы ведь не закрываете окна на ночь?
- Если закрыть будет душно. – подтвердила старушка.
Домик смотрел окнами на восток, в сторону гор.
- А можно я переставлю свечу? – спросил Вей Усянь. – Прежде вам не доводилось жить вблизи больших гор?
- Горы были. – сказала старушка. – Но вдалеке, не рядом.
Вей Усянь кивнул:
- А здесь совсем близко. Много ветров, пусть и не всегда резкие. Лишь под вечер стихают. Через час другой после полуночи воздух начинает спускаться с гор. Движение ветра приходится как раз в окно. Приоткрыто нешироко. Поэтому и сквозняка нет, что хорошо. Но свеча к окну близко, особенно сильный порыв не нужен, чтобы погасла.
- Если переставишь, станет гореть ровно? – с надеждой спросила старушка.
- Посмотрим. – чуть пожал плечами Вей Усянь. – Я бы присмотрел за ней, если вы позволите?
Бабушка немного замешкалась с ответом, но все же согласилась.
- Что ж и останься. Только как же ты сам, без сна будешь всю ночь? Тут у меня и прилечь еще одному человеку толком негде.
Вей Усянь переставил свечу на другое место и поджег фитиль.
- О. Обо мне беспокоиться не за чем. Циновка же есть. Мне вполне хватит. И ночь без сна – не проблема, отосплюсь днем или позже.
- Располагайся, раз так…- согласилась старушка.
Вей Усянь сел на циновку и снял с пояса флейту.
- Сыграю немного? А вы отдыхайте.
- Сыграй. – согласилась старушка.
Вей Усянь поднес Чэньцин к губам. Он играл разную музыку. Переплетая простые легкие мотивы с успокаивающими и очищающими душу мелодиями Гусу Лань. Бабушка довольно скоро заснула, а флейта продолжала звучать еще долго почти до полуночи. Неожиданно послышался легкий шум, скрип и быстрые маленькие шаги. Вей Усянь опустил флейту и почти тут же у него на руках оказался ребенок.
- А ты почему не спишь? – едва слышно спросил малыша Вей Усянь.
- Хочу с тобой, с тобой. – тихо проговорил А-Юань, зарываясь ему под бок.
- Совсем разбаловался. – произнес Вей Усянь, без особого правда осуждения в голосе. – Прекращай уже возиться. Будет мне завтра доброе утро за то, что ты бегаешь один по ночам.
А-Юань на всякий случай вцепился в Вей Усяня покрепче.
- Будто я не знаю, чего ты хочешь. – получив в руки флейту, А-Юань поднес ее край к губам и тихонько лизнул, как леденец.
Вей Усянь удобнее устроил его на руках.
- Еще раз сбежишь из своей постели среди ночи - и Чэньцин я тебе больше никогда не дам.
А-Юань чуть вздрогнул и сжал флейту в ручонках:
- Я больше так не буду, Сянь-гэгэ.
***
Лань Ванцзи казалось, что он совершил непростительный проступок. Расплата за это чем дальше, тем чаще и острее настигала его. Произошедшее у заводи в Цаи сместило что-то в его сердце и это что-то никак не желало становиться обратно. Тогда они долгое время провели, обнимая друг друга. Лань Ванцзи просто позволил своему сердцу слишком много. Он был очень рядом, его тепло, его дыхание, прикосновения. И теперь Лань Ванцзи при виде Вей Усяня ощущал, что отчаянно хочет обнять его и снова держать к себе также близко.
Несколько раз они встречались у заводи под Цайи после, не одни. Но взгляд Лань Ванцзи упрямо лип к Вей Усяню. Ему никак не удавалось взять это под контроль, сколько бы он ни прилагал к этому усилий. Лань Ванцзи думал, если какое-то время не видеть, станет лучше. Но он ошибался. Образ Вей Усяня преследовал его в мыслях. Не давал сосредоточиться даже для медитации. Внутренний диалог остановить было можно, но стоило Лань Ванцзи опустить веки, он видел серые глаза, близко, как будто Вей Усянь все ещё лежал в его руках, видел, как движутся губы, пытался разобрать слова, опять и опять слышал голос, мягко говорящий ему “Лань Чжань, мне сейчас очень хорошо и тепло от того, что ты рядом”. Лань Ванцзи никогда прежде не предполагал, что в определенной ситуации забудет обо всём на свете, перед лицом внезапной опасности и собственных чувств. Что на несколько долгих и вместе с тем быстрых часов держать, прижимая его к себе, чувствовать, как он дышит - станет для него единственным смыслом и возможным состоянием. Тем более Лань Ванцзи не предполагал, что будет обнят в ответ почти также крепко. Вспоминая все это, он снова чувствовал, как его держат и гладят по спине руки Вей Усяня.
Эти ощущения вернули на свет другое, казалось, надёжно скрытое в глубине. Облава на Байфен, встреча до которой они не виделись долго. С тех самых пор, как Вей Усянь применил в первый и единственный раз Стигийскую Тигриную Печать, а Лань Ванцзи подумал тогда, что Вей Усянь, как человек, заклинатель, окончательно потерян, потому что полностью сдался Темной Ци. Ведь ее было так много. Невероятно и невыносимо. Тогда казалось, что ночь никогда не отступит, мир не освободится от тьмы, а света дня уже больше не будет. Стояли оглушительный вой и стоны, мертвые истребляли живых, ужас и смерть заполняли весь воздух, а над всем этим резко и звонко летели трели Чэньцин. Никто так и не мог припомнить, как и когда все прекратилось и Вей Усянь покинул поле сражения. Лань Ванцзи же видел его на исходе дня, вечером, когда тот уходил из расположения с отрядом Цзян Чэна. Темная Ци густо висела вокруг него, из глаз смотрел мрак, мертвенно бледный, чужой, незнакомый, он проронил на ходу лишь два слова “я ухожу, Лань Чжань”. И Лань Ванцзи внутренне похолодел, чувствуя, что за таким Вей Усянем он не в силах последовать. Казалось, ничего живого и человеческого в нем уже не осталось. Лишь много позже Лань Ванцзи задумался, чего на самом деле могла стоить Вей Усяню та кошмарно кровавая бесконечная ночь, сотни забранных им жизней. Но как бы то ни было Вей Усянь ушел тогда с теми, кто был его семьей и оставался с ними. Лань Ванцзи считал это правильным и справедливым. Несколько месяцев до конца войны о Вей Усяне до него доходили лишь редкие вести и слухи. А потом была большая облава на Байфен. И Лань Ванцзи неожиданно встретил там того, кого вновь однажды увидеть уже и не надеялся даже. Того самого Вей Усяня, который, казалось, совсем уж давно дразнил и повторял “Лань Чжань, посмотри на меня”. Снова звучал его заразительный легкий смех, играла на губах чуть лукавая улыбка, искрился и сверкал озорной взгляд серых глаз, которые на этот раз в прямом смысле заставили Лань Ванцзи потерять голову. Едва ли бы тот поцелуй случился, не завяжи себе Вей Усянь глаза. Но то, как он полулежал на крупной ветке дерева, беспечно заложив за голову руки и что-то сказал….позже Лань Ванцзи ещё не раз вспоминал, как что-то при виде так безмятежно расположившегося Вей Усяня, будто подтолкнуло его изнутри…убедиться, что этот Вей Ин настоящий, прикоснуться к нему, склониться над ним, чтобы понять, что и этого для него все ещё слишком мало. И пусть он никогда и не будет моим, но разве можно было не взять хотя бы немного, хотя бы капли от этого невозможного счастья. Лань Ванцзи думал, что со временем всё-таки смог смирить сердце и забыть вкус того решительно и полубезумно забранного им поцелуя. Но ошибся и в этом. Память прилежно хранила тот его внезапный горячий порыв. И теперь раз за разом упрямо преподносила Лань Ванцзи ещё и это воспоминание.