Есть люди, которые перекрашивают свое лицо, меняют свое имя, на голову натягивают шкуру барана вверх шерстью, а когда сделают свое разбойничье дело, снова надевают шелковый халат и сидят за дастарханом достойных людей и улыбаясь говорят: "Альхамдулилла". - Для солидности он откашлялся и сказал: - Господин мирза, прочитайте дальше бумагу.
- "Извещается, ваше превосходительство, о злодейских поступках курбаши Шоды Исмаил Угры, который переходил со своей бандой без разрешения через границу, грабил мирное население Советского государства, колхозы, кооперативы, государственные конторы в Дехканабаде, Гузаре, Чаршангу, Карлюке, захватывал со своими басмачами лошадей, отбивал и резал баранов, не заплатив ни копейки ни за что, стрелял в милиционеров, ранил одного пулей, ранил конюха-табунщика, стрелял в красноармейский отряд, а под конец ограбил кишлак Алгуй и при возвращении на переправе у Келифа в перестрелке потерял из своей банды двух басмачей убитыми. За беззакония и беспорядки приказываю немедля взять Шоды Исмаила Угры и отправить вместе с людьми из его шайки для поселения на южной границе государства".
Сын караул-беги захрипел:
- Несправедливость! Никто не посмеет нас тронуть. Наше дело не касается Кабула.
Тут уж и начальник уезда вышел из себя. Гневно крутя ус, он сказал:
- Это почему не касается? Сейчас заберем и отправим связанных. Лучше слушайте, что вам говорят.
- Вы ничего не смеете сделать нам, - ничуть не расстраиваясь, сказал курбаши. - Вот. - Он порылся за пазухой и завертел перед глазами начальника уезда небольшой коричневой книжечкой: - Вот! - С торжеством он обвел взглядом напрягшиеся от любопытства лица. - Мы - турецкий подданный. И наша личность неприкосновенна. И наших братьев. И наших людей.
Он жестом позвал своих, и они тесной кучкой обступили его, сжимая кулаки.
- Сам кроит, сам шьет, - удивился начальник. Видимо, он не слишком разбирался в хитросплетениях дипломатической практики и тупо разглядывал турецкий паспорт.
- Тем лучше, - ничуть не растерявшись, сказал Мансуров, и в обычно мрачных его глазах заискрилось лукавство. - Турецкая республика состоит в самых добрососедских отношениях с СССР. И Анкара не потерпит разбойничьих действий своих граждан на советской территории. Все это и следовало выяснить. Итак, ваше высокоблагородие господин начальник уезда, я, как официальное лицо, заявляю вам официальный протест против бандитских налетов на нашу территорию бандитов, прикрывающихся турецкими паспортами. Уверен, что вы немедля примете соответствующие меры.
С красным от напряжения лицом начальник уезда вскочил с места.
- Высокое наше государство имеет с Москвой договор о дружбе! прокричал он. - Вы арестованы. Отберите у них оружие!
Что-что, а такие вещи делались быстро. Свирепые, крепкорукие солдаты-пуштуны в минуту скрутили сына караул-беги и его братьев и поволокли прочь.
- В зиндан их! - распорядился начальник уезда. Он все не мог успокоиться.
- Высокий господин, - тихо заговорил седобородый, широколицый старик, сидевший на почетном месте и молчавший до сих пор. Алексей Иванович давно уже приметил, что и сам начальник, и все присутствующие относятся к нему с почтением. Мансуров принял седобородого за представителя мейменинского духовенства. - Слава аллаху при всех обстоятельствах, - продолжал тихо старик. - Позволю выразить скромную мысль, что сыновьям почтенного караул-беги не причинят излишних притеснений. Господин мюршид будет крайне огорчен, если что-либо случится.
Шейх! Проклятый шейх! Опять он невидимо присутствует здесь. Во всем его следы: и в нерешительности начальника уезда, и в налетах басмачей на советскую территорию, и в операциях контрабандистов. Всюду рука мюршида Абдул-ар-Раззака. Мансуров весь напрягся.