Ему не терпелось поделиться своими наблюдениями на холме, но, чтобы не отягощать обстановку такого дружеского вечера серьезной беседой, Бессаз решил начать как бы между прочим, делая вид, что сказал просто для поддержания разговора...
- Видите ли, - пробормотал Бессаз, разрезая ломтиками баранину, - наши наблюдения насчет его тростинки оказались верными. Представляю," что бы делал сейчас этот человек, окажись он за нашим столом?! Он набил бы свою трубку гашишем и предложил бы покурить с ним за компанию, уверяя, что это еще более обострит ощущение от вкусного ужина. Мы, есте-, ственно, отказались бы, но он по-хамски тыкал бы нам под нос свою трубку, г упрашивал, хохотал, ведя себя отвратительно. - Поймав на себе удивленный взгляд Майры, Бессаз пояснил: - Я говорю, Майра, о прикованном...
- Да, это был бы не очень желанный сотрапезник, - согласился староста и умолк, чтобы пожевать, шамкая, мясо.
- Гашиш? - переспросила Майра наивным тоном. - Я слышала об этом, но никогда не пробовала...
Старик ласково погладил ее руку и снова глянул на Бессаза, готовый его слушать.
- Гашиш, Майра, курят безнравственные люди, преступники и самоубийцы. Стараются заглушить вину, которая терзает их. Другие и вовсе не могут сами разобраться... Боятся жизни и хотят забыться... Впрочем, - сверкнул глазами Бессаз, - я не был бы против, окажись этот злостный курильщик сейчас в нашей компании. Вы бы увидели, как он юлит, хитрит, чтобы увильнуть от моих вопросов. Но я прижал бы его к стене фактами. Я, спросил бы: почему ты нес в своей трубке огонь и куда нес? Не надо быть очень умным человеком, чтобы догадаться спрятать внутри тростинки и каменную трубку. И вот я вижу, как господин этот идет, прекрасно одетый, не-;, много беспечный, как любовник, идет не прячась, не украдкой, а свободно, и вертит в руке, как клоун, свою тростинку вправо-влево, как будто она пуста, и насвистывает. Увидев стражу, он сразу же притворяется прихрамываю-, щим, чтобы опереться на свою тростинку, а там горит огонь. Куда и зачем? - воскликнул Бессаз, но тут же сморщился и сел, ибо почувствовал,; как крадется внутри его боль.
Чтобы не была заметна гримаса на его лице, Бессаз наклонился над тарелкой и поспешно проглотил кусок мяса. Пытаясь улыбнуться, он хотел дать понять, что ничего не случилось, а сам вдруг подумал, что у него, больного, есть что-то общее с прикованным, ибо оба наказаны страданием, хотя: курильщик - большим, Бессаз - меньшим. И поэтому нехорошо говорить о нем так мерзко. Пусть лучше старик рассуждает о нем, тем более что человек он заинтересованный...
Перетерпев еще одну пробежку боли, Бессаз поднял голову и посмот-; рел на спокойно сидящего старосту.
- Так куда он, по-вашему, нес огонь? - спросил он старика. i
- Мне кажется... - пробормотал староста, но не стал продолжать, лишь пожал плечами, как бы говоря, что он не вправе вести Бессаза по следам своих умозаключений. ;
Чуть было не разозлила Бессаза вся эта игра, и хотел он крикнуть: "Я несу всякий вздор о прикованном - и все для того, чтобы вы наконец при-, знались, чего вы от меня хотите!" Но сдержал гнев и вежливо продолжил дурацкую игру: s
- Не кажется ли вам, что, шагая так беспечно и играя тростинкой, он; нес огонь, чтобы поджечь? Дом, склад, тюки с шерстью, наконец... ;.
- Верно, иначе они не стали бы его приковывать, - тихо сказал староста и робко кашлянул при этом, давая понять, что не настаивает на своей версии и готов в любую минуту отказаться от нее.
- А может, наоборот: он шел, чтобы согреть окоченевшего, разжечь костер в доме больного? Или обогреть руки своим детям? Маленькие, такие беспомощные детские руки... - сказал Бессаз, чтобы придать своим умозаключениям остроту и сложность.
- Право, я не знаю, - хотел было снова уйти от прямого разговора староста, но Бессаз подбадривающе кивнул ему, чтобы старик не уклонялся.