Львиный хвост с кисточкой волочился по земле. В дополнение этой удручающей картины какой-то безумец повязал Энунду на хвост голубой бантик и одел на грифона кожаный ошейник с колокольчиком.
- Энунд, - тихонько позвал я. - Привет...
Зверь выпрямил шею и косо, по-птичьи, глянул на меня единственным желтым глазом. Второй скрывался под повязкой из черного шелка.
- Ого! - у него очень характерный металлический голос. - Явился! Ты знаешь, что здесь творится?
Меня всегда удручала манера Энунда называть вещи своими именами без какого-либо стеснения. Поэтому я прижал палец к губам и постарался придать своему взгляду наибольшую многозначительность. Однако Энунд меня не понял.
- Конан здоров, надеюсь? - осведомился грифон. - Как ваши приключения?
- Все хорошо, - тихо, почти шепотом сказал я. - Не ори.
- Начнешь тут орать! - сварливо и столь же громко пожалобился грифон. - Я все больше начинаю не любить людей. Этот говнюк...
- Тихо! - рявкнул я. Зверь раздраженно дернул хвостом. - Потом поговорим. Ты давно выздоровел?
- Две седмицы, - проворчал Энунд. - Крыло зажило, могу летать. Только глазница побаливает. Представлю, какую кличку мне теперь присвоят в клане! Энунд Одноглазый... Ты, как погляжу, все знаешь?
- Не все, но какую-то часть, - полушепотом сказал я.
- Эта тварь - не Конан, - как бы невзначай заметил грифон. - Я говорю, а мне никто не верит... Даже Эви. Хотел улететь домой, в Ямурлак, но вас дожидался. Знал, что вернетесь...
- Ты случайно не знаком с Рингой, графиней Эрде? - я погладил Энунда по голове. Жесткие, однако, у него перья.
- Графиня сидит в гамаке и злится на весь мир, - отрапортовал грифон. - Проводить?
Я нагнул голову и Энунд, развернувшись, пошел в глубину сада. Я принял это как приглашение последовать за ним.
Мы миновали купу сплетшихся ветвями зеленых кустов можжевельника и карликовых сосен, прошли мимо фонтана в виде русалки, сидящей на камне, и вывернули к созданной садовниками беседке из тонких лиан. На вершине этого образца садоводческого искусства сидели два белых попугая с встопорщенными хохолками и оживленно переговаривались.
- Ринга? - я поднял бровь.
- Наконец-то!
Госпожа графиня, как и сказал Энунд, томно возлежала в сплетенном из зеленых шелковых канатиков гамаке, штудируя толстую, оплетенную в кожу книгу. Я успел прочесть надпись на обложке: "Мэтр Бебедор Немедийский. Трактат об эманации небесных тел". У моей жены всегда были очень странные литературные вкусы...
Мы поняли друг друга с полувзгляда. Всего в нескольких шагах ошивались широкоплечие дворцовые служки, чье предназначение "следить за птичками в саду" отлично совмещалось с незаметной работой на пользу тайной службы Аквилонии. Энунд даже зашипел на одного из этих красавцев.
Ринга недаром является самым опытным конфидентом Вертрауэна. Я видел в ее глазах нешуточную тревогу, но все равно Ринга, используя свои актерские способности, быстро разыграла трогательную сцену встречи, расцеловала "возлюбленного супруга" и начала щебетать о каких-то незначащих мелочах наподобие "новых перьев на дамских шляпках". Может быть, она и переигрывала, но...
- Ах, ты знаешь, дорогой, - Ринга произносила эти слова невинным голоском привыкшей к дворцовой жизни аристократки. - Я тут недавно повстречала одного знакомого. Ну, ты помнишь, мы вместе с ним однажды путешествовали... лет десять или пятнадцать назад. Он настолько изменился! Совсем другой человек! Раньше он мне нравился гораздо больше...
- Брось, какая ерунда, - я принял окончательное решение, формировавшееся в голове со времени завершения беседы в оружейной комнате, обнял жену, зарылся лицом в ее волосы и едва слышно прошептал на ухо: - Это не он. Мы имеем дело с двойником.