Толька говорит, что такая травма очень трудно лечится. Якобы тре-буется год, чтобы о ней забыть. Этого, право, не может быть! Неужели целый год! Я этого не выдержу. Он знает, что говорит. У него самого была такая травма. Он врать не станет, это не Вадик. Он не трепло. Вернулся Толя, просквозив трассу почти напрямую, и остановился резко, обсыпав меня колючим снегом с головы до ног. Так же, как я обсыпал сегодня утром Нонну. Это мне ау от неё. Я захныкал:
- Что вы все, в самом деле, издеваетесь надо мной, что ли! Нельзя ли всё же как-нибудь поаккуратнее? Я пока ещё всё же живой. Зачем меня за-сыпать льдом?
- Прости, старик! Извини, пожалуйста, немного не рассчитал. Торо-пился очень. На-ка, возьми свою куртку, оденься. Лепёшку держишь? Моло-дец! Сейчас поедем вниз.
Спуск к турбазе, не соврать, выглядел вполне историческим, опасным, героическим и потешным, как игры юного царя Петра. Свидетелей этому эпохальному событию не было, склон был пуст, туристы и лыжники в этот час, наверное, вкушали "мёртвый час". Было тихо, безветренно, и он, этот спуск, так и капнул бы крупной безымянной слезой в Лету, если бы я сейчас не постарался выудить его из реки забвения, поместив скупые воспоминания о нём на страницах этой сумбурной повести. Представьте себе с моих коря-вых слов живую картину и смейтесь себе на здоровье. Говорят, смех продле-вает нам жизнь.
Я ехал, балансируя на одной лыже, поджав под себя, как голодный, за-мёрзший ничейный пёс, другую ногу с голой ступнёй, больше всего на свете опасаясь оступиться. Меня с обеих сторон крепко держали под руки Толя с Вадиком. Они изо всех сил плужили, широко расставив веером задники сво-их лыж и упираясь кантами в жёсткий снег, укатанный местами до состояния льда. Перед ними, будто грунт перед ножом бульдозера, вспучивался и ка-тился вперёд небольшой вал льдистого снега. Сзади нас ехал, делая медлен-ные крутые повороты "из упора", Лёша Куманцов. Он вёз всё наше освобо-дившееся от попечения хозяев барахло и вторую мою лыжу с палками.
Если бы склон был ровный, и на нём не было бы бугров, то не случи-лось бы и горького смеха. Но склон был изрыт характерными буграми и яма-ми, как поле боя после артиллерийской подготовки перед наступлением за взятие безымянной высоты.
На одном из бугров Вадика сильно повело в сторону, в глубокую ями-ну, он потянул за собой меня, а я, судорожно цепляясь за Толину руку, потя-нул за собой Толю - так срывается со скалы группа альпинистов связанных одной верёвкой. И мы все дружно завалились спутанным клубком, который в культурной среде называется куча мала. Вадик помянул чёрта, посчитав, что тот во всём виноват. Толя зашипел, как вскипающий на плите чайник, и наз-вал Вадика нудилой и стоеросовой балдой. А я лежал под ними на снегу, гля-дя в просвет на безмятежное голубое небо, нервно хихикал, будто заикался, и по щекам моим ручьём текли слёзы. Лёша поначалу себя сдерживал, но вскоре тоже расхохотался, потому что не смеяться было нельзя.
- Ну вот, - сказал я бодро, - теперь уж точно будет перелом.
- Ничего не будет! Никакого перелома, - решительно заверил меня Толя. - Чему суждено было случиться, уже случилось. Знаешь закон полевой войны? В одну и ту же воронку снаряды во второй раз не попадают.
Толя легко поднялся из ямы, помог подняться мне, за нами, чертыхаясь и отплёвываясь от попавшего в рот снега, поднялся Вадик, едва собрав свои раскоряченные ноги в более или менее нормальное положение. Мы отряхну-лись, в чём принял деятельное участие Лёша Куманцов, и продолжили рис-кованный спуск с горы. Было бы, конечно ещё смешнее, если бы мы завали-лись во второй раз. Но мы, увы, больше не падали и добрались до турбазы, что называется, без потерь, надо бы лучше, да некуда.
XXVIII
Толя настоял на том, чтобы мы заглянули в медкабинет, хотя я сопро-тивлялся и твердил, что после коллективного падения мне стало значительно лучше. И тут злонамеренная судьба сменила подлость на милость, повер-нувшись к нам передом, а к лесу задом. Директор турбазы Сократ оказался на месте, он только что вернулся из Тбилиси, привёз оттуда разные медика-менты и расходный материал, в которых была нужда, и как раз пришёл в медпункт, чтобы разложить всё это по застеклённым шкафам.
- Что случилось? - спросил он нас, троих (Лёша остался в коридоре с лыжами и вещами), недовольным тоном, когда мы впёрлись, грязные, все в снегу, в кабинет, сверкающий стерильной чистотой и пахнущий медицин-ским спиртом и карболкой.
Толя Дрынов лапидарно и толково изложил Сократу суть случившего-ся, не забыв упомянуть и последнее смешное коллективное падение на буг-ристом склоне при спасательном спуске.
- Положите его на топчан, - распорядился Сократ, засучивая рукава толстого свитера и тщательно моя с мылом руки под краном с водой, словно готовился к полостной операции.
Ну, и ручищи были у него, должен я вам заметить, прямо-таки оковал-ки, поросшие густым чёрным волосом. Он ощупал сильными пальцами мою ногу и подтвердил диагноз Толи Дрынова:
- Типичный вывих голеностопного сустава. В том, что вправили на месте, был, конечно, серьёзный риск. Но что сделано, то сделано. Мне мень-ше работы. То, что сразу положили на ступню ледяную грелку, правильно сделали. Сейчас я ему немного добавлю.
С этими словами он достал из шкафа стеклянную колбу, направил на мою несчастную ногу запаянный кончик, легко надломил его, из колбы выр-валась какая-то струя то ли газа, то ли жидкости, ступня моя покрылась, буд-то инеем, сплошным белым налётом и так закоченела, что я взвыл не своим голосом.
Закончив надо мной измываться, Сократ велел мне, как настоящий док-тор из районной поликлиники, соблюдать необходимый режим:
- Пусть лежит так до вечера. Повреждённую ногу - наружу. На ночь бинтовать эластичным бинтом. Бинты я привёз, но за них придётся платить. Трое суток - строгий постельный режим. С завтрашнего дня потребуется на ногу тепло. Лучше всего горячий парафин, но парафина у меня нет. Будете ставить полуспиртовые компрессы. Спирта у меня тоже нет. Можно водку пополам с водой. Нет водки, можно чачу. Менять два раза: утром и вечером.
- А как же в туалет ходить? - робко спросил я. Признаюсь, эта дели-катная физиологическая проблема меня сильно беспокоила.
Тыча толстым, будто накачанным велосипедным насосом, пальцем в грудь Толи, приняв его, по-видимому, за старшего в группе, Сократ сказал:
- Возьмёте на кухне старое ведро с крышкой. Скажешь Эдику, я велел. Первое время будете выносить. Всё.
Я представил себе весь ужас этой картины и сильно заскучал. Заметив, что из-за шкафа выглядывают костыли, я рискнул спросить, совсем оробев:
- А может быть, мне можно костыли?
- Костылей нет, - сказал, как отрезал, Сократ. - Не тот случай. Всё. Ступайте. У меня нет больше времени.
Мы поблагодарили Сократа, купили у него эластичный бинт, получили бесплатно марлевый бинт, вату и вощёную бумагу для компресса и удали-лись. Толя и Вадик помогли мне, когда я прыгал на одной ножке по корридо-ру, а потом вверх, по скрипучим ступеням деревянной лестницы, обливаясь испариной обильного пота. Вслед за нами громыхал по ступеням охапкой лыж Лёша Куманцов.