-Ну что теперь скажешь? Куда мне по твоей милости деться? А тут ещё вон что получилось, - вздохнул, выглянул в окно кабины, даже череп приподнял, будто показывая ему, - хотел тебе могилу какую-никакую устроить, а вышло... как раз в том месте, где твои косточки зарыл, сваю под дом забили, - так и сидел, разговаривая, то ли сам с собой, то ли с бывшим владельцем черепа. - Ох, похоже, вредный ты был мужик, раз и после смерти ни тебе покою, ни людям. - И подумал, с чего взял, что череп мужику принадлежит?
В кабине экскаватора не у жены под одеялом, холодно. Димыч, плотнее натянув на голову старую солдатскую шапку, доставшуюся в наследство от прежнего экскаваторщика, задремал. Проснулся от того, что вроде послышались чьи-то голоса. Первая мысль - воры! Что-нибудь открутить да сдать в металлолом! Прислушался. Вроде мужские голоса. Точно, воры! Тихонько опустил свёрток на пол, пошарил рукой под сиденьем, нащупал монтажку. Ну, сам-то на рога не полезет. Разговор слышно, значит, вор не один. Темень, не разобрать. И тут увидел жёлтый свет фонарика. Потом ещё один. И вдруг этот слабый жёлтый свет высветил очертания той самой старухи! И хоть в свете фонарика видно неважно, он не сомневался - она! Мороз пробежал по коже. Он крепче сжал монтажку, зачем-то наклонился и пощупал череп, будто он мог воплотиться в эту старуху. Настолько неожиданно и нереально было происходящее, что в этот момент Димыч мог поверить во что угодно. Затаив дыхание, вслушивался в ночной разговор, но говорили тихо, не разобрать о чём. Кроме этой старухи, двое мужчин. Они помогали ей, не споткнутся на строительном мусоре и что-то выискивали, светя фонариками перед собой. Наконец остановились как раз на том месте, где рос тополь и стали копаться в земле. Димыч чуток приподнялся на сиденье, и монтажка грохнулась на пол кабины. В вечерней тишине прозвучало оглушительно. Он вжался в сиденье. Как назло, никак не мог поднять монтажку, постоянно натыкался на окаянный череп!
- Есть кто тут? - крикнул один из сопровождавших старуху.
"Нет уж! Посижу, может не найдут", - подумал Димыч.
- Вылезай! Тебя через стекло на просвет, если присмотреться, видно.
Один остался возле бабки, второй направился к экскаватору. Димыч открыл дверку, и, слава Богу, нашёл монтажку!
- Не совестно тебе у рабочих людей последнее тырить!
- А чего мне у самого себя тырить? - Подумал, лучше не дожидаться, их двое, он один, навернуть этого по котелку и бежать! Выпрыгнул из кабины, но задел ногой робу, в которую завернул череп, растянулся прямо под ноги мужику.
- Чёрт! - тут же почувствовал, как сильная рука схватила его за шиворот, извернулся и двинул мужика кулаком.
- Не бузи! - удар под дых свернул его пополам. Хватка ослабела, и он рухнул на землю. Сжался, ожидая следующих ударов. Но никто не бил, и он потихоньку приоткрыл глаза. Прямо ему в лицо смотрела пустая глазница черепа, другая его часть оставалась прикрыта робой. Видно выпал следом, когда задел его ногой. Рядом топтались два сапога. Потом увидел, как рука взяла робу... и из неё вывалился окаянный череп! Димыч, успев чуть отдышаться, вскочил на ноги. Но мужик даже не прореагировал на его движение:
- Лёнча, смотри, - и присел рядом с черепом, освещая его фонарём.
- Ну, пришли грабить, так череп-то вам к чему? - а сам взглядом уже отыскал, валявшуюся почти рядом, монтажку.
-А тебе? - голос мужика вдруг охрип.
-Как для чего? Похоронить! Чего не понятно?
-Ты где его взял?
-А вы кто?
- Дед Пыхто. Где взял, спрашиваю?
- Тополь выкорчёвывали и вот...
- А ты, значит, похоронить решил?
- Решил. Знал бы, что меня через него - кивнул на череп, - ждёт - зарыл бы, как велел бригадир.
- Не бойся. Не грабители мы. Человек тут был похоронен... давно. Вот, ходим, ищем останки. Думали, как барак расселят, мы в ночь перед сносом придём и выкопаем его. Чуть свет, до работы забежали, проверили, из пары труб дымок идёт. Значит, живут пока. Решили отложить на завтра. А оказалось, жильцы утречком поторопились переехать, а следом тебя нелёгкая принесла! Но мы-то не знали про такую оперативность.
- Пришли бы днём. Чего ночью-то?
- Рассказывать долго. Однако всё равно ты в курсе, поехали с нами. Умоешься, себя в Божий вид приведёшь. По дороге разъясним ситуацию. Ты-то чего как бездомный?
- Из-за него, вот! - Димыч кивнул на череп. - С женой напряжённая обстановка нарисовалась. А мне и сказать ей нечего. Не поверит, либо того хуже, на смех подымет.
- Так значит, жена не в курсе?
- Пока нет.
Потом тряслись в стареньком москвиче, направляясь в те самые Черёмушки. Старуха сидела на переднем сиденье и держала на коленях, аккуратно завернутый в её головной платок, череп.
-Батя наш белым офицером был. Скрывался от красных, расстрел ему полагался.
-Видать много кровушки пролил, если такой приговор...
-Какой приговор? Не было никакого приговора. Стреляли друг в друга, будто с цепи сорвались, за что? Чёрт поймёт! Мать батю в Сибирь украдкой, в товарном вагоне привезла, среди вещей. Потом в бараке в подполье прятался. Там и помер.
-Надеялся он, что власть изменится, - старуха погладила череп, вздохнула, - да так и не дождался.
-А чего в подполье-то сидел?
-Говорят же тебе, документов у него не было. Расстреляли бы, не глядя.
-И так как он жил - хуже смерти. Света белого не видел, - старуха опять погладила череп. - А помер, куда мне его было деть? Сыны-то наши, его и мои значит, оба воевали. Пока до Берлина дошли да назад вернулись. Боялась им навредить. Вот и похоронила тайно, ночью. Две соседки помогали: солдатка, да вдова. Одна бы не справилась. Возле окна могилу вырыли, раму выставили, и вытащили его. К утру сверху землю обустроили, будто грядка. Потом уж я тополь посадила, постепенно дерном обложила. Все присмотрелись, не замечали. Так и жила рядом. А тут барак сносят. Думала, у меня сердце разорвётся.
- Пока не расселили барак, никак нельзя было выкопать и перезахоронить. Мы укрывателями получались. А как расселили, тут тебя угораздило нас опередить.
- Да, уж точно, попадись вы с перезахоронением, тюрьмы не миновали бы. Там уж родителя ни родителя укрывали, а может и кого убили, да прячете. Поди, докажи. Ну а я... ненароком.
- А нам каково? А матери? Подъехали уже. Пошли. Ну и сам понимаешь, языком-то не чеши! И жене - ни-ни. А то она по секрету соседке, вот тебе секрет на весь свет. Уяснил?
- Да понял я, понял!
На следующий день к экскаватору с обеднишним узелком пришла жена. Язык чесался просто нестерпимо. Но рассказывать длинно, а он в разговорах не мастак. Собьётся, спутается в объяснениях, точно жена не поверит. Что тогда его ждёт? Опять же обещал молчать. Поэтому только вздохнул и обижено отвернулся. И тут вспомнил, что эмблему-то серебряную голову с костями так и не отдал! Дома она осталась!