-Так я это, думал клад тут. Одну штуку нашёл. Дома она.
-И что?
-Да нет ничего больше. Вот и искал тут.
Построили эту пятиэтажку, экскаватор Димыча перегнали на другой объект. Но как-то утром проходил возле того самого дома и вдруг увидел старуху в длинной юбке и платке до глаз.
-Здравствуйте, не узнаёте?
-Здравствуй. Как же? Узнаю.
На вид она то ли ростом стала меньше, то ли ещё суше, но держалась по-прежнему прямо. Глянула на него исподлобья:
-С тех пор мниться мне, будто давит ему на тело великая тяжесть, а я... - старуха подавила вздох, глухо выговорив: - помочь не могу. - Отвернулась и пошла не простившись.
-Так я же как лучше хотел! Откуда мне было знать, что сваю прямо в то место забьют? - догнал он старуху.
-Как бы знать наперёд - соломки бы подстелил. Грех твой невольный. Не вини себя.
И пошла, более не оглядываясь. А он ещё немного постоял, казалось надо что-то важное вспомнить. А ведь точно, именно в этот день и случилось выкопать тот самый череп! Вздохнул про себя, однако, правда, благими намерениями дорога в ад вымощена. Может, оно и лучше бы было, зарой он кости, как то велел бригадир?
Время шло. И Димыч постепенно превратился в Дмитрия Сергеевича. Как-то в пятницу вечером сидел по обыкновению возле телевизора, а тут как раз мода пошла, стали показывать передачи про всякие странности. И видит Дмитрий Сергеевич ту самую пятиэтажку, а камера ведёт по облезлому подъеду, по грязным, замусоренным ступеням, по стенам со всякими надписями.
-Ну, ты ж посмотри! Новенькая, чистенькая была! Всю загадили!
А по телевизору толстая неряшливая баба тем временем начинает вещать, как по ночам её в квартире призрак донимает.
-Господи, с чего это ты всякую дребедень смотреть начал? - жена присела рядом, отчего диван жалобно пискнул и Дмитрий Сергеевич, из сочувствия к его тяжёлой ноше, встал.
-Погоди, погоди! Это же тот дом, где... э-э-э... где я чуть клад не нашёл! Ну, вспомнила? - И кинулся рыться в ящике со своими рыбацкими принадлежностями. Единственное место в доме, куда не доставала рука жены.
-Да помню я, помню. Вроде пуговицу там какую-то старинную нашёл.
Эмблема так и лежала завёрнутая в тряпицу среди самодельных блёсен и мормышек. Дмитрий Сергеевич развернул тряпицу и обомлел. На почерневшем фоне четко, будто кисточкой выписали, был виден контур черепа и скрещенные кости.
"Чего ж это он никак меня в покое не оставит? Вот же привязался? Сначала в ковш экскаватора впёрся, потом из-за него чуть развод не получился. А потом ночью морду его сынки считай, набили, потом жена его, ну та самая старуха... это же надо в одно время с ней оказаться возле этого дома, хоть до этого дня сто лет там не был! Теперь вот... по телевизору достаёт! Поеду к его супружнице, отдам эту штуковину, пусть отстанет!" - рассудил Дмитрий Сергеевич.
-Слушай, этим телевизионщикам просто нечего делать! Собирают всякую чушь! Пить этой тётке меньше надо, так и чёртики мерещиться не будут!
-Да не чёртики, к ней мужик по ночам приходит! Понимаешь?
-Понимаю, - хмыкнула жена.
В понедельник после работы Дмитрий Сергеевич направился в Черёмушки, в ту самую квартиру. Дверь открыла молодая женщина с ребёнком на руках.
-Здравствуйте, тут бабушка проживала?
-Бабушка уже год, как умерла. Теперь вот мы тут проживаем. А вы ей кто будите?
-Я... я... старый знакомый.
- ... Э... старый знакомый бабушки?
- Извините, спасибо. - И кинулся вниз по ступеням.
И что теперь делать? Поехал к той самой пятиэтажке. Прикинул, где примерно находится та самая свая. Выходило как раз под той квартирой, в которой и тревожит женщину приведение. Дмитрий Сергеевич огляделся по сторонам, крадучись подошёл к стене дома, нашёл палочку и стал рыть ямку. Вырыл узенькую щель поглубже, бросил туда эмблему, которую про себя окрестил серебряной головой, оглянулся по сторонам, один, никого кругом: "Забирай, свою вещь, да оставь меня в покое, Богом прошу, отвяжись!" - и пошёл, не оглядываясь, на автобусную остановку.
А вечером курил у форточки и думал, что не просто же так свалилась на его голову вся эта канитель? И так и этак мороковал. Выгоды никакой. Чуть с женой не развёлся. Но не сохрани он череп, вообще ничего не нашли бы сыновья.
- Точно, точно, - сам не заметил, как вслух заговорил. - Это чтобы дети отца похоронили по-людски. Ну, по возможности. Опять же, он офицер белый... против советской власти значит. А я всё-таки партийный. Так ведь сыновья его до Берлина дошли. Да... - и сел на табуретку.
- Димуся, никак крыша поехала? Смолишь не переставая и бурчишь что-то себе под нос? - на кухню, завернувшись в одеяло, вышла жена.
- Тут понимаешь... ты вот стала бы немцев бить, если бы твой батя белым офицером был?
- Не, я как-нибудь исподтишка. Где же мне управиться?
- Да не о том я... Ну, белые же против красных?
- Хоть и не был твой тесть белым офицером, а на фронт его благословлял батюшка, собственный отец, поп, лишенный красными прихода. Ну, если мы с тобой поругаемся... крепко, а в нашу квартиру грабители вломятся, мы что доругиваться будем, или им по мордасам настучим?
Глава 15 Ночной разговор
В деревне Журавлёвка, в небольшом рубленном доме, расположившимся на берегу хрустально чистой таёжной реки Кизир, Евдокия присела на ступеньку крыльца. Вечер окутал дымком печных труб дома и огороды, аромат трав и хвои стелился вдоль улицы, запутавшись в белом речном тумане.
Не первый раз Евдокии приходила в голову мысль, что надо бы рассказать кому-нибудь из старших сыновей историю, которую хранила в тайне ото всех. Думала, что жизнь, как река Кизир, катит свои воды меж таёжных берегов, да вдруг срывается с порога крутым водоворотом. И не знаешь, одолеет, нет ли этот перекат лодка твоей жизни? Ещё только прикоснулась к воспоминаниям, а сердце резануло острой болью.
- М-м-м... - резко поднялась, рванула на груди воротник, но воздуха всё равно не хватало. Вошла в дом, зачерпнула кружку воды, вернулась, плеснула в ладонь, прижала к лицу чистую холодную воду. Смыть бы все горести и заботы! Присела на ступеньку крыльца. За спиной чуть слышно скрипнула дверь:
- Мам, мама? Ты заболела? - Мишка пристроился рядом.
- Замёрзнешь, - накинула ему на плечи свой платок. - Ты знаешь кто ты?