- Давайте уж как есть. - Пожал плечами Михаил.
- Ну, как есть, так как есть. Когда я смог вырваться из суматохи дел, то Левина в живых не застал. Случилось то ли невероятное, то ли то, что и должно было произойти. - Бобыкин чуть заметно усмехнулся краешком рта. И продолжил рассказ.
- Как-то в лютые морозы Левин отправился на двор и провалился в нужник более чем по колена. Вылезти оттуда сам не смог, поскольку на голову свалилась доска с крыши, вот он так и стоял в дерьме без памяти, привалившись к дощатой стенке пока домашние ни хватились. А хватились они не скоро. Картина предстала им та ещё: стоит их батюшка за стенкой нужника, в том месте, где крышка поднимается, чтобы отчерпывать накопившееся добро, сверху доской прихлопнутый. И хоть не утоп в дерьме, как Федот обещал, однако же всё одно туда попал. Вытащили, в баню, отмыли, а вот ноги, потом доктор говорил, резко отогревать не надо было. Отрезали ему их врачи. Но пошло заражение и Левин помер. Приехал я, значит, покрутился, потоптался на том месте, где он провалился, но мороз, что поделаешь? Пошёл в дом, погреться, заодно с хозяйкой поговорить. Подумал, жена его должна что-нибудь знать. Увидел её и тут же слова Левина вспомнил, про его страдания... - Бобыкин вдруг как-то засмущался, замялся, но всё-таки продолжил.
- Теперь уже была она не первой молодости. Но я скажу вам, мало найдётся мужчин способных устоять супротив такой стати. Глазищи чёрные блестят и не понять, то ли молнии метать собрались, то ли смеются, кофточка на груди вздымается так, что дух захватывает. Повернулась ко мне спиной и прошлась вперёд, приглашая войти. Ну... я тогда молодой был, и уж ежели в теперешние свои годы как вспоминаю, так дыхание перехватывает. А тогда... что и говорить. Шаг шагнула - юбка в одну сторону, ещё шаг - в другую... Кое-как взял себя в руки, спросил, мол, не знает ли она что-либо про ружьё, которое хранил её муж похоже, что за нужником?
- Отчего же, - говорит, - не знаю? Там и хранилось. Достали мы тогда то ружьё.
Я уж было обрадовался, нашлось! Но, не тут-то было.
- Когда мужу ноги врач решил отрезать, я чтоб спасити его, ружьё это продала заезжим людям. Кто такие - знать не знаю. Деньги все на его лечение потратила.
- Не помогло... - посочувствовал я ей. А она:
- Отчего же?
Я, помниться, на месте подпрыгнул. Даже про её красоту вроде как позабыл. А она продолжает:
- Мужу моему не помогло. Помер он. Но за те деньги, врачи всё силы к его спасению приложили, и боль уняли так, что не мучился он в последние свои часы. А вот мне очень даже помогло. Живу в почёте и уважении среди сельчан. У нас тут ничего не скроешь. Вон семья брата... поди отыщи их на Российских просторах? А мне никто глаз не кольнул. Дом хороший, хозяйство. Опять же - Бог не обидел, - и руками по талии и бедрам себя так огладила, что у меня пот на лбу выступил. - Сами подумайте, куда мне бежать? Что за жизнь на чужбине? Кто мне там дом построит и хозяйство справит? И всё из-за ружья, которое как пришло так и ушло.
- И тут, должен признаться, был я так удивлён этой женщиной, что язык мой отнялся и готов был всё, чтобы она не пожелала, совершить. Точно-то уж и не помню, как на ватных ногах уплёлся. И вот в чём теперь перед вами каюсь, так в том, что не уследил на следственном эксперименте за Левиным. Не укради он тогда ружьё, может многое бы сложилось по-другому.
Время быстро бежит. Оглянуться не успел - война. Фашисты рядом с Кокоринскими тоже свои метки оставили. Ну, я думаю, расчёт от меня получили сполна. Вспоминаю события своей жизни, и кажется мне, будто другой человек жил. Или я про этого человека кино посмотрел? Пролетела жизнь моя как один день. Только что ранее утро было, и я с дедом на рыбалку бегал. И вот поздний вечер. И сам я дед. Жену схоронил. Дети и внуки вдалеке живут. Забирали они меня к себе. Но жить там не смог. Боюсь, помру, похоронят в чужой земле. Вернулся домой, нашёл занятие, чтобы дома бирюком не сидеть. А ночи в старости длинные, жизнь короткая, вот и вспоминаю, чего такого забыл, чтобы лишку с собой в могилу не унести.
Что до театра... По ночам роли учу, и это уже дело, а не бессонница. Эх, если б смолоду знал, в актёры бы пошёл! Теперь вот тороплюсь, успеть хочу какую-нибудь весёлую роль сыграть. Ну... может и сбудется. А?
Жил Бобыкин рядом со сквером Сурикова, поэтому проводив его до подъезда, Михаил направился ловить такси. Разговор затянулся допоздна. Стоя на обочине пустой дороги, думал: "И что теперь? Если не в кино, а вот как в жизни, кто же замесил такую кашу, когда бандиты разгуливали по городам и весям и творили, что хотели, ещё и именем трудового народа прикрывались? А люди в государстве власть от бандитов отличить не могли! Это как? Убийца наказан? Наказан. Расстреляли. А легче почему-то от этого не стало. Только хуже. Нашел - разорвал бы! Кого нашёл бы? Он теперь старше Бобыкина был бы. Ружье? Где теперь его найдешь? Кто те неведомые заезжие?
Поезд дёрнулся и стал набирать скорость. Евдокия села на полке, обулась.
-Дуся, ты что?
-Спи, в туалет я.
-Погоди, провожу.
Оставшуюся часть ночи она так и не сомкнула глаз. Пройдёт много лет, прежде чем Евдокия узнает продолжение этой семейной трагедии.
А тогда постепенно налаживался быт. Но Агафья почти перестала разговаривать, если что по хозяйству, и то, по необходимости. Перестали заходить родственники и соседи, потому что принимала она их, молча, и также, молча, прощалась, чуть кивнув головой. То ли горькую обиду затаила, что не поднялись всем посёлком, не отстояли своих, то ли разуверилась во всех людях скопом?
Строго и жёстко воспитывала дочерей. Как-то вечером, когда Ольга уже лежала в постели, пришла соседка. Ольга вытянулась в струну под одеялом. Опять... пришла та же соседка! Понимая, что произошло что-то необычное, бесшумно скользнула на пол, подкралась к приоткрытой двери, прислушалась.
- Тут ко мне родственник из Польши приехал. - Агафья молчала, даже не пригласив соседку пройти. - Дальний родственник.
- Родственник твой. Я-то тут причём?
- По документам-то он к нам приехал, а на самом деле по твою душу! Только опасается очень. Говорит, разговор у него к тебе есть, из-за которого он весь этот путь и проделал. А что за разговор - молчит. Мол, только тебя касаемо. А я думаю, если из Польши через всю Россию до нашей глуши добирался и только за тем, чтоб с тобой поговорить, то, что же такое могло его пригнать?
- Мне откуда знать? Родственник твой. Не впутывай меня в ваши дела. А по мою душу рано ещё приходить, мне детей поднять надо. Уходи.
- Дай договорить! Может ещё не раз, а тысячу раз спасибо скажешь! Он просил назвать имя: Иосиф Львович Корсак. Ну?
Агафья села на стул. Не дождавшись приглашения, соседка присела напротив.