Два сломанных носа, расцарапанная щека, растоптанный живот и еще пара
очков в мою пользу - отнюдь не плод увлечения спортом и не стихийная жажда
мести. В моей профессии для такой жажды нет места, онаисключается.Если
надо, получаешь удары и наносишь удары; тут вопроснестрасти,ачисто
деловых отношений. И как раз с точки зрения деловых отношений этапарочка
горилл и их добродушный шеф должны понять, чтоимеютделонескуском
пластилина, а с довольно твердым орешком. И сделать выводы.
Но твердый-то орешек, кажется, раздавили в пыль. Я так прочно увязв
ваксе, что, пожалуй,уженикогданеоткроюглазинеувижусвета.
Единственное свидетельство того, что я еще жив, - страдание.
Вообще признаки жизни, насколько ониимеются,сосредоточенывнутри
меня. Это виды боли. Проходит время, много времени, неделя или год, пока я
начинаю различать признаки жизни рядом с собой.Этоголоса,раздающиеся
где-то в вышине.
- На этот раз не выплывет...
- Выплывет, не бойся. Не сунешь гаду свинцовую пломбу-обязательно
выплывет.
- Не выплывет, Ал. Он готов.
- Выплывет, Боб. Что гад, что собака, одинаково живучи.
Через неделю - или через год? - я начинаю понимать, что второйголос
был ближе к истине: кажется, я в самом деле возвращаюськжизни,потому
что ощущения, то есть разновидности боли, становятся отчетливее. Лицотак
отекло, что я не могу как следует открыть глаза, но все-такиясно:глаза
пока на месте.
Наверное, я подаю признаки жизнивнеподходящиймомент,надмоей
головой тут же разгорается уже знакомый спор: выкинуть меня илидатьеще
немного разжиреть. А еще через несколько дней наступает следующий этап.
- Это уже нахальство, сэр! - заявляет рослый Ал, появляясь вдверях.
- Мы вам не лакеи! Извольте ополоснуть рожу и одеться - вас ждет шеф.
Я подчиняюсь. Но на этот раз операция "подъем" затягивается.Уменя
так кружится голова, что я не могу встать, а когда все-таки встаю, тутже
грохаюсь на пол.
- Не валяйтедурака!-рычитгорилла,подхватываяменямощными
лапами. - Слышите, вас требует к себе шеф!
В конце концов мне каким-то образом удается встатьнаногиидаже
сделать несколько шагов, держась за стенку. Холодная водаосвежаетменя.
Бросив беглый взгляд в зеркало, явижуобезображенноелицоспотухшим
взглядом и жесткой трехнедельнойщетиной.Немоелицо.Возвращаюськ
матрацу и приступаю к мучительной процедуре одевания.
- Ага,значит,второевоскресениеизмертвых!-почтирадушно
восклицает человек с огненным лицом ирыжимиволосами,увидевменяна
пороге уютного викторианского кабинета.
Он встает из-за стола и делает ко мне несколько шагов,словнохочет
удостовериться, что воскресение действительно свершилось.
- Я не буду вашим швейцаром, мистер... мистер... - доносится доменя
глухой голос, наверное, мой собственный.