Не то что не хочу, а не могу. У меня таких мест просто нет.
Я апатично молчу, будто не слышу, и он добродушно осведомляется:
- Надеюсь, я вас не огорчил?
- Вовсе нет. Но и вы вряд лиогорченымоимотказом.Принынешнем
уровне безработицы место швейцара будет пустовать недолго.
- Вы угадали. Если меня что-то беспокоит, то только ваша участь.
Надо бы поинтересоваться, с каких пор моя скромнаяперсоназанимает
такое место, малоемудругихзабот,чтоли,новопроскажетсямне
нетактичным, и я замечаю:
- Мою участь будет решать посольство.
- Да, конечно, - энергично отзывается рыжий, будто онтолькотеперь
сообразил, что существует посольство. - Но я должен вас предупредить,что
до него не так просто добраться...
- Вы знаете адрес?
- Примерно... Но это неважно. Важно другое: путь от моейконторыдо
вашего посольства не близкий, и на этомпутивсякоеможетслучитьсяс
человеком, у которого нет даже паспорта...
- И все-таки я готов рискнуть.
Он лениво встает с кресла и отходит к столу.
- Вы хорошо представляете себе размеры этого риска?
- Может быть, не совсем, - признаюсь я. - Но стоит ли раньшевремени
дрожать от страха, если другого выхода у меня все равно нет?
И поскольку аудиенция явно окончена, ятожеподнимаюсьсудобного
кресла.
- В таком случае ступайте в посольство, - добродушно советует хозяин.
- Да-да, ступайте! И да хранит вас бог!
В знак прощанья он поднимает руку, я вежливо киваюинаправляюськ
двери, отмечая на ходу, что чувствую себя куда лучше. Порциявиски,пара
сигарет и отдых в удобном кресле заметно подняли мое настроение. Уверенным
шагомяпокидаюкабинет.Ипопадаювлапыгорилл.Наверное,они
предупреждены звонкомшефа,потомучтоподжидаютменявкоридореи
подхватывают под руки.
- Вниз, ребятки, вниз! - добродушно рычит шеф за моей спиной. - Чтобы
на лестнице не было крови!
Снова вакса, еще гуще и чернее, чем прежде. Она такая липкая, что мне
уже не выплыть на поверхность.
И снова боли всех разновидностей по всемутелу,сголовыдопят,
будто меня превратили в кашу, а потом эту кашу нарезалинакуски.Куски
боли, сплетение боли, энциклопедия боли, -вотвочтопревратилименя
гориллы Ал и Боб. Две гориллы, глядя на которыхлегкоуверитьсявтом,
что, во-первых, человек произошел от обезьяны, а во-вторых,чтообезьяна
тоже может произойти от человека.
Наверное, все было бы не так страшно, если бы я не сопротивлялся.Но
яотбивалсязверскии,кажется,нанеспротивникунемалый,хотяи
частичный, урон, несмотря на его численное превосходство,изаплатилза
это с лихвой.
Два сломанных носа, расцарапанная щека, растоптанный живот и еще пара
очков в мою пользу - отнюдь не плод увлечения спортом и не стихийная жажда
мести.