– Учитесь, пока вы тут, – приговаривал он. – Это помогает в серьезных делах.
Трое мужчин прошли к неосвещенному зданию в центре Садов. При первой встрече в здешних местах Роуз сообщил Фоссу, что Сады были спланированы в XVIII веке английским эстетом Уильямом Бекфордом, которому пришлось спешно покинуть страну, спасаясь от виселицы.
– Что же он натворил? – наивно поинтересовался Фосс.
– Трахал маленьких мальчиков, – ответил Роуз, так и подмигивая, высматривая реакцию собеседника. – Любовь, которая назвать себя не смеет…
Он перевел эту реплику на немецкий: как бы Фосс чего не упустил. Ему во что бы то ни стало нужно было проверить наклонности немецкого агента.
Они подошли к нелепому дворцу, выстроенному в середине прошлого века другим эксцентричным англичанином. Первый из спутников Фосса осветил мавританскую колоннаду и нащупал лучом своего фонаря стеклянную дверь за ней. Когда Фосс прошел в пустую комнату, освещенную лишь подвесным фонарем, вздрагивавшим и раскачивавшимся под ударами ветра, он с облегчением увидел рядом с Роузом Сазерленда.
– А! – произнес Роуз, поднимаясь навстречу гостю. – «Изгнанник духа, сам собой гонимый».
– Боюсь, этого мне не понять, – холодно возразил Фосс. Шутовство Роуза отнюдь его не забавляло.
– Пустое, старина, пустое, – захлопотал Роуз. – Строчка из той самой поэмы, откуда мы позаимствовали ваше прозвище, Чайльд‑Гарольд. Известно ли вам, что эта поэма была написана в здешних местах, в Синтре?
Фосс промолчал. Роуз и Фосс уселись и закурили, Сазерленд посасывал пустую трубку. Роуз достал из кожаного футляра три металлических стаканчика, наполнил их спиртным из собственной фляги.
– Мы так и не поблагодарили вас за информацию о ракетах, – произнес Сазерленд, поднимая свой стакан так, словно произносил тост. Этой фразой он пытался изменить общую интонацию, извиниться за высокомерное поведение Роуза.
– Информация, разумеется, не помешала ракетам прилететь, – заметил Роуз, небрежно повернувшись на стуле. – И все же спасибо, старина.
– По крайней мере, вы были подготовлены, – возразил Фосс. – И вы обследовали воронки от снарядов.
– Обследовали.
– Полагаю, вы убедились в том, что я говорил вам правду.
– Никаких следов радиации, – признал Сазерленд. – Обычная взрывчатка. И все же мы обеспокоены.
– Мы подозреваем, что это были испытания, – пояснил Роуз.
– Вы думаете, у фюрера хватит времени на испытания, принимая во внимание ситуацию в Италии, Франции и на Восточном фронте? – поинтересовался Фосс.
– На испытание ракет‑носителей? – усмехнулся Роуз. – Конечно… покуда Гейзенберг не создаст атомный реактор для получения экарения, как вы его называете.
– Мы это уже обсуждали. Гейзенберг и Хан ясно сказали: атомной программы не существует.
– В разговоре с Бором Гейзенберг не высказывался столь однозначно, а теперь Нильс Бор у американцев, и он, как и многие другие, убедил их: немцы здорово продвинулись с бомбой. Вы чертовски близко.
Фосс устало прикрыл глаза. Они еще покурили в молчании.
– Мы прекрасно понимаем: вы позвали нас в эту глушь не затем, чтобы снова затевать спор, – нарушил молчание Сазерленд. – Вы все равно не сумеете нас убедить, а если б и убедили, остаются еще американцы. При том количестве сведений, которое у них скопилось, они ваших возражений и слушать не станут.
– Во всем мире не наберется и двух дюжин ученых, способных разобраться в этом, – подхватил Роуз.