Вот что творит с человеком религия, вздыхала она про себя. Монахини набили своей воспитаннице голову всяким вздором про вину и грех, и теперь чужая мораль держит ее в тисках, сбивает с толку. Она мерила шагами комнату, чтобы почувствовать твердую почву под ногами, успокоиться и принять то, что стало вдруг понятным и необходимым: ей придется выйти замуж за Луиша именно потому, что она ждет ребенка от Карла.
Анна присела на кровать, уставилась на свои ладони. Когда‑то она была молода, зеленой была и гибкой, но приходится смириться с той жесткостью, что приходит с возрастом, а значит, и с вероятностью не выдержать, сломаться. Лежа в одиночестве на узкой постели в разгар августовской жары, Анна прислушивалась к тому, как внутри ее тела делятся клетки нового организма, как обступают ее со всех сторон грозные тени церкви, общества, матери. Она сделала выбор вопреки все еще жившей внутри нее католичке, та знала, что за это придется заплатить, дорого и страшно заплатить когда‑нибудь потом. Сейчас она выйдет замуж за Луиша да Кунья Алмейду, и ее тайна останется неприкосновенной, как и та, первая, срастутся как сиамские близнецы две индивидуальности, неразрывно связанные друг с другом.
Утренний свет, новая ясность. Удушливую жару последних дней и ночей прорезал свежий, солоноватый атлантический бриз. Солнце все еще ярко сияло на безоблачном небе, но собственное тело уже не казалось обглоданным скелетом, Серра‑де‑Синтра не расплывалась в мираж, пальмы на площади весело хлопали длинными листьями. Высвобождаясь из‑под плотного покрова ночи, Анна стала видеть все по‑другому. Забрезжила надежда. Нужно поговорить с Дороти Кардью. Женщины, вдвоем, без мужчин, могут выложить все проблемы на стол и рассмотреть их, как они есть. После завтрака служанка повела девочек на пляж, и Анна сумела застать Дороти одну за шитьем в гостиной. Миссис Кардью вышивала по канве, как раз дошла до буквы «М» в слове «ДОМ». Мередит с книжкой сидел в саду, попыхивал трубкой, выпуская ровные, ублаготворенные колечки дыма. Анна покружила по комнате, выбирая, где сесть, прикидывая, как подступиться к делу. Движения сверкающей иголки отвлекали ее, как‑то не в лад с ее мыслями двигалась эта игла, но и Дороти, следя глазами за Анной, отвлеклась, сделала ошибку в работе и, вздохнув, отложила шитье.
– Луиш сделал мне предложение, – сообщила Анна, и Дороти в изумлении откинулась к спинке дивана.
На лице Дороти проступило явственное облегчение. Недурная новость.
– Прекрасно, – заговорила она. – Я так рада. Луиш… он очень хороший человек.
Тем все и решилось. Денек выдался отличный: воздух прозрачный, ветерок шевелит верхушки пиний, птицы болтают напропалую. Такой день было бы прямо‑таки невежливо чем‑то омрачать.
– Да, – подтвердила Анна, и слово упало тяжело, как падает пьяница в баре.
– Я должна рассказать Мередиту.
Действие развивалось само по себе, не так, как заранее сложилось в голове Анны. Дороти скользнула к раздвижной двери в сад и окликнула мужа, подпрыгивая от нетерпения.
– Дорогой, у нас хорошие новости! – громко объявила она.
Мередит захлопнул книгу и устремился прямиком к женщинам, словно пикирующий бомбардировщик. Когда он добежал до стоявшей в дверях жены, он даже запыхался от нетерпения.
– Луиш сделал Анне предложение!
– Поздравляю! – загрохотал он. – Такой славный малый наш Луиш.
– Да, – повторила Анна. Еще один пьяница рухнул на пол.
Быстрый, проницательный взгляд Кардью. Он что‑то подметил? Почуял какое‑то движение в комнате помимо этих сказанных вслух слов?
– Ты уже кому‑нибудь говорила?
– Пока нет.
– Надо бы посоветоваться с Ричардом… Могут быть проблемы.
– Да.