Квартира Фосса, Эштрела, Лиссабон
Забравшись на спинку дивана, Фосс мог через слуховое окно своей чердачной квартиры разглядеть не только Сады Эштрела, но и площадь перед Базиликой. Анна уже вышла из Садов, а за ее спиной Фосс угадал силуэт Уоллиса. Тот небрежно прислонился к ограде, читая – кто б мог подумать! – газету. Интересно, сумеет ли Анна отделаться от Уоллиса? Вот он поднял голову, когда Анна пересекла площадь и вошла в церковь. Уоллис занял позицию в тенечке у входа, закурил сигарету, небрежно привалился к стене. С высокого церковного шпиля сорвалась стайка голубей, покружила над площадью, вернулась на прежнее место. Быстро прошагала мимо Уоллиса монахиня, решительно одолевая ступеньку за ступенькой. Пробежали бритые, замурзанные и босоногие мальчишки, за ними по пятам – размахивающий дубинкой полицейский. Форменное кепи свалилось, повисло на резинке за спиной. Фосс пощупал холодное влажное полотенце, подвешенное к задвижке окна, – как там охлаждается припасенная бутылка вина? Закурил, стряхивая пепел на мощеную улицу под окном.
– Часто ты так сидишь под окном, дожидаясь своих подружек?
Резко обернувшись, Фосс чуть не свалился со своего насеста. Анна уже сидела в деревянном кресле, выпростав ноги из туфель. Лицо жесткое, ни тени той нежности, что почудилась ему давеча при ласковом огоньке спички. Но тем‑то и нравилась Фоссу эта девушка, все время меняющаяся, все время бросающая вызов. Он шагнул было к ней, но незримое магнитное поле оттолкнуло его назад к дивану.
– Какая смена моя? – спросила Анна. – Какие часы мне отведены?
Он продолжал курить, поспешно соображая, вглядываясь в ее лицо.
– Можешь кинуть мне пачку, – намекнула она.
Он снова поднялся.
– Бросай!
Пачка сигарет полетела через комнату, и Анна поймала ее небрежным взмахом руки. Коробок спичек лежал на столике возле нее. Зачем‑то она прочла название, прежде чем прикурить.
– Отель «Негрешку», – заговорила она. – Бичем Лазард предлагал мне съездить туда. Самое, говорит, подходящее в Лиссабоне место для элегантной пары. Вроде Джуди Лаверн и Патрика Уилшира, например. Надо будет подумать насчет этого. Ты тоже водишь туда своих?
– Своих кого?
– Конечно, меня‑то в «Негрешку» не поведут, – продолжала она. – Все, чего я удостоюсь, – стакан теплого белого вина. А дальше что? Постель, так я понимаю.
Она покосилась на кровать, видневшуюся в приоткрытую дверь спальни. Узкое и жесткое на вид ложе отшельника, отнюдь не королевское ложе донжуана, крытое шелком, с узелками на бахроме в память одержанных побед.
– Это такой английский юмор? – осторожно поинтересовался Фосс. – Что‑то очень английское, чего мы, немцы, понять не в состоянии?
Все тот же свирепый взгляд, им можно резать железо, как ацетиленовой горелкой. Фосс пристально следил за гостьей. Того гляди швырнет в него чем попало! Он загасил сигарету в пепельнице, стоявшей на столе между ними, и тут же отступил – медленно, осторожно, как будто приручал пугливое животное. Не очень‑то он понимал, как вести себя дальше. Комедия внезапно обернулась трагедией, актер позабыл свою роль. Взгляд Анны вновь метнулся к двери в спальню, затем обежал гостиную, вбирая все: полку с тремя книгами и семейной фотографией, два пейзажа на стене, бутылку вина в мокром полотенце, чистые половики, темно‑красный диван, аккуратный, с двумя небольшими вмятинами.
– Не желаю быть одной из толпы! – заявила она.
Фосс кивнул, принимая к сведению ее слова, хотя и не понимая их смысла. Вслед за ней обвел взглядом свою комнату: быть может, ключ к этой загадке имеется среди его скудных пожитков?
– Вы считаете себя честным человеком, мистер Фосс?
– Я никогда не посещал «Негрешку», если вы об этом.