– А… эм… я сейчас.
– Уже восемь! – обрушивается на макушку тяжёлый взгляд из-за очков. Надежда переступает порог, но остаётся в коридоре. – Пять минут, чтобы одеться и умыться!
– Ага…
– Кстати, у тебя временная отсрочка от армии? Или белый билет?
– Временная, – отзывается Алекс уже из ванны, лихорадочно ища взглядом свою щётку и пасту. И не находя. В конце концов схватив материнскую, он принимается за чистку зубов. И лишь краем сознания удивляется, почему мама не взяла её с собой.
– Если нужна постоянная… не стесняйся обратиться ко мне.
Вытерев лицо полотенцем, Алекс с сомнением выглядывает в коридор, забыв, что сбросил одеяло на пол, а трусы пока не надел. И только когда лицо опустившей взгляд женщины становится пунцовым, быстро перебегает в комнату и начинает рыться в шкафу. Оглядывается на кресло, куда вчера бросил худи и джинсы… и решает, что джинсы ещё сойдут, но верх лучше выбрать поцивильнее. Тонкий свитер с серым пиджаком, например. Правда, в последний раз Алекс надевал их, когда ходил на собеседование больше двух лет назад…
«Сойдёт!»
И вдруг взгляд останавливается на небольшой синей сумке, стоящей у балконной двери. Точнее, это чемодан с колёсиками и длинной выдвижной ручкой. Мама, конечно, могла забыть зубную щётку или купить себе новую, но этому чемодану всего несколько месяцев (подарок Алекса на день рождение) – почему эта вещь дома?
– Александр!
– Да-да, уже иду…
Чувствуя неприятное покалывание в области затылка, Алекс набрасывает на плечи пиджак и ещё раз оглянувшись, выходит в коридор. Надежда нетерпеливо притоптывает ногой, пока он завязывает шнурки – несколько медленнее, чем обычно. Глаза же его направлены на вешалку. Маминой куртки нет, как и её низких сапог. И маленького складного зонта, обычно лежащего на верхней полке…
– Нам надо ещё успеть в УФМС и в больницу! – дрожащим от недовольства голосом напоминает женщина.
– Я же там вроде должен был подписать доверенность…
– Нет времени! Если пойдёшь туда один, проторчишь до обеда в одной только очереди.
– О'кей-о'кей.
Тёмно-синяя машина с хищным оскалом ждёт у подъезда. Оказавшись внутри, Алекс вытягивает ноги в просторном салоне, и когда Надежда поворачивает ключ зажигания, удивляется раздавшемуся приглушённому урчанию. Этот мотор звучит очень тихо… и даже приятно, а от матово-голубого шарика, подвешенного на зеркало заднего вида, идёт слабый морской запах. Впервые Алекс задумывается, как это здорово – иметь собственную машину. Нет, ещё более здорово то, как эти машины и их внутреннее убранство отражает характер и предпочтения владельцев. И всю дорогу до паспортного стола он размышляет, какой была бы машина Максима. Или его собственная. И даже пока Надежда на буксире протаскивает Алекса через легион ощерившихся бабок по кабинетам с толстыми тётками, мысли его продолжают витать вокруг выбора цвета чехлов на сидения и возможности их раскладывания (сидений, а не чехлов). И будет ли забавным заняться сексом в незатонированном авто где-нибудь посреди города…
Но где-то на подкорке мозга всё ещё тлеет смутное беспокойство. Однако Алекс решает, что причина – предварительное слушание. Ему совершенно не хочется думать о нём, а особенно, кто там будет. Ведь возможно, он сегодня впервые увидит лица тех ублюдков.
В больнице всё проходит ещё быстрее – никаких очередей. У Алекса даже складывается впечатление, что Надежда заранее обо всём договорилась. И даже бумаги отдают не ему, а сразу ей в руки.
«Ладно, фиг с вами…»
В третий раз он садится в машину уже не так беззаботно. Словно что-то мешает ему это сделать. Сам воздух как будто стал очень плотным, а просторный тёмный салон теперь кажется искусно отделанным гробом.
– Что-то случилось? – обеспокоенно выглядывает женщина.
– Не знаю, – Алекс облизывает пересохшие губы и оглядывается на больницу. – Вроде, нет…
– Тогда хватит летать в облаках! Живо садись!
– Да-да…
К зданию суда они подъезжают без пяти десять. То есть – за пять минут до начала предварительного слушания. В просторном коридоре, провонявшем свежей краской и лаком, у Алекса немеют ноги. Но Надежда хватает его за локоть и тащит-тащит-тащит вперёд. Пока не пристаскивает в обычный чиновничий кабинет. Разве что с длинным столом, приставленным к другому в виде ножки буквы «Т». И за этим столом уже сидят двое: рыжая женщина в строгом костюме, едва удерживающем её необъятную грудь, и мужчина тонкий, как кузнечик. Даже его лицо вытянутое и напоминает что-то из мира насекомых. Алекс мысленно сравнивает мужичка с собой… и настроение немного улучшается. А ведь, не начни он ходить в спортзал, сейчас тоже бы бы выглядел как жертва анорексии.
– Астеньев?
В кабинете сразу как-то холодает. У Алекса даже мурашки пробегают по всему телу под пристальным взглядом глубоко утопленных в черепе глаз. Женщина с необъятной грудью не кажется толстой, ей уже явно за пятьдесят – в рыжих волосах видна седина. И светлые глаза её наполнены острой неприязнью.
– Да… кхм, да, это я.
– Проходите.
Произнеся это слово, и так сидящая строго и прямо женщина ещё больше распрямляет плечи и бросает взгляд на худосочного мужичка лет сорока.
– Прежде, чем мы начнём, – Надежда отодвигает стул по другую сторону стола от этого дистрофика и усаживает Алекса, а сама протягивает женщине несколько листов бумаги с приколотыми к ним бланками из больницы. – Мой клиент желает выдвинуть ещё одно обвинение…
– Мм-мм-мм…
Вместо женщины первым реагирует мужичок. Он пришлёпывает губами, словно проверяя, не липкие ли они. И наконец произносит:
– В главную очередь, не желает ли ваш клиент… мм-мм-мм, уважаемый Александр, мм-мм-мм… рассмотреть вот такой вопрос: мой клиент выплачивает ему компенсацию за причинённые неудобства, и в качестве доброй воли, мм-мм-мм… господин Астеньев отказывается от выдуманной им истории?
Алекс поднимает взгляд на своего адвоката и видит, что её округлившиеся глаза смотрят в упор на шлёпающего губами мужичка. И чтобы прийти в себя, Надежде требуется пара минут. После чего она очень сдержанно уточняет:
– Вы предлагаете нам взятку?
– Мм-мм-мм… конечно, нет… но из-за смешного недоразумения, вся это история грозит невинным людям суровым наказанием. Мм-мм-мм… конечно, имела место некоторая детская глупость… мм-мм-мм, но ведь нам не обязательно заходить так далеко?
Кулаки Алекса сжимают сами собой, и он прячет их под стол. Какое ещё «недоразумение»? Какие ещё «невинные»?! И что самое удивительное – грудастая рыжуха кивает в такт словам этого задохлика!
– Могу я узнать, о какой сумме идёт речь? – кажется, Надежда уже полностью взяла себя в руки, и её сухой голос звучит почти что нейтрально.
– Мм-мм-мм… три миллиона рублей.
Алекс опускает взгляд на гладкую лакированную поверхность стола и видит в ней отражения всех собравшихся. Разве что лицо рыжухи расплывчато и сильно искажено, но два других… мужичок хоть и шлёпает губами, и постоянно делает паузы, но выглядит довольно уверенным. Надежда же смотрит на него, приспустив очки и будто о чём-то размышляя. И вдруг спрашивает:
– Этот ваш клиент… ведь не Стрельцов? Речь идёт о… Павле Голове?
Услышав знакомую фамилию, Алекс вскидывает взгляд.
– Мм-мм… да, речь идёт о сыне нашего последнего мэра…
Надежда наконец-то оборачивается к Алексу. И по выражению её лица ясно, что для неё это не то чтобы новость.
– Думаю… нам надо обсудить это наедине… но сначала, – она снова переводит взгляд на задохлика. – В чём именно состоит ваше предложение?
– Во-первых, в качестве ещё одной уступки и доказательства доброй воли, мой клиент не станет заявлять о противозаконных действиях, применённых по отношению к его друзьям со стороны… мм-мм-мм… знакомого вашего клиента, – дрыщ продолжает говорить так, словно Алекса в этой комнате нет. – Во-вторых… мм-мм-мм… ваш клиент признается, что получил травмы в результате добровольного участия в… мм-мм-мм… интимной игре.