Сунув одну руку в широкий карман толстовки и нащупав несчастный обломок ветки, а другой нажав кнопку вызова на стареньком телефоне, Алекс притоптывает ногой, вслушиваясь в длинные гудки. От долгой игры увесистый кирпич нокии нагрелся и теперь липнет к уху. А за спиной устанавливается подозрительная тишина. Алекс недоверчиво косится через плечо… и замечает подъехавшую к минивену маленькую машинку ярко-жёлтого цвета, похожую на желток даже по форме. Затонированное боковое стекло не даёт разглядеть водителя, а переднее не видно, но вот дверца открывается – и на тротуаре показывается аккуратная ножка, затянутая в чёрные непрозрачные колготки и узкую чёрную туфлю. А затем и её владелица целиком.
– Ирина? – уточняет Алекс, ошеломлённо глядя на приближающуюся девушку, одетую, кажется, в одну короткую куртку, едва закрывающую бёдра и словно сшитую из чёрной матовой бумаги.
– Pазве я не просила тебя позвонить, когда проедешь Балашиху?
Женщины бывают разными: худыми или толстыми, высокими или низкими, юными или старыми – но в основном представляют из себя нечто среднее по любой из шкал. Глядя на сестру Максима, можно запросто подменить слово «средний» в своём лексиконе на «идеал». Она одновременно похожа и не похожа на своего брата: не такая высокая, крепенькая, но не мускулистая, с высокими скулами и раскосыми миндалевидными глазами. И почему-то огненно рыжая. В общем, милая куколка, которую впору поставить на полку.
«Стоп, если она младше Максима… а его мама в психушке… может, они не родные?»
– И-извини.
Рядом хлопает дверь минивена, но не потому, что тот собрался уехать – нет, наоборот, это остальные пассажиры возжелали выбраться наружу и поглазеть на милую девушку. Однако та не позволяет полюбоваться собой, и бросив резко: «Ладно, садись!» – возвращается на место водителя.
Алекс не обнаруживает задних дверей. Поэтому чтобы занять сидение рядом с Ириной, ему приходится обойти машину. И только оказавшись в тесном салоне, пропахшем чем-то сладким вроде земляники, понимает – что-то не так. И бросает взгляд на минивен впереди.
«О, руль не с той стороны…»
А девушка тем временем перекидывает руку назад, через кресло и даёт задний ход, видимо, решив не дожидаться, когда минивен освободит дорогу. Алекс же в зеркале над лобовым стеклом замечает причудливую конструкцию на сидениях позади (они всё-таки есть!): конструкция эта состоит из десятков цветных формочек странной формы и размера. Больше похожих на детские ночные горшки.
«Девушка, а вы знаете, что горшки – это не подгузники, и их можно использовать много раз?»
Видимо, определив его взгляд как удивлённый, Ирина рассеянно поясняет:
– Это по работе…
Она вклинивает свою маленькую машинку, в которой даже у Алекса совсем нет места для коленей, в плотный поток машин, и тут обнаруживается, что у девушки ещё и глаза светлые. Как у отца. Но не выцветшие серые, а небесно-голубые. Густо накрашенные ресницы кажутся узловатыми лапками паучков, однако это не выглядит отталкивающе, как и неестественно тёмные, немного поблёскивающие скулы.
– Кхм, – Алекс отводит взгляд от, как оказалось при ближайшем рассмотрении, покрытого приличным слоем краски лица и принимается изучать болтающегося под зеркалом плюшевого зайца. Точнее, голову плюшевого зайца.
«Мило… но крипово.»
– А кем ты… вы работаете?
– Можно на «ты», – девушка играючи перестраивается в центральный ряд, а Алекса при этом впечатывает в почти игрушечную дверцу. – В детском саду.
– О-о-о…
«Подумать только, дочка такого пупа земли, и… обычная воспитательница.»
– Спорим, ты сейчас подумал, что с таким отцом я могла бы и вовсе не работать? – Ирина быстро подмигивает Алексу и снова возвращает взгляд на дорогу. – Всё просто: в нашей семье есть традиция – в день окончания учёбы детям перестают выдавать деньги на карманные расходы.
– Окончания учёбы в школе? – недоверчиво уточняет Алекс.
Ирина бросает на него странный взгляд.
– Нет, конечно. Универа.
– А… и вы… ты, то есть, на кого училась? Дошкольное воспитание?
– Нет, менеджмент и управление…
– Тогда почему детский сад?
В ответ девушка пожимает плечами и резко выкручивает руль, Алекса при этом манёвре бросает уже не на дверь, а на водителя.
– Пристегнись!
– Ага…
– А насчёт места работы… – Ирина косится на Алекса, следя за перекидыванием ремня через грудь и попытками вслепую попасть металлическим концом в замок. – Не знаю, мне всегда хотелось открыть частный детский сад, где дети могли бы изучать иностранные языки с самых ранних лет и всё такое… Так что я попросила у папы денег и оформила ИП.
«Ну логично, это же не карманные расходы…
– Какой хороший папа, – не удерживается Алекс от сарказма, правда – немного его приглушает.
– Иногда хороший, иногда плохой. Родители – они такие. Или у тебя иначе?
Вряд ли Ирина имеет в виду что-то обидное, и всё же Алекс чувствует себя уязвлённым. Самую чуточку. Ну подумаешь, не всем же рождаться в богатых семьях…
– А твоя мама? – вместо ответа спрашивает он. – Юрий Васильевич женился на ней?
– Что?
Явно удивлённая, девушка даже забывает вернуть взгляд на дорогу, так и едет, уставившись на Алекса.
– Ну ты… не похожа на Максима. У вас же с ним разные матери?
– Нет… одна…
– О, понятно… извини.
Пасмурный сумрак за окном сменяется электрическим светом – машина въезжает в туннель, но в салоне почему-то делается только темнее.
«Получается, у них с Максом не такая уж и большая разница в возрасте? Но она выглядит моей ровесницей… Или папочка навещал мамочку в психушке и сделал ей ещё одного ребёночка?..»
– А что с Максом? Он правда… сам захотел вернуться домой?
– Да.
Ряд ярких ламп за окном сливается в неровную светящуюся линию, и от пристального вглядывания в неё быстро начинают болеть глаза. Но ответ Ирины настолько односложен и категоричен, что спрашивать о чём-то ещё совершенно не хочется.
«Опять эта моя привычка – получить от ворот поворот и сдаться… Но так стрёмно навязываться и надоедать… А если она разозлится и передумает?»
Алекс отдаёт себе отчёт, что у Ирины не должно быть никаких собственных мотивов для помощи ему. В прошлый раз Максим сам желал сбежать, поэтому её содействие логично – но сейчас всё иначе. Теперь Максим явно не желает видеть Алекса. И всё же его сестра согласилась устроить встречу. Почему?
– Макс знает, что я приехал?
– Нет.
Опять коротко и с намёком на нежелательность дальнейших вопросов на эту тему. Но Алекс заставляет себя задать ещё один:
– Тогда зачем ты это делаешь? Идёшь против желаний отца и брата?
– Отца – возможно, – Ирина откидывается на сиденье, и машина сворачивает на менее оживлённую улицу. – А насчет Максима – не уверена, что он сейчас сам понимает, чего желает.
– Ты с ним разговаривала? Он тебе рассказал, почему захотел вернуться? Обо мне? Я…
– Будет лучше, если ты увидишь всё сам.
Машина притормаживает и останавливается, не заезжая во двор огромного дома – этот дом не просто высокий, но… он выглядит, как стена, занявшая пол небосвода. Максим там? В этой махине? Алекс вглядывается в необъятный двор за толстыми чугунными прутьями забора, пытаясь разглядеть хоть что-то подозрительное, но видит только около полусотни припаркованных авто.
«Это не двор, а какая-то парковка».
Несмотря на вполне заурядную мысль, сердце в груди начинает колотиться сильнее. Прошло меньше шести часов с той минуты, как он вышел из дома, но за всё это время волнение по поводу встречи с Максимом совершенно выветрилось из головы. Однако сейчас, видя перед собой финишную прямую, Алекс чувствует противную тянущую боль внизу живота.
– Что случилось?
И только после прямого вопроса девушка решает пояснить свои действия:
– Думаю, папа позаботился, чтобы ты не попал к Максиму, даже если просочишься сквозь встречающих на вокзалах.