Но Алекс больше не чувствует в себе сил сдерживаться. Ему плохо. Его всё ещё тошнит. Он должен сделать хоть что-то!
В конце концов, после непродолжительных колебаний Алекс переходит в раздел смс. И отправляет короткое сообщение: «Ты должен рассказать деду о том, что случилось». Кому-то такой совет может показаться излишним, ведь это логично – сообщать родственникам о смерти близкого им человека – но Алекс верит, что Максим поймёт: дело не в этикете.
Хотя, возможно, тот и так уже всё давно понял?
Не проходит и тридцати секунд, как на экране появляется уведомление о новом смс. И только потом телефон издаёт негромкий зудящий сигнал. Чтобы прочесть сообщение, Алексу не обязательно открывать его – оно и так целиком поместилось на превью:
«И рад бы. Но он давно умер.»
Глава 56. Это не подарок
****
Давно умеp? Hасколько давно? Против воли закрадывается подозрение: а не приложил ли Юрий Зотов руку и к этой смерти?
Kонечно, мама Mаксима убила себя сама – и вина здесь скорее персонала, не уследившего за ней… но ведь первопричиной послужило расставание с новорождённой дочерью. Мог ли старик забрать ребёнка специально? Oн даже проигнорировал предупреждение врача…
«Блин, это уже триллер какой-то… наверное, Зотов не ожидал такой реакции от жены. А Изельштейн банально состарился – ведь его совершенно незачем было устранять и тем самым ускорять вступление в силу неугодного завещания, так?»
– Кстати о нём.
Дождь продолжает идти, заглушая все посторонние звуки и даже собственный голос. Cтоя под металлическим козырьком, будто осыпаемом гороxом, Алекс чувствует себя заключённым в непроницаемый кокон и отрезанным не только от прочего физического мира, но и от мешавших ранее, спутанных мыслей. B голове неожиданно ясно. Сжимаемый в левой руке смартфон кажется раскалённым. Набирать смс торчащим из гипса пальцем несколько неудобно – но ещё одно сообщение он всё-таки отправляет:
«Ты знаешь про завещание?»
Проходит всего пара секунд – и на экране появляется иконка входящего вызова.
– Что там про завещание?
Голос Максима звучит немного сдавленно, но при одном его звуке Алекса окатывает волной облегчения. Однако отвечает он очень сдержанно:
– Которое оставил твой дед. Ты знаешь о нём?
– Что-то слышал. Но не интересовался специально. Другой вопрос – откуда о нём знаешь ты? И что там такого написано?
– М-м-м… на самом деле…
Алекс отступает в тёмный коридор, подальше от сырости и шума, медля с ответом и гадая, стоит ли упоминать Григория, и как Максим вообще отнесётся к тому, что он полез в его дела… но сейчас не самое подходящее время для колебаний, так что Алекс решает не вдаваться в подробности и сконцентрироваться на сути:
– Eсть вероятность, что ты, Макс, указан в завещании в качестве наследника и следующего владельца «Семейного фонда». Но твой отец каким-то образом не дал вступить ему в силу… вероятно, там так же упомянута твоя мама… или всё дело в старой доверенности…
Начав рассуждать вслух, Алекс приходит к мысли, что быть может изначально роль старшего Зотова в управлении фондом и была незначительна, а контроль оставался за Изельштейном, но когда тот умер, отец Максима, скорее всего, не упустил шанса прибрать акционерное общество к рукам. И даже, наверное, сговорился с советом директоров… Но всё это – лишь предположения, Алекс их не озвучивает. Однако сам окончательно приходит к выводу: титул «первого адвоката» Зотов-старший получил не столько за талант юриста, сколько благодаря деньгам и связям.
И плевать, если он и в самом деле талантливый юрист.
Да, Алекс предвзят. Но ему никогда не нравился отец Максима. Даже когда тот помогал разобраться с подставой в магазине… Тогда Алекс многого не знал, но всё равно что-то чувствовал, подозревал… и теперь окончательно понял: если душа прогнила, пара добрых дел ничего не изменит. Возможно, это лицемерие. Возможно – никчёмный идеализм. Но ему противно осознавать, что они с матерью приняли помощь от такого человека.
«Как же погано…»
Из желудка поднимается желчь. Слюна становится горькой. Прижав загипсованную ладонь к животу, Алекс прислоняется к стене и облизывает губы, а из трубки в это время доносятся приглушённые шаги и неровное дыхание.
– Макс? Ты тут?
– А-ага.
– Ты слышал, что я сказал?
– Ум-м… слышал отлично. Поэтому и иду в стариковский кабинет. Оригинал завещания, наверное, хранится у нотариуса, но копию-то папаня должен был прикарманить?..
Точно! Самого главного-то Алекс пока и не спросил!
– Ты уже говорил с ним?
– М-м… – голос Максима заглушается треском дерева, как будто ломается доска, но раздавшийся следом скрип петель подсказывает, что это, скорее всего, была ссохшаяся дверь. Максим же продолжает: – Не вышло. Отец выставил меня. А его амбалы сопроводили до дома почётным конвоем. Так что я сейчас вроде как под домашним арестом.
– Только не вздумай прыгать с балкона, – Алекс невольно припоминает свой визит в охраняемую многоэтажку в обличье доставщика пиццы, перелезание с одного балкона на другой и незабываемые ощущения от висения над бездной в десяток этажей.
– У нас нет балкона.
– Первый этаж?
– Ну, да, я сейчас на первом… – теперь на фоне раздаётся шелест бумаг и негромкий стук то ли переставляемых книг, то ли перекладываемых папок, – а вообще у нас в доме два этажа в правом крыле и три – в левом. И конечно же, куча окон, из которых вполне можно выпрыгнуть… проблема только в трёхметровом заборе, сигнализации по всему периметру и охране на воротах – но ты не беспокойся, мне не в первой…
– Ты хоть раз сбегал без помощи Ирины?
– А то… Кстати, как у тебя там дела? Скучаешь?
«Немного», – проносится мысль. Но вслух Алекс отвечает другое:
– Да, так… некогда пока что скучать – сегодня вот твоего бывшего в нокаут отправил. И палец сломал…
– Ух ты, – шуршание на той стороне трубке стихает, а голос Максима вдруг становится ближе и чётче. – Ну ни на день тебя оставить нельзя! По подбородку попал?
– Отк- …откуда ты знаешь?
– Ну так, новички в этом деле обычно неправильно сжимают кулак и часто ломают себе пальцы или выбивают костяшки… – Алекс почти видит, как Максим сейчас пожимает плечами и самодовольно хмыкает. – А насчёт подбородка: чтобы вырубить того парня, надо приложить много силы… прилично много – поверь, я пробовал. Таким образом, либо ты у нас Геркулес под прикрытием, либо уронил на него шкаф… с Эйфелевой башни… ну или попал по уязвимому месту, типа подбородка, и устроил небольшое сотрясение мозга. Только вот ума не приложу, как ты дотянулся? На табуреточку встал? Xа-ха… Или допрыгнул?
– Не смешно…
Прикусив надутую губу, Алекс едва не откусывает её, когда со стороны всё ещё ярко сияющего кабинета внезапно доносится звук шагов. Выяснять, кто там из медиков вернулся и зачем, в его планы не входит, так что поспешно выйдя обратно под козырёк и прикрыв за собой дверь, Алекс еле различает посерьёзневший голос Максима:
– Ладно. Чего он припёрся?
– Хз. Может, тебя искал.
– Про завещание – это он рассказал?
– Нет. Надежда.
– Хм, понятно…
Небо черным-черно, дождь и не думает затихать, соваться под него с телефоном совсем не хочется, но кто знает, как долго Алексу ещё можно тут находиться? Ведь уже почти ночь… При свете фонарей разбитый на территории больницы парк кажется густым и непроходимым. Алекс вздыхает.
– Кстати о ней…
– О Надежде? – Максим уже отзывается откуда-то издалека, а его слова снова сопровождаются шелестом, перестуком и скрипом. – Ты опять увидел её голой? И теперь не можешь заснуть?
– Нет, я… Блин, Макс! Короче, ты не в курсе, сколько твой старик уже потратил на мою маму?
– А что?
– Да вот, я тут подумал… Знаешь, я вроде как должен испытывать к нему благодарность, но вместо этого мне противно. Извини. Знаю, он – твой отец, но…