А
если услышит, не поверит, Это простодушные детиприроды.Прогрессещене
научил их принимать работу открывателя консервных жестянокзаувертюру,а
рэгтайм способен вдохновить их на кровавый мятеж. Но почему непопробовать?
Лучшее, что может с вами случиться, когда выначнетеиграть,-население
просто не проснется. Они, - говорит консул, - могут принять это двояко. Либо
они опьянеют от внимания, как плантатор из южныхштатовпризвукахмарша
"Шагая по Джорджии", либо рассердятся иперенесутмелодиювдругойключ
топором, а вас - в каземат. Если случится последнее, - продолжает консул,-
я исполню свой долг: пошлю каблограмму в государственный департамент, накрою
вас звездным флагом, когда вас расстреляют, и пригрожуимотмщениемсамой
великой, твердовалютной и золотозапасной державы в мире. Мой флаг и такуже
весь продырявлен пулями, - говоритконсул,-всерезультатподобныхже
инцидентов. Уж два раза, - говорит консул, - я телеграфировалправительству
с просьбой выслать мне пару канонерок для защиты американских граждан.Один
раз департамент прислал мне двух канареек. В другой раз, когда здесьдолжны
были казнить человека по фамилии Томат и я возбудилвопросопомиловании,
они направили мою депешу в департамент земледелия. А теперь не будет ли добр
сеньор, что стоит за стойкой, выдать нам новую бутылку красного вина?
Вот какой монолог преподнес мне и Генри Хорсколлару консул в Солитасе.
Но мы, несмотря на это, в тот же день сняли комнатунаКальеделос
Анхелес, главной улице, идущей вдоль морского берега, и водворилисьтамсо
своими чемоданами. Комната была большая, этакая темная и веселенькая, только
маленькая. Помещалась она на не бог знаеткакойулице,которойпридавали
некоторое разнообразие домаиоранжерейныерастения.Городскиепоселяне
проходили мимо окон, по прекрасному пастбищу между тротурами.Большевсего
они напоминали оперный хор, когда насценевот-вотдолженпоявитьсяшах
Кафузлум.
Мы стирали со своеймашиныпыль,готовясьприступитькработена
следующий день, когдавысокий,красивыйбелыйчеловеквбеломкостюме
остановился у нашей двери и заглянул в комнату. Мы сказали, чтотребовалось
по части приглашений, и он вошел и оглядел нас с ногдоголовы.Онжевал
длинную сигаруищурилглазаэтакзадумчиво,какдевушка,когдаона
старается решить, какое платье лучше надеть на вечеринку.
- Нью-Йорк? - говорит он, наконец, обращаясь ко мне.
- Первоначально и время от времени,-говорюя.-Неужелиещене
стерся?
- Понять нетрудно, кто умеет, - говорит он. - Все дело в покрое жилета.
Правильно скроить жилет не умеют больше нигде. Пиджак - может быть, но жилет
- никогда.
Потом этот белый человек смотрит на Генри Хорсколлара и колеблется.
- Индеец, - говорит Генри, - ручной индеец,
- Меллинджер, - говорит белый, - Гомер П. Меллинджер.Ну,друзья,вы
конфискованы. Вы тут младенцы в темном лесу, инетувасниняньки,ни
арбитра, и моя обязанность позаботиться о вашемдвижениивперед.