- Старая Августа понимает только по-немецки, - говорит миссУорфилди
улыбается мне. - Мы остановились у нее, чтобы спросить, где мыможемнайти
себе квартиру, и она предложила нам кофе Она говорит,чтовоспитываласьв
одном немецком семействе в Сан-Доминго.
- Очень может быть, - говорю я - Номожетеобыскатьменя,ивыне
найдете у меня немецких слов; я знаю только четыре: "ферштейнихт"и"нох
эйне" (2). Но мне казалось, что "си, сеньор" - это скорее по-французски.
И вот мы трое двинулись по задворкам города, чтобы нас никто не увидел.
Мы путались в терновнике и банановых кустах и вообще в тропическомпейзаже.
Пригород в этом мартышкином городе - такое же дикое место,какЦентральный
парк в Нью-Йорке. Мы выбрались наберегзаполмилиотгородаКакойто
темно-рыжий дрыхнул под кокосовым деревом, авозленегодлинноеружьев
десять футов. Мистер Уорфилд поднимает ружье и швыряет в море.
- На берегу часовые, - говоритон.-Бунтыизаговорызреют,как
фрукты.
Он указал на спящего, который так и не шевельнулся.
- Вот, - сказал он, - как они выполняют свой долг. Дети!
Я видел, что подходит наша лодка, взял газету и зажег ее спичкой, чтобы
показать матросам, где мы. Через полчаса мы были на яхте.
Первым долгом я, мистер Уорфилд иего;дочьвзялисаквояжвкаюту
владельца яхты, открыли его и сделали опись всегосодержимого.Всаквояже
было сто пятьдесят тысяч долларов и, кроме того, кучабрильянтовиразных
ювелирных вещичек, а также сотня гаванских сигар. Я вернул старику сигары, а
насчет всего остального выдал ему расписку как агент сыскного бюроизапер
все эти вещи у себя в особом помещении. Никогда яещенепутешествовалс
таким удовольствием. Чуть мы выехали в море,дамаповеселелаиоказалась
первоклассной певицей. В первый же день, как мы сели обедать илакейналил
ей в бокал шампанского, - а эта яхта была прямо плавучей "Асторией",-она
подмигивает мне и говорит:
- Не стоит нюнить, будем веселее! Дай бог вам скушать ту самуюкурицу,
которая будет копошиться на вашей могиле.
На яхте было пианино, она села и начала играть, ипелалучше,чемв
любом платном концерте,-оназналадевятьопернасквозь;лихаябыла
барышня, самого высокого тона! Не из тех, о которых в великосветской хронике
пишут: "и другие" Нет, о таких печатают в первой строкеисамымикрупными
буквами
Старик тоже, к моему удивлению, поднял повешенный носОднаждыугощает
он меня сигарой и говорит веселым голосом из тучи сигарного дыма:
- МистерО'Дэй,япочему-тодумай,чтообщество"Республика"не
доставит мне многие хлопоты. Берегите чемодан, мистерО'Дэй,чтобыотдать
его тем, кому он принадлежит, когда мы кончим приехать.
Приезжаем мы в Нью-Йорк. Я звоню по телефонукначальнику,чтобыон
встретил нас в конторедиректора.