«А ведь сосны здесь – будь здоров! Дальние родственницы стальных деревьев, – подумал Любим. – Кто может так просто их ронять?»
Они с Сойкой всматривались в лес. Сквозь зелень мелькнуло что-то бурое. Отрок не сразу понял, что видит. Когда голова обработала то, что посылают ей глаза, эти самые глаза расширились до предела: по лесу двигалась чудовищно огромная туша. От каждого шага огромной лапы содрогалась земля. Гигантская лобастая голова таранила деревья, словно хворостинки. Они обламывались с жутким треском.
Тягатели переглянулись.
– Бер! – неверяще воскликнула Сойка. – Да какой огромадный!
– Одержимый зверь, – пропыхтел Наум. Толстоватого парня била непрекращающаяся дрожь. – Откуда он здесь?! Стоян говорил, что весь лес прочёсан, как мелким гребнем.
– Шагает с другой стороны, не оттуда, куда дядька Стоян утопал. Не удивительно, что даже любимцы его не видели.
– Коли бы мы за олешкой не пошли, – сказала Настенька, – и мы бы его не услышали. Медведко тихо идёт, прячется.
– Мечи-калачи! Так это он ещё и скрывается?! – разинул рот Любимка.
– Надобно вернуться, – проговорил Наум дрожащим голосом, – без наставника нам с таким не управиться.
Сойка поглядела на него и захохотала:
– Ха-ха! Вот так парень! Чудо-юдо увидел и портки обмочил?!
Её синие волосы ярко блистали в пробивавшихся сквозь листву лучах солнца. Они с Любимом переглянулись, одинаково блестя глазами.
– Мечи-калачи! – воскликнул отрок. – Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Точно! – Сойка буквально лучилась счастьем. – Идём, завалим этого здоровяка!
Девица легко запорхала по лесу в сторону медведя. Её волосы яркой полосой выделялись на тёмном фоне леса.
– За ней! – скомандовал Любимка и кинулся следом. Далеко уйти не получилось, почти вбежал в резко остановившуюся Сойку.
– Тихо ты! Не пихайся! – зашипела она и так его пихнула, что отрок едва не упал. Краем глаза увидел Наума, который опасливо держался в десяти шагах, чуть ближе мелькнула пахнущая травами сума Настеньки. Стало быть, травница тоже не усидела на месте.
Хруст и дрожь земли прекратились. Бер остановился и бросил в их сторону тяжёлый взгляд. Крохотные для такой огромной морды глазки тускло мерцали из-под массивных надбровных дуг, словно два зверька в норках. Пасть, в которую Любимка поместился бы целиком, приоткрылась. Внутри мохнатой горы заклокотало, завибрировало. От утробного рыка дрожало сердце, и шевелились волосы на загривке.
– Отлично! Ты – мой! – проговорила Сойка и сунула два пальца в рот. – Фи-у, фи-у, фи-и-у-фьють!
Свист нарастал постепенно, но вот уже от него гнутся деревья и летит листва. Любимка зажал уши и присел. Хоть и стоит за спиной тягательши, но все равно ощущает мощь её посвиста. Каково же тогда там, впереди.
Свист изменился, теперь он был звонкий и режущий. Режущий не только слух. У Любимки глаза полезли наружу. Стволы деревьев дрожали и рассыпались на поленья, разрезанные сразу в нескольких местах. Это же какая силища в этой девчонке?! Неужели она и Лексия таким же макаром резала?! Как же он сдюжил?!
Медведя почти не было видно. Запорошило листвой и трухой, забросало брёвнами и ветвями. Свист длился и длился. Сойка явно выдавала лучшую свою атаку. Когда звук резко стих, Любимка был полностью уверен, что медведю пришёл конец.
– Так то! – весело выкрикнула девица.
В лесу повисла тишина, лишь шуршала, оседая, листва и стукали, падая, чурбачки.
– Не может быть! – разинула рот Сойка. – От этой атаки ещё никто…
– Все когда-нибудь случается в первый раз, – проговорил Наум, вставая рядом. Весь лес слышал, как он дрожит.
Любимка не верил собственным глазам: впереди среди изломанных изрезанных стволов лежал огромный ком меха. По крайне мере Любимке он показался именно таким. Ком шевельнулся. Из него показалась медвежья морда и лапы. Шерсть по всему телу бера вздыбилась и уже не выглядела мягкой и пушистой – стала словно проволока, из которой гнут кольца для кольчуг.
– Не может быть, – повторила Сойка. Голос её дрожал, на глазах выступили слезы. – Он должен был упасть!
– Это одержимый зверь, – голосом зануды сообщил Наум, – а демон способен изменять зверя. Он усилил его шерсть – она прочная, как сталь. Видишь отметины от твоих ударов? Они не сумели пробиться даже наполовину.
Любимка видел. В том месте, каким бер был повернут к ним во время атаки, крест-накрест темнели полосы, словно кто-то пытался прорубиться сквозь шерсть гигантским мечом. Но тщетно.
Пасть медведя приоткрылась.
– Р-р-р-ра!
Их сбило с ног. Любимка кувыркнулся и покатился по лесу, собирая кочки и пни, под конец приложился о ствол сосны. Вокруг головы побежали звёздочки, а сверху посыпалась труха. На землю шлёпнулась белка, вскочила, проверещала что-то на своём зверином языке и серой молнией исчезла в кустах.
– Нужно бежать! Нам с ним не справиться! – заголосил Наум.
Любимка кое-как приподнялся и увидел его взлохмаченную голову, торчащую из-за дерева.
– Вряд ли мы сможем, – охнуло рядом – Сойка тоже была здесь: лицо в ссадинах, в растрёпанных волосах запутались хвоинки и целые веточки, юбка задралась, обнажая красивые ноги… Любимка тряхнул головой – не до прелестей теперича!
Конец ознакомительного фрагмента.