Кажется, он кричал. Но кто придет ему на помощь? Если он сам, как подлая крыса, бросил своего маленького господина. Наверное, тот уже давно мертв. И самому Гортрану лучше умереть, чем вот так опозориться.
Люди в черном приблизились к барону, лежащему навзничь на земле, и едва один из них замахнулся ножом, как Гортран услышал характерный свист, и стрела впилась в глаз бандита. Точнее, ее острие проткнуло ему голову и теперь торчало из глаза, заваливающегося на бок мужчины. Второй с воплем обернулся, и Гортран увидел, как маленький герцог, словно пантера, бросился с мечом на противника. Тот от неожиданности опешил, и это стоило ему жизни, меч герцога мягко вошел в живот наемника, и с воплем мальчишка выпустил здоровенному мужику кишки, а потом толкнул его ногой, и когда тот упал навзничь, вытер острие меча о его плащ. Наклонился и содрал маску с лица еще живого бандита.
– Кто вас послал? Отвечай! И останешься жив!
Несчастный держал свой вспоротый живот и пытался что-то ответить, но не мог. Из его рта сочилась кровь. Герцог обошел его и подошел к Гортрану, наклонился, надломил стрелу, не обращая внимание на стон боли, затем оглядел его ногу. Несколько секунд смотрел барону в глаза и тихо сказал:
– Я мог бы вспороть живот и тебе за предательство, но я пощажу тебя. Один единственный раз. Для того, чтобы воевать, необязательно стоять напротив целого войска. Большие войны случаются не на полях сражения, а чаще всего за столом в сытости и сухости.
Юный князь тащил барона до большой дороги в Адор на плаще врага, которого так и не убил.
– Вы оставили убийцу в живых… зачем? – хрипло спросил Гортран, когда лекарь вырезал из его бока острый наконечник стрелы.
– Самое болезненное и страшное ранение – в живот. Его смерть будет адски мучительной. Возможно, дикие звери умножат его страдания. Они будут жрать его кишки, а он все еще жив, что может быть хуже этого?
И посмотрел на Гортрана своими темно-синими прекрасными глазами, а тому стало страшно. Ведь это сказал десятилетний ребенок. Этот же ребенок просил не казнить беглеца и не ссылать в монастырь. Этот же ребенок отказался от нового оруженосца и ждал, пока Гортран станет на ноги и вернется к своим обязанностям. Гортран поклялся, что скорее позволит вырвать себе сердце, чем предаст герцога Моргана Ламберта. Когда Уэлч пал на колени и поднес руку мальчишки к своим губам, тот тихо и спокойно сказал.
– Одно неверное движение, один лишь намек на предательство, и я лично переломаю тебе руки и ноги, – наклонился к его уху, – или накормлю тебя твоими же кишками. Обещаю.
И мнение о мальчишке изменилось. Гортран понял, кто из двух братьев сможет по-настоящему править Адором…. Через два года Морган стал первым мечом Королевства… А потом пришла Лють. И все подумали, что Адора больше не существует. Как и Ламбертов, истребленных страшной болезнью. Но Морган вернулся с того света. Вернулся из самой гнилой бездны и возродил Адор из пепла. Он был красив, справедлив и жесток. И герцог фанатично любил Адор, а он отвечал ему взаимностью. Это было великое и могучее преимущество перед всеми его предшественниками. Беспощадно жестокий с врагами, он сделал герцогство сильным и могучим. Адоровцы могли соперничать с самим королевством. Долгие годы Морган Ламберт был для них самим Богом.
И все это… все это он мог потерять из-за женщины. Из-за девчонки Блэр, которую надо было просто сжечь, едва она появилась в Адоре. Иначе герцог потеряет все, что создавал таким трудом… Волнения уже начались. Ламберта проклинают пусть и шепотом, пусть пока единицы, но проклинают. Люди боятся ведьму и считают, что она затмила разум герцога, считают, что им владеет нечистая сила, и он больше не тот, кто поднял Адор с колен. Весь патриотизм выветрился, едва народ испугался эпидемий, голода и войн… испугался смертей своих близких. Мятежники уже подначивают, подкрикивают и подшептывают на рынках, на площадях, на дорогах и на границах.
Гортран довольно часто выходит «в народ», чтобы знать, чем он дышит и о чем говорит. И сейчас Адор не дышал, а задыхался от ненависти.
И кто-то эту ненависть исправно разжигал…
Барон возвращался в город поздней ночью, переодевшись слепым странником, с клюкой и в лохмотьях. Таким запрещено входить в главные ворота, они входят в город со стороны леса, через узенький проход, где вечно слякоть и ноги тонут по щиколотку в грязи, где почти никогда нет охраны. Но едва приблизился к лазу, как тут же спрятался за деревьями. Две фигуры в длинных плащах покинули Адор и направились в сторону леса. Судя по походке и невысокому росту — это женщины. Гортран уже было двинулся к ограде, как вдруг услышал писк младенца. Они куда-то несли маленького ребенка. Оруженосец осмотрелся по сторонам, отбросил палку, натянул капюшон пониже и осторожно ступая, последовал за двумя фигурами. Одна из женщин высокая и стройная, а вторая на голову ниже, явно не простолюдинки. Поступь мягкая, спины ровные. Писк то доносился, то исчезал. Ребенку закрывали рот, или ветер уносил крики в другую сторону. Неужели Блэр решилась опять украсть ребенка? Если Гортрану удастся ее схватить, доказать, что она причастна к страшным преступлениям, все будет кончено. Герцог казнит эту суку, вернется в постель к жене, и в Адоре настанет мир. Возможно, это и есть шанс спасти герцогство от войны и от мятежей. Если что – с мужчиной Гортран справится.
Он ступал медленно и едва слышно, прячась за деревьями, чтобы его не заметили, пока не оказался на небольшой опушке, точнее, не увидел ее, освещенную кострами, разожжёнными на углах пятиконечной звезды, в центре которой стояли два чана.
Под одним из них женщины разожгли огонь, и у Гортрана зашевелились волосы на голове… Он не хотел представлять, что они собирались сделать с малышом. Не хотел даже думать об этом. Одна из женщин, та, что повыше, вынесла младенца и подняла его вверх, а другая, низкая, шипящим голосом проговорила что-то на чужом непонятном языке. Они опустили ребенка в первый чан, и в нем расплескалась вода. Крик малыша стих, а Гортран закрыл рот обеими руками, продолжая смотреть на какой-то чудовищный ритуал, не веря своим глазам, что действительно это видит.
– Пока его душа отходит в мир иной, чтобы ожидать своего возвращения, войди в священную воду и обмойся перед сожжением невинной плоти.
Высокая женщина потянула за тесемки своего плаща и… Гортран затаил дыхание, приготовившись увидеть Ждана Блэр… но вместо нее увидел Агнес, голую Агнес с распущенными вдоль тела светлыми волосами. Она пошла в сторону реки, и женщина ниже ростом последовала за ней.
Он бросился к чану, выхватив меч, спотыкаясь и дрожа от ужаса.
Агнес и женщина обернулись. Лицо герцогини исказило адской злобой, оно стало похоже на бледную жуткую маску со сверкающими безумной злобой глазами. Лицо второй женщины осталось в тени под капюшоном. Но Уэлча обуял суеверный ужас, при взгляде на нее он ощутил, как его всего охватывает дрожью, как все хорошее исчезает из его мыслей и их наполняет тьмой, наполняет дыханием смерти.
Гортран выхватил малыша из ледяной воды, завернул в плащ и побежал в сторону леса…
Вскрикнув и замерев на мгновение, он ощутил, как что-то острое впилось ему в спину, ближе к плечу, но не останавливался, он сжимал младенца и изо всех сил молился Богу, чтобы тот выжил… А сам не знал куда бежит, но точно не в замок. Есть только одно место, где малыша могут спасти… и только одна женщина, кто на это способен.
ГЛАВА 9
Меня разбудил стук в дверь и пронзительный мужской крик. Подскочив на постели, я несколько секунд приходила в себя после сна, а потом бросилась к окну. Гортрану открыли не сразу, вначале на порог выскочил Арсис, за ним следом испуганная Мардж и только после показалась я. Спустилась с канделябром в руках.
– Спаси ребенка… они… они топили его… – Гортран протянул мне сверток, падая на колени, теряя сознание. Мардж вскрикнула, а я широко распахнула глаза, увидев торчащую в его спине рукоять ножа.