Правда, и Гамаюн досталось: парочка выпущенных огненных шаров все же достигла цели, и от неё шел ед-кий дымок. Это заставило птицу собрать все силы и от ветра стали гнуться, не то что трава, даже стоящие на опушке деревья.
В этот момент одновременно произошло несколько событий. К путевому камню подкатился, до этого оста-вавшийся с Ратибором, указывающий им дорогу клубок. Большой огненный шар сорвался с черепа со звуком «Пыщщщ», – череп погас, лишив русалку защиты. Шар угодил в птицу, и та, каркнув, кубарем полетела в траву,
успев при этом выпустить несколько перьев-стрел, которые летели прямиком к повисшей на посохе девочке.
– Ложись! – с разбегу врезаясь в Берегиню и опро-кидывая её наземь, выкрикнул Ратибор.
Оберег, висевший на его груди, горел багрово красным. Едко шипя, летящие в детей перья птицы Гамаюн рассыпались в труху, и девочка, натужно выдохнув, провалилась в беспамятство, опрокинув голову на руки Ратибора.
– Успел! – прошептал тот, периодически позевывая, было видно, что рывок дался ему с большим трудом.
– «Тропы, да дороженки…» – уже в который раз повторял мальчик, но клубок, не желая показывать нужной дороги, крутился волчком перед путеводным камнем.
Русалка так и осталась в беспамятстве, лежала рядом на траве обочины, крепко сжимая посох в руке. Череп на шесте перестал шипеть, в его глазницах теплился слабый огонек, хотя было ясно, что светить он не может.
Оберег на груди мальчика, остававшийся все время теплым, снова начал краснеть, источая жар.
– Живой?! – голос был похож на скрежет. Так на мельнице, которая на окраине деревни, скрипели жернова.
– Ты кто? – Ратибор сжал руками оберег. Но никого не увидел. – Ты где?
– Перед тобой, – с огромным достоинством ответил собеседник. – Я – камень.
– Какой ещё камень? – мальчик озирался, но под светом Луны не разглядел на песчаной дороге ни одного камня.
– Так перед тобой же стою, – разочарованно, с не-терпением ответил тот. – Экий несмышленыш, сразу видно – живой!
Только сейчас мальчик перевел свой взор на путе-водный камень, перед которым сидел, нашептывая клубку заговор. Камень был массивен, обласканный ветром и проливными дождями, часть откололась и лежала, видимо, где-то поблизости, если никто не умыкнул, как сувенир, или ещё для каких дел. Большими взъерошенными буквами на нем красовались слова, только невозможно было разобрать написанное – ветер и дождь сделали свое дело.
– Значит, ты можешь указать нам дорогу? – радостно воскликнул Ратибор.
– Могу, но не буду.
– Почему?
– За этот бардак, что вы тут мне учинили!
– Ах, я тебя тогда, – мальчик вскочил и в порыве пнул ногой по камню. И тотчас же запрыгал, постаны-вая, на второй ноге. – Больно! – на глазах проступили слезы.
В этот момент, словно вынырнув из самого камня, на траве появился старичок, ростом едва доходивший мальчику до колен. На нем была широкополая шляпа, вся в дырах и прорехах, жилет на голое тельце и короткие штанишки. Босыми ногами он прытко шлепал к Ратибору, размахивая при этом клюкой.
– Да ты буянить вздумал! – его голос был писклявым и резким, заметно отличался от первоначального баса.
Мальчик в удивлении свалился на землю, постаны-вая и придерживая больную ногу. При этом глаза незнакомца уставились в его горящий оберег.
– Эко диво, а говоришь, живой! – забыв о своем гневе, задумчиво проговорил старичок, почесывая коротенькую куцую бородку. – Откуда тут живому взяться с таким сокровищем?
– Ты знаешь, что это?
– Дай мне его, дай же скорее! – пропустив вопрос, незнакомец попытался схватить оберег, но не допрыгнул и в полете, схватившись за рубаху мальчика, завизжав, отскочил и, с обидой зыркая на того, стал дуть себе на обожженную руку. – Да кто же ты такой-то?!
– Я – Ратибор, а ты?
– Ратибор-Ратибор… нет, не припоминаю, не из Навьих точно, может, из Прави? Молодая поросль?
– Из Яви я!
– Ну да, ну да, и бродишь тут со взбалмошной ру-салкой в купальскую-то ночь.
– Ничего мы не бродим, а идем по очень важному делу.
– Вот только рубаха твоя… – тут он услыхал по-следнюю реплику мальчика. – Какому такому делу? Важному?!
– А что моя рубаха?
Они уставились друг на друга. Видя, что мальчик ничего более не скажет, старичок нехотя продолжил.
– Не проста у тебя рубаха, кто шил-мастерил? Не русалка же, этим только целоваться, по полям скакать, да живых пугать.
– Нет, не она, а моя бабушка.
Его собеседник осекся на следующем слове.
– Какая ещё бабушка?
– Бабушка Василиса.
Теперь настало время старичка садиться на пятую точку. Он снял шляпу, обнажив лысую голову, и стал утирать шляпой лицо.
– А ты, значит, её внук?
– Да, её внук.
– То-то я гляжу, не прост ты, парень, ой, не прост.
– А ты кто такой?
– Я дух путеводного камня, – старичок нежно погладил его. – А вот кем я был раньше…
– Кем ты был раньше?
– Не все ли равно теперь, – старичок поник. – Если бы мне твою висюльку. Ведь не отдашь?
– Не отдам, – в голосе мальчика слышались стальные ноты, он перестал тереть ушибленную ногу и немного отполз от собеседника.
– Не отдашь. Оно и ясно, а самому забрать у меня сейчас силенок не хватит. – Тут его лицо засияло улыб-кой. – Знаешь, что сделаем: я загадаю тебе три загадки. Отгадаешь – укажу путь, нет – висюлька моя.
При этих словах застонала, зашевелившись русалка.
– По рукам?
– По рукам! – мальчик ударил вытянутую ладошку старичка.
– Стой! Что же ты наделал, Ратибор! – девочка только сейчас смогла дотянуться до друга, но было уже слишком поздно – слово, не воробей!
– Так-с, приступим, – старичок успел забраться на путеводный камень, на коем и восседал верхом, потирая ручки и смешно дрыгая ногами, нисколько не сомневаясь в своей победе.
Берегиня всклокоченная, надувшаяся, всем видом показывающая обиду и недовольство, стояла на тропе, держа посох с черепом в правой руке, то и дело поглаживая череп левой, будто уговаривая помочь и в этот раз. Глазницы черепа отзывались, давая небольшое свечение, но по вздыханиям русалки было явно, что на большее он пока не способен.
Да и не помог бы им череп. Хозяин путеводного камня был не так прост, как казалось на первый взгляд. Девочка успела рассказать Ратибору, что именно их бой с Сирин пробудил дух камня. Щедро использованная Сила черепа послужила пищей спящему хранителю, и теперь было бы бесполезно использовать против хозяина силу, которой он питался. Поэтому им не оставалось ничего иного, как отгадать загадки и уйти с миром.
– Ты парень смышленый, что бы загадать такого-эдакого тебе?! – старичок, позерно закинув ногу на ногу, теребил бородку, морща брови.
Кроме того, девочка успела поведать, разумеется, шепотом, что родом хозяин из Прави, но был изгнан от-туда за какие-то проделки. Но в Яви он был слишком могуществен, поэтому, по решению Богов и с согласия Кащея, был помещен в Навь, где сила хранителя была ничтожна и древний мог довольствоваться только ролью духа какого-нибудь предмета и большую часть существования проводить в дремоте, пока по близости не окажется достаточно дюжий источник силы. При этих словах мальчик с удивлением смотрел на подругу, размышляя: какой бы она была сильной в Яви, если тут она сильнее этого старичка и смогла справиться с той же Сирин.
На самом деле Ратибору нужно было бы думать об ином – откуда русалка знает всё это, если утверждает, что далеко от воды не отлучалась никогда. Но ни ситуация, ни возраст мальчика не благоприятствовали для таких вопросов.
– Придумал, – тем временем радостно вскрикнул старичок. При этом он зло посмотрел на девочку. – И не подсказывать мне там! Знаю вас, вертихвосток!
Берегиня лишь ухмыльнулась, да так, что любой внимательный наблюдатель удивился бы такой ухмылке юной девочки. Только не было в округе сейчас внимательных наблюдателей, а те, что были, не показывали носа, следя за разворачивающимися событиями.