— И что дальше? — поторопил Альен; тут важна была каждая подробность. — Что ты сделал?
— Кинул что-то, не помню… Что под руку подвернулось, дурман какой-то нашёл. А ему всё равно — идёт к нам, да и только… Медленно так, как бы вслепую. Жена всем богам помолилась — толку никакого. Ну, а потом петух пропел… Солнце взошло, стало быть. Он и ушёл.
Повисло молчание. Кэр смотрел на Альена взглядом палача — видимо, мысленно уже скармливая труп подлого чернокнижника собакам. Но Альен не собирался сдаваться.
— Просто ушёл? Сам?
— Да. Развернулся и ушёл.
— Никто не проследил, куда?
— Да кому ж помирать-то охота… На кладбище, надо думать. Я теперь туда в жизни ни ногой, — другие поселяне согласно загудели.
— Вы правы, это магия, — сказал Альен, пытаясь ровно дышать и говорить как можно увереннее. За окном было светло, весело зеленела капуста на грядках — и казалось полной нелепостью спокойно рассуждать о таких вещах. — Тёмная магия. Иногда такое случается, и вы должны знать, как обезопасить себя, пока не выяснится, кто виноват в этом. Я расскажу вам…
— Пока не выяснится? — прошамкал старик, злобно впечатывая клюку в доски пола. — Чего тут выяснять? На костёр его — и делу конец! От века не бывало в Овражке всякой нечисти!
— Точно! Всё не так пошло, как только этот здесь поселился!
— Тоже мне, лорд Кинбраланский… Знаем мы, чему учат Отражения таких лордов!
— А дурак-Соуш ещё еду ему носит — за то, чтоб эта тварь наших мёртвых тревожила?!
— Я всё объясню… — Альен попытался перекричать их, но его голос потонул в распалявшихся воплях. Толпа угрожающе надвинулась на него, почти вдавливая в угол; Альен лихорадочно размышлял, какое заклинание может спасти ему жизнь, никого при этом не покалечив: снадобья, некромантия, колдовство Нитлота смешались в нём, как разные сорта крепких вин, и он чувствовал, что малейшее усилие может обернуться чем-то неконтролируемым. Кэр поднял руку, и близко стоявшие мужчины жадно следили за ней, ожидая последнего безмолвного приказа — схватить, но тут…
— Не трогайте его, — раздался от входа ровный голос с очень странным, гортанным выговором. — Я беру его на поруки.
Альен выдохнул. Люди разочарованно стали расступаться, пропуская говорившего; на лице Кэра проступила откровенная досада. Альен слышал стук увесистых сапог и бряцанье железа, но довольно долго никого не видел…
А потом опустил глаза — и потерял дар речи во второй раз за последние два дня.
Перед ним стоял мужчина в кольчуге необычного плетения, держа в руках прекрасной работы шлем. Густая шевелюра была заплетена в несколько толстых косиц, а пояс покрывали синие камни, каждый из которых на вид стоил целое состояние. Он глядел на Альена снизу вверх — серьёзно и в упор, а ростом был не выше шестилетнего ребёнка. Короткие руки и ноги, однако, не выглядели немощными или недоразвитыми, а народ Овражка, кажется, не знал, кого теперь бояться сильнее.
Альен впервые в жизни встретил самого настоящего гнома. Или агха, как они сами звали себя, — и под каким именем знали их Отражения.
— Бадвагур, — представился гном, спокойно протягивая Альену руку, как только дом Кэра оказался вне поля зрения. — Из клана Эшинских Копей. Если трудно выговаривать, можешь звать меня Баго, волшебник.
Альен долго созерцал его широченную мозолистую ладонь, размышляя, что кажется ему более безумным — появление агха в Овражке (и вообще в Ти'арге), его необъяснимое заступничество или это укороченное имя, для представителей этого народа чересчур фамильярное и… забавное?
— Альен Тоури, — сказал он в ответ, отвечая на рукопожатие и замедляя шаг, чтобы гному не пришлось слишком часто перебирать ногами. — Я хочу поблагодарить…
— Не стоит, — гном усмехнулся в рыжеватую бороду, по-прежнему невозмутимо созерцая дорогу впереди. Солнце уже переползло зенит, и тени от частокола и деревьев в Овражке неспешно вытягивались. Ветер ерошил буроватую, притоптанную скотиной траву Пустоши. Вообще всё казалось таким будничным, человеческим, и Альен всё ещё с трудом верил, что с ним рядом шагает агх в доспехах.
И — что немаловажно — агх, которому явно что-то от него нужно.
— Думаю, стоит, — возразил он. — Вы… Ты спас мне жизнь, хотя не обязан был делать это. И стал свидетелем моего обета…
Ох уж этот обет… Альен поклялся Кэру и всему честному люду Овражка, что этой же ночью наведается на кладбище и, если сумеет, исправит ситуацию с Нодом. Он не представлял, как это сделать, но на тот момент не было других возможностей покинуть гостеприимный кров Кэра.
Судя по всему, его на самом деле спасло лишь появление гнома. А голова почему-то совсем не удивился этому появлению: он смотрел на Бадвагура со смесью злобы и страха, но всё же как на старого знакомого.
Слишком много тайн, и клятв тоже слишком много… Альен вдруг ощутил смертельную усталость, как если бы кто-то навалил на плечи груду камней. Ему представилось порождение его магии — то неупокоенное, что бродит теперь где-то в Пустоши, захватив прах безвестного Нода…
«Это всё во имя тебя», — сказал он мысленно, как говорил всегда в таких случаях, и вкрадчивый холод сжал сердце. Фиенни. Лучший из всех когда-либо живших.
А в живых остаются такие, как Кэр или Нитлот. И никакая некромантия, кажется, не в силах это исправить.
— О чём так задумался, волшебник? — спросил агх. — Рано кончились твои расспросы. Люди все так нелюбопытны?