— Ну, это не беда. Энгата тоже в прошлом воевала с ними. — Заметил Джеррод, когда Драм закончил рассказывать. — Причём и вместе с ними, и против них, всякое бывало. Жаль только, что это было так давно, что даже внуков ветеранов тех войн уж давно нет в живых. Но на наше счастье остались книги по военному делу тех лет. Судя по написанному там и рассказанному нашим бледнокожим другом, мы не увидим ничего такого, что поразит наше воображение. Несмотря на все доспехи и ловкость, эльфов можно ранить, а значит и убить. — Сказал Раурлинг и добавил, усмехнувшись. — Война никогда не меняется.
— И не поспоришь. — добавил сир Эшербах, прищурившись, и бросил взгляд на Драма.
На остатке пути больше не встречалось ни широких рек, ни мелких городков и деревушек. К концу второй недели пути войско добралось до Мейерана. Он оказался небольшим городишкой, выросшим прямо у крепостных стен, за которыми стоял огромный замок, причём пространство внутри стен было куда больше самого города. Впрочем, можно ли было назвать городом скучковавшиеся домишки ремесленников, словно в испуге прижавшиеся к стенам замка. Дома словно царапали камни, умоляя впустить их за стену, защитить от лесной чащи, что простиралась к востоку бескрайней тёмно-зелёной стеной. То был лес Илиниэр, таинственное обиталище лесных эльфов. Больше, чем Северная роща, но, как говорили, меньше, чем древний лес Аэдморн, что у западных границ Ригена.
Замок нависал над Мейераном мрачной несуразной громадой. Это и была та самая крепость, что станет домом для войска на время до возможной атаки эльфов. Впрочем, разбив лагерь в обширном дворе за стенами замка и заняв пустовавшие караульные помещения, участники похода, казалось, расслабились и принялись отдыхать. Кто-то шёл к маркитантам за выпивкой и развлечениями, а кто-то просто разминал усталые ноги. Через недолгое время над землёй поднимался дым десятков костров.
И всё же Драм чувствовал напряжение в этой земле, в воздухе, в голосах молодых и не очень воинов, отправленных на бой с невиданным, могучим противником. Хоть окружающие и старались выглядеть непринуждённо, шутить и заниматься обычными лагерными делами, но эльф видел: все они лишь храбрились, от молодых и ретивых рыцарей с их оруженосцами до уже седоусых командиров и самого лорда Раурлинга.
Никто здесь не знал о враге больше, чем Драм. Ему, как этельдиару, было известно куда больше, чем обыкновенному копьеносцу, которого за день научили кое-как держать копьё и отправили в поход. Он знал об эльфийской истории и их мышлении многое, а потому рискнул осторожно предположить, не решившись озвучить свои мысли в обозе, что понимает смысл этой очередной войны. Не важно, что послужило бы поводом для конфликта: убийство эльфа или эльфийки, провокация или даже неодобрительный взгляд на посла, оскорбивший того до глубины души.
Будь то лесные эльфы, верные своим вождям и древесным королям или сияющий Акаллантир — заветной, несбыточной целью было возвращение той древней, почти сказочной даже для самих эльфов, эпохи, когда весь север Аталора, от вечных льдов на севере до Великого моря покрывали бескрайние леса. И исконными жителями этих земель всегда были эльфы. Шли века, и леса стали отступать, оставив к нынешнему времени лишь отдельные места вроде Северной рощи, Илиниэра или Аэдморна. Пусть они и были огромны, но то лишь осколки былого торжества природы. Этельдиар знали старую поговорку, гласившую: человек уйдёт, гном станет ворчать и терпеть, а эльф изменится и приспособится. И она была недалека от истины. В неприветливых северных краях живут мрачные ледяные эльфы, которых сам Драм никогда не видел, но не раз находил упоминания о них в книгах. В степях на далёком востоке выживают эльфы степные, а Акаллантир раскинулся на равнине. Да и сами этельдиар сумели найти своё место в подземных пустотах, несмотря на изгнание. Эти места объединяло то, что когда-то все они, кроме, разумеется, подземелий, были покрыты сплошным лесом, а после его исчезновения народ, проживавший там, предпочёл остаться и научиться жить в изменившемся мире. Люди, занявшие пригодные для жизни земли, остались в памяти эльфов захватчиками. Некоторые даже винили их в исчезновении лесов, но правда об этом навсегда теперь останется смытой потоком времени.
Конечно, Драм понимал, что обычный эльф-ремесленник вряд ли станет обвинять род человеческий во всех своих бедах. Но всё же он склонялся к единственной неутешительной мысли: цель эльфов не отмщение, не подчинение себе правителей, и даже не контроль над выгодными торговыми путями, как это бывает в людских воинах. Они пришли забирать то, что считают своим, а потому будут безжалостны. С этими недобрыми мыслями он незаметно погрузился в тревожный сон. Всё-таки столь долгий путь в повозке утомил его не меньше остальных.
Следующий день прошёл настолько мирно, насколько это вообще было возможно в военном лагере. Прибыли люди из Эрбера под предводительством сира Бривоса Таммарена и полсотни рыцарей Пепельного зуба. Лорд Аран Кавигер, высокий и, несмотря на возраст, крепкий мужчина с пышными седыми бакенбардами, предоставил пустующие комнаты замка под проживание командиров и почти всё время проводил с Раурлингом и другими офицерами в общем зале. Игнат выпросил также комнату для Рии и Дунгара, но гном отказался, сказав, что ему привычнее спать в палатке, как в старые добрые времена. Драм вообще замечал, что молодой маг и девушка стали гораздо ближе за последние недели. Глядя на них, он вспоминал родной подземный город и девушек, которых некогда любил. Неужели, ему так и не удастся стать продолжением рода? Впрочем, дом Дирен вряд ли захочет видеть в своих рядах труса и предателя, так что, реши даже он вернуться, в лучшем случае ему бы светила жизнь в низах общества или вообще казнь за покушение на убийство.
Что было бы в худшем случае, Драм предпочитал не думать. Ему слишком хорошо и не понаслышке было известно пыточное мастерство erveth’adessiri, магов боли, искуснейшие из которых принадлежали как раз к дому Верессар… Драм нащупал во внутреннем кармане амулет в форме паука, сжимающего прозрачный голубоватый камень. Эльф всё ещё был намерен отправиться в Лунное пристанище после окончания войны, чтобы попытаться отыскать владелицу этой безделушки. Конечно, если он останется в живых, но теперь Драму хотелось верить, что он выживет.
Если прежде он мечтал лишь о смерти, что искупит его позор пред ликом богов, то нынче ему хотелось жить как никогда прежде. И теперь он думал: вдруг он не сумеет отыскать её там? Что, если из Лунного пристанища ему поехать на восток через моря и страны, туда, где тёмные эльфы осмеливаются жить на поверхности, силясь выжить в этом проклятом мире под светом солнца. Разыскивать девушку этельдиар по имени Лара Ламенмар — это всё равно, что искать некую отдельную песчинку в пустыне. Драм вздохнул и спрятал амулет обратно. Ему почти перестали сниться сны. Он считал это недобрым знаком, но продолжал каждый раз, увидев в небе луну, еле слышно шептать молитву Селименоре, прося её позаботиться о душе Таринора. Человека, показавшему ему новый путь.
На следующий день вернулись высланные в дозор разведчики, и их бледные лица были красноречивее любых слов. «Эльфы, говорили они, эльфы идут». Они рассказали о, по меньшей мере, двухтысячной армии, надвигающейся с юга. Тогда же лагерю объявили о приближении врага, приказали готовиться к выступлению в ближайшее время. Раурлинг проклинал всё на свете: если разведчики вернулись сейчас, значит, эльфы уже начали ставить лагерь. И действительно, поднявшись на смотровую башню вместе с остальными, хранитель клинка увидел огни вдалеке. У леса, восточнее крепости спешно ставился лагерь. Джеррод в сердцах выругался. Если наступление будет утром, воинов будет слепить восходящее солнце. Лучше подождать до полудня.
Вечер проходил напряжённо. Офицеры молчали, проверяя доспехи и мечи. Игнат обсуждал с одним из них свою роль в битве. Кто-то тихо молился Троим, кто-то просил бога войны Нердека укрепить его руку в вероятной завтрашней битве. Драм заметил даже, что губы Рии слегка шевелятся, когда та прошла мимо. Всеобщее настроение слегка разбавил не вполне трезвый Дунгар, ввалившийся в покои, чтобы похвастаться новоприобретённым у маркитантов арбалетом.
— Раз уж лорд Раурлинг запретил мне идти в бой, буду хоть постреливать, если представится возможность. — Весело проговорил гном, и стрела, с тихим свистом пролетев по комнате, вонзилась в ящик с припасами, на котором сидел Драм, угодив прямо между его коленей.
— Прекратить стрельбу в замке! — Рявкнул Раурлинг, но, поймав недоумённые взгляды окружающих в наступившей тишине, добавил с улыбкой. — Иначе крепость до завтра не доживёт, по камушкам её развалите, Дунгар.
— Но штука эта ужас как хороша! Что ни говори, а аккантийцы в самострелах толк знают. И главное торговец тот ещё кричит «Куидадо! Куидадо!» Я ему и говорю, мол, да, сам вижу, хороший арбалет. Запустил стрелу прямо поверх его головы, а он и замахал руками. Видать, согласен, что вещица славная. Ну, не буду мешать, пойду ещё у торгашей чего поищу. — Весело сказал гном, возвращаясь на улицу. В дверях его чуть не сбил вбежавший и запыхавшийся караульный.
— Лорд Раурлинг! Лорд Раурлинг! — Там это… Как его… Эльфа изловили!
— Как? Лазутчик? — Воскликнул Джеррод.
— Но крепость неприступна. — С сомнением в голосе сказал лорд Кавигер.
— Не, оружия при нём не было. Он… просто на коне прискакал. Наши его почти у самых стен только приметили.
— Дьявол! Так бы вы и убийц-лазутчиков проворонили… Он что-то говорил?
— Так говорит чего-то, только всё не по-нашему. Слово одно повторяет часто… Как бишь его… А, мэгин вайс. Что-то такое.
— Переговоры. — Раздался голос Драма, на него устремились удивлённые взгляды. — Meghinwaith означает переговоры. Они прислали переговорщика.
— Не говорящего по-нашему? — С сомнением спросил один из офицеров. — После того, что эти твари сделали с нашими послами, его следовало бы отправить обратно по частям.
— А много ли из присутствующих здесь знают эльфийский? — Парировал Драм. — Они, как и мы, пришли сюда воевать и взяли с собой воинов, а не учёных-языковедов.
Никто не нашёлся, что ответить на это. Раурлинг велел привести посланника сюда, а Драму сказал, чтобы тот готовился переводить.
— А не лучше ли найти кого-то среди маркитантов? — Драм краем уха услышал тихий голос одного из командиров. — Он же и сам эльф? Кто знает, что у него на уме, что он может наговорить? — Дальше слова стали совсем неразборчивыми, их заглушил шум начавшегося дождя, забарабанившего крупными каплями по крыше. Драм стиснул зубы. Ему всё ещё не доверяют. Что ж, это шанс доказать, что он чего-то стоит.
Дверь снова открылась, и в сопровождении двоих караульных в зал вошёл эльф. Он являл собой, наверное, самые распространённые представления о своём народе: изящная одежда синего и зелёного цветов с золочёными пряжками, запонками и пуговицами, длинные светлые волосы, а в волосах золотистая тиара. Лицо выражало спокойствие и некую надменность. Будучи на полголовы выше всех, он шёл так ровно и уверенно, словно находился не в стане врага, а на королевском приёме в Акаллантире. Когда его подвели к Раурлингу, тот указал на стоящего рядом Драма, и лицо эльфа исказилось презрением. Он осмотрелся, вздохнул и медленно проговорил.
— Ethdunin, maeraivedenglaithloin. Ava mi ulen elth meghinwaith maton…(Я предполагал, что люди не знают языка. Но вести переговоры с тёмным эльфом…)
— Im glan loin raine, man meghinir don. (Я достаточно знаю язык, чтобы быть посредником). — Перебил его Драм.