Но тот не обращал внимания на непонятно чего от него хотящего чужака. У него сейчас были проблемы поважнее. Хозяйка никак не хотела заняться наиболее важным для любого живого существа делом, а это был непорядок и нарушение всех правил. Но чужак все не унимался.
— Кувалда, Кувалда, чтоб тебя духи лесные забрали… — повысил он голос.
Кронвильт как раз находился внутри домницы, где укладывал второй огнеупорный ряд кирпичей. Он торопился, чтобы успеть закончить кладку до обеда, и что кто-то старался его дозваться и отвлечь от дела, его нервировало.
— Ну чего там? — отозвался недовольный голос из глубин домницы.
Юнец недоуменно покосился в ее сторону и не поняв, что вопрос относится к нему, опять позвал:
— Кувалда, ну иди ко мне, зверюга.
Такого обращения кузнец, человек, достаточно уважаемый и самое главное уважающий сам себя, вытерпеть не мог. Недовольно ворча он полез из домны. Узкий проход заставил его согнуться в три погибели, но выбравшись он стал выпрямляться во весь свой немалый рост и через несколько мгновений перед изумленным взором юнца возвышалась громадина чуть ли не на две головы превышающая его самого. Весь вымазанный в глине и саже, со всклокоченной бородой и шевелюрой, он мог бы напугать и менее впечатлительных людей. Мальчишка, хотя и побледневший от испуга, однако машинально ухватился за рукоять меча. Он уже понял, что что-то пошло не так и туда, но еще не понял, куда же он влип. А этот ужас в образе великана уже вопрошал:
— Ну и кто меня звал? Чего от меня надо?
— Кто ты, добрый человек? И спаси Единый того, кто тебя позвал, но это не мы.
— А кто тут орал: Кувалда, Кувалда… Так это я и есть — Кронвильт Кувалда.
— Да я… Да мы… — не зная что сказать пробормотал юнец, переводя глаза с него на эту мерзкую девчонку, которая уже не скрываясь хохотала, ухватившись за живот. Рядом с ней, оперевшись на вставшего на четвереньки Лако, усмехался темноволосый мальчишка и чуть ли не тыкал пальцем в незадачливого допросника. И смеялись они над ним, пусть и третьим, но все-таки сыном барона. Темная волна гнева поднялась откуда-то изнутри и застила глаза, и он зарычал. Да как они смеют!? Но тут неведомая сила вдруг приподняла его над землей, и он почувствовал себя маленьким и беспомощным. Прямо ему в глаза уставились зрачки кузнеца. Кронвильт, не очень напрягаясь, держал его немаленькую тушку на весу, прихватив его сзади за ворот его недокольчуги, и пока еще не гневаясь, но уже потихоньку разогреваясь, пророкотал ему прямо в лицо:
— Ты на кого рычишь? Ты знаешь, на кого хвост поднял?
Весь запал сразу пропал, не успев дойти до состояния, когда уже все равно, как и чем кончится дело. Стало стыдно и неудобно висеть вот так, подобно нашкодившему щенку, поэтому чужак не дергался, чтобы не показаться еще смешнее, а только произнес спокойным голосом:
— Может все-таки отпустишь? Клянусь, я ничего плохого не думал. Звал я вон того медвежонка, мне сказали, что его так зовут.
— Это кто же так надо мной пошутил? — в общем-то добродушно проворчал кузнец.
— Да бегали тут… — неопределенно проговорил юнец. Ольту понравилось, что он не стал перекладывать вину на чужие плечи. По большому счету им-то было все-равно, но сам факт говорил в пользу чужака.
— Кувалда, может и впрямь, отпустишь воина. Ничего непоправимого он еще не сделал. — раздался мальчишеский голос. Чужак обидчиво засопел, за него вступился тот самый темноволосый мальчуган, сообщник этой малолетней заразы. Сейчас он уже не смеялся, а смотрел вполне спокойно и серьезно. Кузнец почесал незанятой рукой кудлатый затылок, припорошенный пылью и золой, задумчиво посмотрел на тело, безвольно висящее у него в руке и, крякнув от усилия, поставил юнца на землю.
— Взяли понимаешь за обычай: Кувалда, Кувалда… А что Кувалда, Кувалда делом занят, а тут всякие отвлекают, работать не дают… — так и ворча кузнец полез обратно в домницу. Чужак как зачарованный смотрел, как человек-гора исчезает в чреве печи и не сразу среагировал на Ольта.
— Это наш кузнец Кронвильт Кувалда. Добрейший человек. А на Оли ты не обижайся. Это она подшутила за то, что ты и твои друзья надсмехаются над нашим воеводой и его дружинниками. А воевода все-таки ей отец родной. Вот она и обиделась.
— Да ладно, чего уж там. — смущенно забормотал юнец, понявший, что ему предлагают достойный выход из положения, при этом не потеряв лица. — Мы и сами виноваты. Но все-таки и в правду — интересные тренировки у вашей дружины. Зачем они то становятся в ряд, то разбегаются?
— А это ты у Карно, так нашего воеводу зовут, сам спроси. Вы ведь пришли в дружину наниматься?
— Ну была такая мысль. Думали вначале присмотреться, а потом чем Единый не шутит. Может и пойдем к вам в дружину.
— А ты не думай, а записывайся в дружину. Уж кто-кто, а уж Карно научит правильно за меч держаться.
— Да мы и сами не без рук выросли, и сами кое-что можем.
— Ха! Могут они, только недавно вылупились, а уже туда же — мы, да мы… — тонкий язвительный голосок не оставлял сомнений насчет того, кому он принадлежал.
— Я же уже сказал, что виноват! — возмутился юнец. — Чего еще надо?
Ольт же внимательно разглядывал пришлую ватажку. В чем-то Оли была права. Вся команда состояла из безусых юношей пятнадцати-шестнадцати лет. Видно собрались юнцы из какой-нибудь северной деревеньки и подались в воины. На северной границе оно так, как шутят местные, там даже пашут мечами. Но большой войны, с тех пор как пал Эдатрон, нет уже пятнадцать лет, а в мелких стычках скорее сам сложишь голову, ничего не добыв и не успев чему-нибудь научиться. Вот и пошли парнишечки со старыми дедовскими мечами и парой уроков, полученных от отцов и старших братьев, искать какую-нибудь дружину. Воевать не с кем, да и умений пока маловато, пахать землю — душа не лежит, а быть нахлебниками, так своя собственная совесть не позволит, да и односельчане самое малое, что сделают, это засмеют, а то могут и вообще выгнать из деревни и ославить всю семью и род на все окрестности. Времена вокруг суровые и нравы такие же. А в какой-нибудь дружине и службе научат, и бою мечному, и харчи от воеводы, а потом, через годик-другой можно и в свободный полет. Поэтому и смотрели с таким вниманием на тренировки карновской дружины, примеривая все на себя и думая, нужно ли это им. И пока их мнение было резко отрицательным. Ну правильно, индивидуальный бой — это наше все, а работа в строе — сие что-то непонятное и наверно ненужное. Молодые еще, не битые, толком жизни не знающие. А тут еще и Оли все никак успокоиться не желает:
— Да что с вас взять-то, неумехи, ничего не знающие, ничего не умеющие…
— Это мы-то не умеющие? — тут же хором возмутилась вся эта малолетняя банда, уже успевшая собраться за спиной своего вожака.
— Вы, вы. — не унималась Оли, — и головы ваши крепкие и круглые.