Так что и он и Карно, на второй день после праздника, когда вся деревня и ее гости опохмелялась, на своем очередном заседании решили форсировать подготовку дружины. Хочешь мира — готовься к войне, в правильности этой старой мудрости Ольт убеждался не раз в своей прошлой жизни. Поэтому, решив, что дружина уже достаточно подготовлена к действиям в общем строю, решили углубить тактическую подготовку подразделений от десятка до всей карновской дружины, численность которой уже достигала почти сотни человек. Увеличить время на индивидуальную подготовку, то есть усилить личные умения копейщиков, мечников и лучников. Староста, после того как получил и изучил почти все, что Ольт помнил о земных сражениях, с ним согласился. Решили, что после общих занятий с каждой из групп будут проводиться занятия по чисто специфическим дисциплинам.
Затем стоял вопрос о оборонительных сооружениях вокруг деревни. Ров, глубиной метра три, был закончен, оставался вал с крепкой двойной стеной из деревянных бревен общей высотой четыре метра. Его строительство тоже подходило к концу, но оставалось только поставить ворота, которые доделывали в кузницах, набивая на створки железные полосы, и покрыть крышей восемь сторожевых и надвратных башен. Четыре из них как раз были поставлены для защиты входа в городок, но до сих пор красовались пустыми проемами для ворот и к ним еще требовалось сделать мосты через ров. Тоже та еще задача, ведь хотелось мосты сделать поднимающимся, а это значит ковать цепи, а это материал и время, которых было катастрофически мало. Да и сами мосты… Делать их большими и крепкими — так поднимать запаришься и воротный механизм еще продумывать, а делать легкими и узкими, то две груженных телег не пройдет. Хотелось бы сделать движение двухсторонним, чтобы в воротах не создавалось толкучки. Короче решение этого вопроса Ольт оставил на будущее, а пока решили строить самый обыкновенный мост на сваях. Только за мостами, сразу за башнями, уже на территории деревни, устроили своеобразные тоннели из плотно стоящих домов, обращенных к проезду глухими стенами без окон и дверей, в конце которых были приготовлены пока сложенные в аккуратные стопы рогатки, из которых, в случае прорыва противника, тут же воздвигались баррикады. А на крышах домов устроили позиции для лучников. Получилась ловушка для тех, кто прорвется в ворота. Так что вход в деревню можно было с натяжкой считать более-менее защищенным. На большее просто не хватало времени. Впрочем, какая уже деревня, по местным меркам вполне такой небольшой городок. Вопросов нерешенных оставалось еще много, но праздник кончился и люди, отдохнувшие и немного отошедшие от каждодневного изнурительного труда, с новыми силами приступили к работе.
Чувствуя, как утекает время, Карно с Ольтом взялись за намеченные первоочередными дела, оставив на потом все остальные проблемы или взвалив их на плечи Брано. Тот кряхтел, но тянул и не жаловался. Не следовало забывать и про себя, свои личные тренировки. Заполненная каждодневной суетой, декада пролетела так незаметно и быстро, что Ольт не заметил времени, ушедшего на претворение в жизнь большинства их замыслов. Просто в одно прекрасное утро, оценив сделанное, до Ольта вдруг дошло, что можно и «придержать коней» и уже не спешить, как на пожар, а заняться наконец тем, что было в свое время отложено, как второстепенное.
Так что уже с утра, когда Карно погнал на тренировки дружину, Ольт, прихватив свои рисовальные доски, направился в мастерские. Там его уже ждали Вельт с Жаго. Они, стоя у какой-то конструкции, о чем-то жарко спорили. С тех пор, как с легкой руки Ольта они построили мельницу, лесопилку и кучу всяких усовершенствований, наподобие механических кузнечных мехов, в них проснулся такой творческий зуд, что Ольту пришлось их притормаживать. Узнав несколько основополагающих законов по физике, они возомнили, что ухватили самого Единого за бороду и брались за решение таких вопросов, граничивших с откровенной глупостью, что Ольт за голову схватился. Например, они решили, что могут сделать крылья и летать как птицы. В другое время Ольт только бы посмеялся и объяснил бы, в чем они не правы, но сейчас, когда он готовился к войне, чувствуя ее приближение всем своим существом, все их закидоны только мешали и не давали сосредоточиться на главном. Тем более, что их знания на самом деле были на довольно примитивном уровне, и там, где земной шестиклассник покрутил бы пальцем у виска, два вполне взрослых мужика с пеной у рта спорили о какой-нибудь мелочи, каждый доказывая свое. Наверняка, проделав кое-какие опыты, они пришли бы к правильному мнению, на время… Времени катастрофически не хватало и на опыты его просто не было. Так что их теоретические споры продолжались бесконечно. Единственным авторитетом для них был Ольт, чье слово было последним и решающим. Ему конечно немного льстило такое отношение к собственной персоне, но и доставляло немало хлопот. Для этих двух фанатиков от механики не существовало ни времени, ни авторитетов, если вдруг в их голову приходила очередная гениальная мысль. Вот и сейчас они азартно спорили о величине ложки на кидающем рычаге. Да-да, под чутким руководством Ольта они строили первую в этом мире, во всяком случае никто никогда о подобном не слышал, катапульту и сейчас спорили, насколько большое ложе надо вырезать под будущий снаряд. Почему-то они считали, что чем плотнее будет лежать метательный снаряд в ложе, тем точнее и дальше он будет лететь. Может это было и так, но не при том примитивизме создающейся конструкции.
Ольт их послушал, а потом образно говоря настучал им по заумным головам, объяснив, что неважно какой величины будет ложе для снаряда, лишь бы его можно было метнуть. Заодно объяснил им понятие калибровки по величине и весу, заодно пожурив, что чем заниматься всякой ерундой лучше бы подумали над улучшением заряжающего ворота. Он и сам мог бы такое сделать, все было уже давно придумано и сделано еще в земной истории, но ему хотелось, чтобы местные сами додумались до того, что уже было когда-то изобретено на Земле. Ему было нужно, чтобы местные механики не повторяли бездумно, то, что он им преподнесет, а сами, пусть и ошибочно, додумывались до решения проблем. Он чувствовал, что в будущем ему придется часто и надолго отлучаться и ему было нужно, чтобы с его отсутствием начатый им прогресс не заглох.
От механиков Ольт перешел к кузнецам, благо они располагались рядом. Кронвильт, вместе с двумя другими мастерами, по чертежам Ольта строил доменную печь. Тут же работали и гончары, на которых Карно возложил задачу о создании кирпичей. Местные знали о таком материале для строительства, но нигде его не применяли. Зачем, когда вокруг полно леса, поэтому технологию изготовления кирпичей никто не знал. Пришлось напрягать свою память. Конечно Ольт не собирался строить здесь основанный на современных ему технологиях завод, поэтому ему пришлось нырять в самые глубины своей памяти и искать самые простые решения возникшей проблемы. Как всегда, ему нужна была идея, а уж ее доводка до практического применения была возложена на местных. И сейчас он решил проверить, что у них получается. Синтез его «гениальности» и умелых рук и смекалки местных представлял из себя яму метра три глубиной и столько же шириной с плоским дном. Пять горшечников вместе со всеми работоспособными членами своих семей работали чуть ли не круглосуточно, разбившись на небольшие бригады. Позабыв про горшки и плошки, они все дружно занялись производством кирпичей. Одни набивали смесью глины и песка деревянные формы и сформовав кирпичи выкладывали для предварительной просушки на ровную площадку, другие кругом укладывали уже подсохшие заготовки на дно ямы, оставляя в центре место с уже уложенной поленницей для будущего костра. Когда все было готово, поджигали дрова и яму быстро закрывали настилом из стволов, замазывали той же глиной и держали так пока дрова полностью не прогорали. Таким же образом была устроена и еще одна печь для производства глиняной посуды и тиглей, которые требовались для производства металла. Соотношение глины и песка, время отжига изделий из глины в яме и многое другое постигалось чисто экспериментальным путем. Не помнил он о таких делах во всех тонкостях. Хорошо хоть знал об общих процессах. Целая неделя ушла на опыты, и горшечники наконец получили более-менее приемлемый кирпич. Правда около половины кирпичей уходил в брак, но как известно первый блин всегда комом. Главное — технология изготовления была нащупана и с каждым отжигом брака было все меньше и меньше. Да и брак тоже не полностью уходил в отходы, из него печники делали в избах печи, которые с подачи Ольта завоевывали в деревне все большую популярность.
Он не жалел денег на оплату их труда, скупая даже «бой» и кирпичную крошку. Ими в Карновке засыпали улицы и дороги. Так что все были довольны. Из самого хорошего кирпича кузнецы по соседству строили домну. Наверно так называть это небольшое строение высотой всего метра три называть было бы слишком громко, но другого названия Ольт просто не знал, да и не заморачивался над этим сильно. Главное, чтобы оно выполнило свою задачу. Печь по выплавке металла получалась самая примитивная, но его это не смущало. Он не собирался двигать прогресс семимильными шагами. Всему свое время, главное дать начальный импульс, а там пусть сами шевелятся. Люди должны сами дорасти до новых технологий, и он не собирался форсировать этот процесс, разве что чуть-чуть подтолкнуть в правильном направлении. Главное — получить хорошую сталь для оружия и для этого почти все было готово и обговорено с кузнецами. Вот достроят доменную печь и дождутся вторую партию руды, за которой Карно сразу же послал большой отряд на телегах к месторождению, и сразу после возвращения их экспедиции и запустят домну. Как раз к тому времени она должна быть готова. Эти же люди должны были сделать и новую более-менее приемлемую дорогу к новому руднику, недаром с ними уехала партия новых топоров и пил.
Староста тоже понимал необходимость и срочность большого количества железа. Возле строящейся домны возвышалась куча угля, которую углежоги свозили со всех окрестных деревень. Раньше этим занимались только деревенские кузнецы в небольших количествах и только для своих нужд, но в Карновке хорошо платили за древесной уголь и в окрестностях появилась новая профессия — углежоги, которая целенаправленно занималась только этим делом и неплохо на этом зарабатывала. В начале Ольт думал пережигать уголь самим, но Брано убедил, что отрывать людей Карновки еще и на это будет неправильным и лучше раскидать заказы на уголь по окрестным деревням. Ольт согласился и не пожалел. Окрестные крестьяне, узнав о том, что можно хорошо подзаработать, да еще и в преддверии будущего голодного времени, просто засыпали их древесным углем. Только плати. И Карно с Брано платили.
И если остальное графство жило в сонном ожидании зимы, то бывшее баронство Кведра кипело и бурлило, и серебро в руках крестьянина стало уже обыденным делом, а кое-где, у наиболее удачливых и работящих, мелькали и золотые кругляши. И слухи о новой деревне и необычных заработках все ширились и доходили даже до других графств, что могло принести определенные неприятности. Приходилось поторапливаться. Утешало одно, что государственности, как таковой еще не было, и все решала грубая сила. Если сумел захватить баронство и еще и отстоять его, то проблем нет. Лишь бы исправно платил налоги в графскую казну и не привлекал внимания сильных мира сего.
Ольт, занятый насущными проблемами, и не заметил, как наступило время обеда, а обед — это дело святое. Местные очень серьезно относились к пище и в определенное время замирали все работы и по всем дворам разносились запахи приготавливаемой пищи. За Ольтом тоже прибежали гонцы, которых представляли Оли с неразлучным с ней Лако. Впрочем, неугомонная девчонка тут же забыла, зачем ее послали и сразу же полезла в строящуюся домну?
— А куда будет ложиться руда, а как из нее получится железо, а как его будут вытаскивать…
Вопросы, задаваемые со скорость пулемета, не требовали быстрого ответа. Они просто означали интерес, и Ольт знал, что вечером, уже спокойно и вдумчиво, Оли, сложив руки на столе, как примерная ученица, будет внимательно выслушивать его объяснения. Поэтому он с улыбкой пережидал, когда улягутся ее первые впечатления.
Раньше эта неразлучная парочка, девочка и медвежонок, хвостиком метались за ним, но в последнее время Ольт взвалил на ее хрупкие плечики заботы об отряде «амазонок», который вырос уже до целого взвода. Тридцать безбашенных девчонок от десяти до пятнадцати лет требовали к себе внимания малолетней предводительницы не меньше, чем два взвода мальчишек от Ольта. Но у него были взводные, Серьга и Кольт, на которых он мог переложить часть обязанностей и которых учил добавочно по вечерам вместе с Оли, а у нее таких кадров пока не было. А при ее желании и умении говорить много и на самые разные темы, то для нее было сущим наказанием почти весь день на занятиях со своим «женским батальоном» выражаться только одними командами и общими фразами. Поэтому она и выговаривалась при встречах с ним, а он улыбаясь слушал ее трескотню, давая ей выговориться.
Время до обеда еще было и даже если немного опоздают, то мать не будет ворчать. Истрил довольно снисходительно и с пониманием относилась к личной свободе сына. Пока Оли, не умолкая ни на секунду, лазила по доменной печи и ее окрестностям, ее верный ординарец Лако недовольно ворча уселся на травку и призывно махал правой лапой, напоминая, что пора бы уже на прием пищи. То ли условный рефлекс выработался, то ли просто привычка к хорошей жизни, но он четко чувствовал время обеда и всегда строго его соблюдал. Для дикого зверя, когда не каждый день можно было поесть, ежедневный сытный прием пищи в определенное время, был сродни манне небесной и несомненно являлся священным ритуалом. Регулярное питание шло на пользу медвежонку, и он был довольно крупным для своего возраста. Если он не вставал на дыбы, прося очередную подачку, то приходился Ольту по пояс и уже не путался под ногами, шастая где-то у коленок. Он уже ничем не напоминал то испуганное существо, которое когда-то принесли охотники. Тело его округлилось, шерсть лоснилась, а довольное и спокойное выражение смышленой мордочки прямо говорило, что счастливее медвежонка в окрестном лесу найти невозможно. Единственное, что не устраивало его в этой жизни — это опоздание на обед, что он и показывал сейчас, задрав свой подвижный, принюхивающийся к доносившимся отовсюду аппетитным запахам черную пипку носа и недовольно ворча. При этом его махание лапой выглядело так, будто он торопил неразумных детишек, не понимающих в чем истинное счастье.
Это и обратило на себя внимание небольшой ватаги парней в пять человек, стоявших недалеко от строящейся домницы. Судя по внешнему виду это были воины, пришедшие наниматься в Карновскую дружину. Клич, брошенный в свое время Карно, по своим извилистым каналам достиг довольно далеко и вышел за пределы провинции. По одному, по двое, а то и такими большими кампаниями приходили воины посмотреть на того, кто не побоялся в нынешнее суровое время обратить на себя внимание. А то ведь может заинтересоваться местный граф, а зачем это какому-то крестьянскому старосте понадобилось дружину набирать. Хотя пока все было тихо и люди в дружину шли и шли и еще не было случая, чтобы кто-то отказался.
Люди приходили самые разнообразные. С северных провинций приходили высокие блондинистые молчаливые крепыши, с южных границ бывшего Эдатрона прибывали такие же высокие, но тонкие и гибкие темноволосые красавцы-южане и еще с различных краев множество самых различных смесков и вариаций этих двух основных народностей. Национальностей как таковых здесь еще не было и человека определяли просто по местности, в которой тот проживал. Даже четких границ между государствами еще не существовало. В основном разграничительной межой была какая-нибудь река, а если ее не было, то говорили примерно так: вон видишь ту горку (дуб, холм, деревеньку…) — это мы, а за ней Северный союз (Империя Венту, Эдатрон, Вольные баронства…). А так как как на границах всегда кто-то с кем-то воевал, то крестьянин, легший вечером спать при одном хозяине земель, на следующее утро вполне мог проснуться при другом. Если вообще повезло проснуться. Потому что хорошо, если этим новым хозяином было какое-нибудь государство со своим войском, которое поддерживало какой-никакой порядок, все-таки земля и люди ее обрабатывающие и были целью захвата, а то ведь завоеватель вполне мог оказаться каким-нибудь вольным бароном или вообще атаманом со своей шайкой, у которых цель одна — это быстро хапнуть и бежать, а там хоть трава не расти, а люди при этом были только досадной помехой между ними и добычей.
В таких случаях крестьянам приходилось туго. Хоть и не часто, но бывало, что с лица земли исчезали целые деревни вместе с населением. Поэтому жили там люди суровые, умеющие рубить топором не только деревья. Вот и эта ватага, судя по виду, пришла с северных приделов. Все молодые, не старше семнадцати-восемнадцати лет. Одеты в плохонькие кожаные, с минимумом железа, доспехи. И оружие такое же, из дрянного железа. А это такое дело, что как за рожью не ухаживай, пшеницей она не станет. Так и мечи их хоть и были заточены до сверкания, все равно было видно, что не раз уже их правили, а у одного даже был сточен настолько, что больше походил на толстую шпагу, чем на меч.
Правда один из них был одет в какое-то подобие кольчуги. Подобие это заключалось в том, что кольчужные звенья были нашиты на кожаную рубаху, но только на груди и на спине. Видно маловата оказалась кольчуга или от возраста расползлась на отдельные фрагменты и мастер, который мастерил этот недодоспех, не нашел ничего лучшего, как просто нашить оставшееся железа на кожу, потому что собирать из не сгнивших колец целую кольчугу, то это получится только на ребенка, а сделать недостающие кольца — то ли умений не хватило, то ли железа.
А хозяин этого оригинального доспеха никак на мальчика не походил. Разве что, глядя на юношеское лицо, на котором стыдливым пушком только-только появилась какая-то несерьезная поросль. Правда все остальное было вполне на уровне. Высокий рост, широкий разворот плеч, мускулистые руки, длинные сухие ноги говорили о том, что это тело наверно сразу с рождения готовили к стезе воина. Светлые волосы перехвачены кожаным ремешком и на лице были написаны этакая легкая смесь презрения и скуки много повидавшего человека. Молодой человек, а скорее всего подросток, явно позиционировал себя как бывалого и опытного воина. Во всяком случае ему очень хотелось так выглядеть. Его выдавали глаза, чистые голубые глаза ребенка, впервые вырвавшегося в большой мир и теперь с жадностью вбиравшего в себя новые впечатления. По меркам Ольта он считался бы юнцом, которому самая пора еще учиться в школе, а не в армии служить, но по здешним понятиям он был уже вполне уже взрослым, сформировавшимся воином, способным отвечать за свои слова и дела.
Вот этот паренек сейчас и пыжился, строя из себя ветерана. Судя по всему, он был вожаком этой небольшой стаи, скорее всего — третий или четвертый сынок какого-нибудь пограничного барона, который собрал свою небольшую дружину и ринулся покорять мир. И если его соватажники комментировали все вокруг, особенно доставалось деревенской дружине, которая в отдалении тренировалась в построениях, то сам он больше молчал, внимательно оглядывая окружающее. Он-то первым и обратил внимание на Лако, который, жалобно ворча, вовсю махал лапой, зовя детей домой. И то правда, время к обеду, а эти недотепы даже не шевелятся. Непорядок. И медвежонок перешел к решительным действиям. Он стал легонько прихватывать Оли зубами за полы одежд и тянуть в сторону дома. Со стороны это выглядело очень забавно и юнец, старательно изображавший из себя матерого воина, рассмеялся еще неустоявшимся баском, по-мальчишески безудержно и весело и сразу стало видно, что он еще совсем мальчишка не старше шестнадцати лет. Вводили в заблуждение высокий рост и широкие плечи.
— А не скажешь ли, красавица, чей это зверь такой потешный? — слегка покровительствовано обратился юнец к Оли, строя из себя благородного, который снизошел к деревенской простушке.
— Мой это медвежонок и он зовет нас домой. Обедать пора. — серьезно ответила девчушка.
— А… — хотел было продолжить расспросы юнец, но тут его прервали соватажники.
— Глянь-ка, Трини, опять этот кривой своих в кучу сгоняет, в линию. — в молодом голосе звучало удивление от такого непонятного действия и восхищение тем, как быстро оно выполнялось.
— Ну хочется ему, вам-то что? Может себе позволить — дурью маяться и гонять таких же придурков, ну и пусть с ним. — мимолетно мазнул взглядом по деревенской дружине мальчишка, называемый Трини. Отвлекшись на секунду от медвежонка и девчонки, он не заметил, как глаза той налились злостью. Не стоило ему это говорить. Но он, отвлекшись на друзей, ничего не заметил и поэтому весело, подсознательно рисуясь перед незнакомой девчонкой, продолжил разговор:
— И как это чудо зовут? — продолжал он допрашивать эту интересную крестьяночку.
— А зовут его Кувалда. — мстительно улыбаясь, ответила та.
— Странное имя.
— А то! Видишь, как он лапами машет? Точь-в-точь, словно кузнец в кузнице.
— Точно, похоже… Кувалда, Кувалда, — позвал он медвежонка.