— А как же. Кажется, подручный управляющего?
— В том-то и дело, что тут все не ясно. Странный какой-то, этот Крайно Хромой. Кажется, мне, что он не тот, за кого его принимают и за кого он себя выдает. Если судить по одежде, то будто простой горожанин, но это явно не так.
— А что тебе не так? Как ты определил, что он в чем-то там не простой?
— Ты его руки видел? Любой житель города чем-нибудь да занимается и от этого соответствующие следы на руках остаются. Так вот, у этого — мозоли как у воина от меча, очень характерные мозоли. И речь его никак не похожа на речь простого горожанина.
— Ну я сам с ним не говорил, но, если ты говоришь… Так поспрошаем, он и ответит.
— А о чем ты его спрашивать будешь? Какие ты вопросы ему задашь?
— Ну, кто такой, чем занимается.
— Ага, а он в ответ, что он никто и звать его никак.
— Тогда сдохнет под пыткой. Как подручный Чужака. Сам знаешь, ребята у нас простые.
— Так в том-то и дело, что от смерти его нам не будет прибытка, а вот убыток можем понести. Нет тут надо придумать что-то похитрее. Я так думаю, что надо узнать о нем побольше. Человека надо послать в Узелок, пусть узнает о нем все, что может. И еще, судя по его годам и по тому, что он с Чужаком по слухам прибыл в город с какими-то бумагами от наместника провинции, надо поспрашивать наших вояк постарше из инородных, может кто-то где-то его видел и узнает. Только надо это сделать так, чтобы он сам не догадался. Может выводить его на прогулку на недолгое время, а наши пусть смотрят откуда-нибудь из тайного места?
— Так и сделаем. Пойду, пока ночь не наступила, распоряжусь. А в Узелок лучше всего будет Вьюна послать с Большим. Тем более Ханто давно хотел кое-что прикупить для трактира.
— Ну здесь ты воевода, тебе виднее.
— А то! — с этими словами Карно ушел, оставив Ольта в раздумьях.
На следующий день началось опознание Хромого. После обеда его вывели на прогулку, но далеко от тюрьмы не отходили. Под охраной двух дружинников он прошелся раз пять вокруг своего узилища и затем ему разрешили посидеть на лавочке возле дверей. За это время мимо него прошла первая партия людей, вызванных для опознания. Но никто ничего сказать не смог. Вся последующая неделя ничего не дала. Хромого регулярно выгуливали, но как он оставался никем не узнанным, так никто его и не вспомнил. Не был он известен ни крестьянам графства, ни дружинникам из пришлых, ни жителям Узелка, переехавшим в Карновку на жительство.
За это время Ольт часто беседовал с заключенным о том и сем, объясняя свои возможности тем, что ему можно, так как он воспитанник самого воеводы. Поэтому и знает он поболее других и любопытен он не в меру, так как много ли узнаешь, живя в медвежьем углу. А ему так интересен большой мир, про который ему рассказывал его воспитатель. Видно со скуки, потому что другим обитателям Карновки было запрещено разговаривать с арестантом, Хромой стал общаться с мальчишкой. В своей насмешливой, немного высокомерной, маскируемой изысканной вежливостью, манере он стал рассказывать о других городах и странах, о герцогах и князьях, о жизни во дворцах и, как ни старался в своих рассказах быть осторожным, но видя перед собой глуповатую, с открытым от восхищения ртом, рожицу мальчишки, невольно увлекаясь, потихоньку терял свою бдительность. Расслабился Хромой и Ольт его понимал, тяжело постоянно находиться в напряжении, постоянно ожидая подвоха, а тут лесной мальчишка, ничего не знающий и туповатый, Ольт чуть ли не в носу ковырялся, стараясь произвести соответствующее впечатление, отчего и не распушить перед ним перья. Тем более мальчишка не абы кто, а воспитанник самого воеводы, так глядишь, его охмуришь и выйдет что-нибудь путное. Никогда еще Ольта не вербовали так бесхитростно и грубо, не доросли еще пока здесь до высот агентурной работы. Но тем больше было для него пользы, и он вовсю пользовался тем что знал и умел, задавая на первый взгляд ничего не значащие бесхитростный вопросы. По вечерам, ложась спать, сопоставлял, анализировал и делал выводы из услышанного.
Мало того, что Ольт лишний раз убедился в своих подозрениях, и что Хромой далек не тот, за кого себя выдает, но и еще многое узнал полезного для себя о жизни и обычаях дворян, и не каких-нибудь диких провинциальных баронов, а из центральных районов, где была сосредоточена вся светская жизнь и главная власть королевства. Не прост оказался Крайно Хромой, человек неопределенной занятий и непонятного происхождения. Ясно пока было только одно, что он не просто был близок к высшей аристократии Эдатрона, но вполне возможно и сам представлял одного из них. И хотя сам он упорно не отвечал на подобные вопросы и мастерски уводил разговоры в сторону, если их беседы с Ольтом задевали тему насчет прошлого Хромого, но манеры и речь выдавали его с головой. Как бы хитер он не был, но не дорос еще этот мир до таких тонкостей и нюансов, присущих Штирлицу в логове фашистов. И слава Единому, не хватало еще Ольту здесь Джеймсов Бондов вкупе с полковниками Абелями. И так этот Хромой всю кровь выпил.
Впрочем, Ольт не отчаивался, несмотря на всю свою средневековую мудрость не доморощенному шпиону, как Хромой, было тягаться со старым, по иезуитски изворотливым, мозгом Витольда Андреевича. Для него это было вообще-то не столь и важно, он мог по местным методам попросту и пытки применить, но ему было интересны эти разговоры, как упражнения для ума. Он пока четко не сформулировал нарождающуюся в мозгу мысль, но чувствовал, что скоро ему это понадобится. Все шло просто отлично и Хромой, сам того не замечая, все глубже увязал в паутине, раскидываемой деревенским мальчишкой, но их интересные беседы прервал гонец из Узелка. Однажды, ближе к вечеру, в Карновку примчался дружинник из города на взмыленной лошади и вывалившись из седла прохрипел.
— С поста донесли… Граф Стеодр… Едет… — глотнул из тут же поданной фляги воды и уже более внятно произнес. — Через пятицу должен в Узелок явиться.
Глава 12
— Что делать будем? — спросил Карно.
— Прежде нам надо решить, чего мы хотим.
Ольт с воеводой сидели в доме Карно, в комнате, служившей ему и кухней, и столовой, и залом для приема гостей. Так как столовался воевода в основном у Истрил или в казарме вместе с дружиной, то в собственном доме еды гостям не подавали, был только чай. Он вообще не появлялся бы дома, но спать где-то надо было. Он же не собака какая, ночевать где попало, все-таки целый воевода не маленькой дружины, которая не у каждого графа есть и, если бы не дочка… Самому ему в жизни было надо очень мало, и он, по старой солдатской привычке, вполне довольствовался малым. Но в глубине души он оставался все тем же крестьянином-лесовиком, которая просто требовала обеспечить жильем юную хозяйку. Впрочем, она тоже оказалась еще той оторвой и относилась к наличию своего жилья так же, как и папаша, то есть чисто утилитарно — есть где голову преклонить и ладно, но уж украшать его… Всякие рюшечки, занавесочки — это не про нее. Но зато их дом как нельзя лучше подходил для таких бесед, когда лишние уши будут только помехой. Лишь верный Леко стоял у двери. Истрил быстро притащила какие-то горшочки и миски с различными закусками и накрыла не самый плохой стол. Сейчас она сидела в уголке и накладывала очередные заплаты на одежду Ольта. Как в добрые старые времена они сидели в комнате втроем и даже Оли где-то носилась со своими пацанами.
— Избавиться от Стеодра, чего же еще. — Карно был в некотором недоумении. — Уберем графа и все графство наше.
— А дальше что? Понимаешь, прежде чем что-то сделать, надо подумать — чем это кончится. — Ольт разговаривал без всяких экивоков, совсем по-взрослому, давно перестав строить из себя малолетку, что позволял себе пока только наедине с Карно и Истрил. Со всеми остальными он еще изображал из себя юного гения, которому многое позволено, но определенные границы не переступал. — Ну грохнешь ты графа Стеодра, так этих графов у королевства еще столько… А еще наместники провинций и я уж не говорю про Совет Старейшин. Если сочтут, что ты опасен, то налягут со всей силой и тогда уже просто сметут с лица земли.
— И что ты предлагаешь? Ведь надумал уже что-то? — если когда-то Карно и удивляло поведение мальчишки, то сейчас он воспринимал его как должное. В начале, чтобы не конфликтовать с Истрил и из жалости к пацану, все-таки потеряться в шесть лет и провести в дремучем лесу три или четыре года — это даже для лесовиков довольно необычно, а потом мысли и идеи мальчишки, претворенные в жизнь, оказались очень даже полезны и вольно-невольно заставили относиться к нему без шуток и всерьез.
Ольт внимательно посмотрел на Карно. Тот был спокоен и ответил ему таким же взглядом. Вот и настало время для решительного разговора. То, что раньше звучало в виде намеков и полушутливых предположений должно быть облачено в четкие и ясные слова.
— Ты же понимаешь, что сейчас воевать с властью мы еще не готовы. Что такое одна дружина, пусть и самая лучшая, против всего войска? Разобьют и хорошо еще, если сами останемся живы. Ведь по сути мы — мятежники. Значит, что? — Ольт задал вопрос и сам же на него ответил. — Значит надо самому стать этой властью. Если не можешь прекратить безобразие, то лучше всего его возглавить.
— Ну ты и сказанул, кто же тебе этого даст?
— Конечно никто не даст. Надо самому взять. Вначале, пока сил мало, надо действовать хитростью, а потом и силой.
— Интересные мысли ты говоришь. И как ты это себе представляешь?