Кстати насчет местного календаря и вообще сроков и времен года. Ольт просто не заморачиваясь уже автоматически переводил в уме местные понятия на понятный ему язык. Например, май в местном языке звучал как «время, когда пора высаживать хлеб», или март поэтически назывался «временем, когда после долгой зимы из-под снега появляются первые вестники весны», цветы значит, обыкновенные подснежники, а километром он называл местную меру длины, которую можно было перевести как «четыре полета стрелы, выпущенной в чистом поле». И по местным же понятиям у него уже тринадцатое «воскрешение природы от зимнего сна», совсем взрослый, однако. Во всяком случае — почти. Еще три «воскрешения», и он станет совершеннолетним, то есть может жениться и завести свою жену и хозяйство, или вступить в наследство. Но пока это не к спеху, а с Оли договорились о тренировках, которые и так проводились постоянно, но были так сказать общефизическими и проводились вместе со всей толпой. Сам Ольт уже не бегал с малой дружиной, сплавив эту обязанность на Тринвильта. А вечерами в своем сарае они проводили еще одну тренировку, только для избранных, где Ольт учил всяким специфическим вещам, залегендировав их подготовкой ниндзя. Теперь же они были направлены именно на постановку представления, которым надеялись всех поразить. Сам Ольт чувствовал себя уже вполне сносно. Сил еще было маловато, но гибкость и скорость никуда не делись.
Совещание командного состава карновской дружины продолжалось и встал вопрос о коннице. Личный состав ее наконец набрали и Бенкас всю зиму небольшими партиями пригонял для них нормальных лошадей. Обошлось это в немалую копеечку, но теперь вопрос стоял в вооружении. Пока всадники находили общий язык со своими питомцами и учились держаться в конном строю, их начальство ломало голову, чем же их вооружить. Вот не имели раньше лесовики кавалерию и потому не знали ни как она должна быть снаряжена, ни как она должна действовать и чего вообще от нее можно ожидать. Конечно многие из вояк служили и помнили еще времена, когда Эдатрон был государством, но и в те времена конница была чисто дворянской привилегией и была просто сборищем знатных фамилий и которое коней использовало в основном для передвижения и догонялок бегущей пехоты.
Никакого построения, кроме как толпой, они не знали и так беспорядочной лавой и неслись в битву. Страшное зрелище для неподготовленного человека, особенно для одинокого пехотинца в чистом поле. Все вояки однозначно высказывались в том смысле, что пехота против конницы не выдюжит. За счет этого и выигрывались битвы, и конница была в непререкаемом авторитете. Единственным утешением служило то, что конницы было мало и не в каждой битве она участвовала. Набрать достаточное количество всадников для лавы было еще той проблемой. Конечно случались и конные бои, но все опять-таки сводилось к беспорядочной рубке. Та же свалка, только на конях. Кто кого пересилит.
Никто не знал и даже представить себе не мог, что случится с конницей, если всадники нарвутся на строй пехоты, вооруженных длинными пиками. Не выработала еще местная военная наука методов борьбы с конницей, да и самой такой науки еще не было. Каждый воевал в основном как бог на душу положит. Поэтому и всадники были вооружены, кто на что горазд. Конь был скорее признаком богатства и статуса, чем необходимой боевой единицей. Имеется в виду настоящий скакун, специально выращенный только под седло для благородный задницы, свысока поглядывающий на своих заморенных низкорослых крестьянских собратьев. Спор сотников продвинулся до вооружения конников и на нем и застопорился. Одни предлагали копья и длинные мечи и тут же приводили вполне резонные доводы, другие предлагали вооружить всадников дротиками и легким мечами, приводя не менее убийственные резоны. Карно сидел молча и не вмешивался в спор. Он просто смотрел как горячатся сотники и только задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Неизвестно, сколько времени это продолжалось бы, но воевода развернул свой единственный глаз к двери, прислушался, а затем ухмыльнулся.
Тихо! — его бас, хоть и искусственно приглушенный, сразу перекрыл грызню между воинами. — Кажется я знаю, кто поможет нам решить наш спор.
Сотники в начале удивленно воззрились на своего воеводу, а затем, заметив, что он делает, тоже прислушались к закрытой двери. Там явно слышался какой-то шум. Приглушенный шепот, хихиканье наводили на мысль о детских проказах. Сотники, немного встревоженно навострившие уши, заулыбались и стали понимающе переглядываться. В какой-то миг шушуканье за дверью прекратилось совсем, а затем вдруг сменилось взрывом детского смеха и криков. Легкий топот в прихожей на мгновение прервался, открылась дверь и в столовую комнату, с лихорадочно блестящими от возбуждения глазами, вбежал Ольт. Увидев сидящую за столом столь представительную компанию, он приостановился в дверном проходе, но тут ж толчок в спину впихнул его в комнату, заставив, чтобы не упасть, волей-неволей пробежаться до стола. На его месте появилась веселая, с взлохмаченной от быстрого бега длинными волосами, Оли. Она тоже приостановилась в дверях, но затем вдруг взвизгнула и держась одной рукой за поджарую, еще по-детски худенькую попку, рванула к смеющемуся Ольту. А в дверях появился третий участник этой забавы. Ну конечно же это был Лако. Медвежата растут быстрее детей и сейчас он был уже не тем испуганным, жалобно скулящим, меховым комочком, с легкостью когда-то уместившимся на столе, а вполне себе такой упитанный юный медведь полутора лет отроду. Этакий бутуз, еще не пошедший в рост, но уже очень крепкий с явно видными в нем зачатками будущей величины и силы.
Увидев представительную компанию за столом Ольт постарался принять позу, приличествующую воину, но все его старания одним махом перечеркнула Оли, врезавшаяся ему в спину, и которая не ожидала, что напарник по играм столь резко остановится. Оба навалились на вовремя попавшийся на пути стол. Медвежонок же, увидев такую большую кампанию, столбиком присел у двери, вытянув вперед оживленно двигавшуюся туда-сюда пипку черного подвижного носа.
— Ой! Папка! — завизжала Оли, увидев Карно. — а мы думали, ты со всеми еще на площади. А мы в догонялки играем, там, где-то сзади еще должен Тринвильт быть. А что вы тут сидите? А почему вы молчите?
Карно, улыбаясь подхватил ее на руки и усадил на свои колени.
— Потому что ты не даешь нам и слова вставить. И хорошо, что вы сюда прибежали. Нам как раз Ольт нужен был.
Ольт же без церемоний схватил со стола кость с хорошим шматом мяса на ней, кинул ее Леко, который сразу же довольно заурчав, принялся за лакомство, а сам взяв из блюда еще один кусок жаренного мясо чуть ли не с таким же урчанием вгрызся в него. Услышав Карно, он кивнул головой, мол — слышу, и не переставая жевать, схватил хлебную горбушку. Сотники с веселым восхищением смотрели, как он смолотил мясо и одной рукой ухватил здоровенную ляжку какой-то крупной птицы, а другой деревянную ложку и потянулся к миске с черемшой.
— Люблю повеселиться, особенно пожрать. — между двумя укусами сообщил он смотрящим на него воинам.
— Да тебя убить легче, чем прокормить. — усмехнулся в бороду Карно. Он качал на одном колене дочку, пододвинув поближе к ней чашку с лесным медом. Но она, проигнорировав ее, и тоже показала на тазик с мясом. Постоянная физическая активность требовала соответствующей пищи, да и подсознательно обезьянничала за Ольтом. Она совала свой любопытный носик во все дела, чтобы он не делал и все старалась за ним повторить. Вот и сейчас, ухватив огромный мосол с мясом, который по большой отцовской любви выбрал и подал ей папочка, она с таким же урчанием впилась в него зубами. Ольт же, не переставая жевать, наставительно поднял обглоданную кость к потолку.
— У меня молодой растущий организм. Да еще после ранения. Мне надо много и разнообразно питаться.
Сотники во главе с воеводой рассмеялись. Не зло и насмешливо, а по-доброму, по-товарищески. Вообще отношение к мальчишке и раньше в дружине было особенное, не как к, по сути еще, малолетке. А после боя на берегу болота они вообще считали его членом своего воинского братства. Леко так вообще открыто относился к нему как к младшему брату и не дай бог кому-нибудь над ним посмеяться. Кулаки и умение ими пользоваться у него были на соответствующей высоте. Единственные, кто с ним еще мог как-то потягаться, были Карно да Кронвильт-кузнец, но те и сами могли за Ольта любому рога пообломать. Хотя никто не знал, на какие темы разговоры происходят по вечерам в каморке Ольта у него с Карно, все признавали, что в военном деле он что-то соображает. Правда относили это к тому, что Карно делится с ним своими задумками, не подозревая, что дело обстоит как раз совсем наоборот. Впрочем, обоих это устраивало как нельзя лучше, меньше слухов будет ходить. Вот и сейчас дружинники уставились на мальчишку, когда воевода, отсмеявшись и подождав, когда он дожует кусок мяса, добродушно спросил.
— А мы вот тут спорим, как нам конницу нашу вооружить. Может подскажешь что?
Вообще-то этот вопрос они с Карно уже не раз обсуждали. Воевода, до этого не имевший с конницей дел, в основном соглашался с доводами мальчишки, но еще сомневался в некоторых вопросах. Видно сейчас решил еще раз проверить свои сомнения в спорах с сотниками. Хотя со стороны это выглядело так, как будто воевода то ли в шутку, то ли всерьез решил доверить Ольту высказать свои собственные мысли.
— И что я могу подсказать таким бывалым воинам? — Ольт специально начал с небольшой лести, чтобы сотники расслабились и прониклись собственной значимостью. Они и прониклись. Сидели все из себя такие важные и добрые. И только согласно кивали головами, когда Ольт стал им излагать собственные мысли.
— Здесь ведь любому понятно, что чтобы понять, чем вооружать конников, надо понять для чего они вообще предназначены и на что они вообще способны. Задайте себе вопрос, вот что они должны делать на поле боя?
Сотники переглянулись, задумались и через пять минут в избе стоял ор и гвалт. Сотники горячились, каждый доказывая свое мнение, как и для чего они видят конницу. Постепенно отметались в сторону пустые и не приводящие ни к чему хорошему решения. Карно не вмешивался, только изредка говорил что-нибудь веское и по теме, высмеивая чье-нибудь глупое предложение, как например, когда один из сотников предложил, чтобы лошади только довозили дружинников до места битвы, а там они спешивались бы и выстраивались до боя. Воевода тут же доказал, как это глупо и нерентабельно, держать хороших скакунов только для того, чтобы возить дружинников. Для этого достаточно и одного крестьянского одра с телегой. И вместимость больше и не каждый пехотинец умеет держаться в седле. А в основном сидел молча и закармливал Оли, которая собственно говоря давно уже наелась, но ей нравилось строить из себя принцессу, и она полуиграясь, полувсерьез тыкала пальчиком то в одно, то в другое блюдо.
И откуда только набралась такого всякого. Наверно в женщинах это заложено изначально самой природой. Впрочем, могла себе позволить, баловал воеводу свою дочку. Но с другой стороны и он, и она отыгрывались сейчас за свою долгую разлуку и за ее полуголодное бесправное детство. Ольт их понимал. Лишь бы не зажралась дочурка, а то в свое время навидался он таких баб, которые вылезли из грязи в князи, благодаря своим мужьям и братьям.
У него самого вторая жена была из таких, у которой после полунищенского существованья неожиданный достаток сорвал крышу. Она презрительно кривила губы при виде его старой шестерки, с помощью которой он сделал свои первые нормальные деньги, и сама же в первое время рассекала на ней, свысока поглядывая на безлошадных друзей. До тех пор, пока они не обзавелись своей первой иномаркой. Была в ней уже тогда этакая червоточинка, и может и осталась бы такой небольшой деталькой, приносящей легкое чувство досады, если бы не большие деньги. Ее невесть откуда появившиеся уверенность в своей правоте и безаппеляционность в суждениях он поначалу принимал за капризы женщины, у которой в руках появилась возможность отыграться за все то, что она испытала, пребывая в бедности. Он думал, что звездная болезнь пройдет со временем, он и сам ею переболел в свое время и сумел себя перебороть. Но пренебрежение и презрение к другим людям как поперло из нее, так и не собиралось никуда уходить, а со временем только укреплялось. Мало того, даже на него она стала покрикивать, низведя на уровень наемных гастарбайтеров, который должен работать на ее благо и по ее указаниям. Этого он уже стерпеть не мог и ушел от нее, взяв с собой только сумку с запасными трусами и носками, оставив ей все тогдашнее немалое богатство. Она так и не поняла в чем тогда дело, недоуменно хлопая глазами и только сказала, что он еще приползет к ней назад, прося прощения. Плохо она его знала, если он и сожалел о чем-то, то только о том, что зря ухлопал столько лет своей жизни на эту пустую вздорную женщину.
Ольт смотрел на Оли и надеялся, что с ней такого не произойдет. Долгое сиротство со всеми соответствующими атрибутами дали ей хорошую прививку от подобных болезней, да и человеком она была совсем другим. И сам Карно, несмотря на всю свою любовь к дочери, не позволял ей ничего лишнего. Не тот человек, не то воспитание. Руку на дочь не поднимал, но мог так посмотреть, что она потом дня три ходила как пришибленная. Впрочем, это случалось не часто, на памяти Ольт такое случилось только один раз. Между отцом и дочкой существовало редкое для этого времени и для этих мест взаимопонимание. Разве что Истрил с Ольтом в этом могли с ними сравниться.
Пока сотники спорили, стараясь не переходить границы, да и то потому, что тогда в споре был бы только один победитель — Леко, Ольт продолжал набивать брюхо. Шутки шутками, но он и в правду рос и из худенького мальчишки все больше превращался в худощавого, но крепкого подростка, а все усиливающиеся тренировки требовали топлива. В конце концов, после долгих споров сотники остановились на том, что конница может только рубить убегающего противника и на этом военная мысль сотников и застопорила. Ольт к тому времени наконец наелся и теперь сидел, развалясь на стуле, сытый и довольный. Так что, когда вояки вновь обратили на него внимание, он был готов к плодотворному сотрудничеству.
— И че спорите, — пожал мальчишка плечами, — лучше подумайте, можно ли с коня зарубить врага кроком?
Сотники переглянулись и достали свои мечи. Измерения ни к чему не привели. Надо было провести натурные испытания. Для этого всей гурьбой вышли во двор. Нужна была лошадь, но все копытные находились в воинских конюшнях, а сотникам было невтерпеж проверить свои выкладки. Ольт сбегал в свой сарай для тренировок, благо он был недалеко, в соседнем дворе, и принес деревянные мечи для тренировок. После недолгих пререканий Леко, как самый высокий и сильный, согласился изображать коня. На плечи к нему взобрался Хуго, как сотник конной дружины и как наиболее ловкий и легкий из присутствующих, кроме конечно Ольта. Свельт Птица, Кромби Дильт и остальные дружинники были за вражескую пехоту. Беготня и рубка «вражеских пехотинцев» сразу же выявила недостаточную длину крока. Да еще и пехотинцы, разгорячившись от бега, то и дело постоянно оборачивались и тыкали своими «мечами» в беззащитного «коня». Дети же, в том числе и медвежонок, сидели на лавочке и только дружно водили глазами по несущейся туда-сюда галдящей толпе возбужденных мужчин. После того, как Хуго пару раз навернулся с шеи Леко в попытках зарубить бегущих от «конницы» сотников, все остановились обсудить недостатки вооружения конников, причем Хуго так и сидел на плечах Леко, который кажется и забыл про него. Наглядный пример как нельзя лучше сразу показал то, чего не хватает конному воину. Хорошо еще, что седло и стремена здесь уже знали. Вопли спорщиков, которые в сущности сошлись в общем мнении, но никак не могли договориться насчет частностей, на какой-то миг были прерваны появлением Тринвильта, который круглыми глазами смотрел на красных распаренных от бега, сотников, да еще и на одного из них верхом на другом. Увидев «молодого», бывалые вояки тут же послали его за Кронвильтом, с наказом притащить того, в каком бы состоянии тот не был, лишь бы мог связать хоть пару слов и мог бы помочь в их споре.
Ольт сидел спокойный, с Кронвильтом все давно уже было решено и даже заказано соответствующее оружие. Правда Ольт думал, что такой разговор произойдет попозже, но уж как получилось, так получилось, может так даже будет лучше. Обалдевший Тринвильт выскочил за ворота, а во дворе опять поднялся даже еще больший хай, чем прежде, так как Лако, из-за хихиканья детей решив, что это такая новая игра, тоже добавил свой голос в общий хор. Этот ор сразу прекратился, когда появился притащенный Тринвильтом Кронвильт. Хорошо выпивший на празднике, но все равно крепко стоящий на ногах и все отлично соображающий. Ну конечно, чтобы споить такую тушу, его надо поить не слабеньким спотыкачам, градусов двадцать пять, а водкой, причем количеством не меньше литров двух. К счастью водки здесь еще не знали, да и на празднике скорей всего все угощались совсем уже слабенькой бражкой. Так что сколько бы кузнец не выпил, этого было явно недостаточно, чтобы свалить его с ног.
С собой, узнав у Тринвильта зачем его зовут сотники, он притащил сверток. Когда он его развернул, то хай поднялся вновь, но звучали уже не угрозы, когда казалось вот-вот начнется рукопашная, а возгласы восхищения. Таких мечей еще никто не видел. Кронвильт притащил два меча. Они представляли собой удлиненное подобие крока. Чуть изогнутые, длина лезвия около восьмидесяти сантиметров и с обратной стороны заточенное только на треть, широкая чашевидная гарда, переходящая в корзину, защищавшую весь эфес. Оружие походило на скьявону, но отличалось от нее заточкой и кривизной. Ольт рассудил, что всаднику будет самое то, чтобы наносить не только уколы, но и секущие удары. Он просто соединил в одном изделии достоинства меча и сабли, воспользовавшись тем, что вокруг не было знатоков-историков, брюзжащих о достоверности и полезности. Как представлял себе, так и объяснил Кронвильту, а тот недолго думая, воплотил его мечты в жизнь. Короче новым мечом можно было колоть, благодаря изогнутому лезвию — рубить, и использовать гарду вместо своеобразного щита и кастета.
Двор погрузился в благоговейное восхищение, прерываемое иногда свистом рассекаемого воздух, когда мечи передавались из рук в руки и пробовались на замах. Ольт с Тринвильтом притащили толстые ветки, используемые малой дружиной для отработки ударов. После получасового смотра, устроенного новому оружию, сотники по одному подходили к кузнецу и выражали ему свой почет и восхищение, ну и естественно высказывались о своем желании заиметь такие же мечи. Когда каждый испробовал их в своей руке, сразу же пропало большинство вопросов, и Карно загнал умиротворенных и успокоившихся сотников в дом, чтобы закончить обсуждение. После того, как сотники посмотрели и опробовали новые мечи, все их мысли крутились вокруг них и было видно, что им невтерпеж скорее вернуться к понравившимся игрушкам и поэтому быстро решили, что конница будет вооружена такими мечами, луками и легкими копьями, чтобы колоть в спины убегающим. Так же было решено сделать пару десятков тяжело вооруженных всадников. Правда сотники не поняли, зачем они нужны, но Карно рыкнул и все согласились. И в правду, о чем здесь спорить, когда их ждут такие великолепные игрушки. В конце концов для решения таких дел есть воевода, да и Хуго не зря назначен сотником конной дружины. Вот пусть у них головы и болят. И сотники вернулись к интересной теме, обсуждению сильных и слабых сторон нового оружия и к его испытаниям.
Только Ольт довольно громко проворчал, что вот мол зря его теребили. Сами же все и решили, на что вояки ответили добрым, слегка покровительственным смехом. А по деревне неслись веселые крики и здравицы. Карновка гуляла. И гуляла еще два дня и только на третий день, когда общество, встряхнутое от повседневности возвращением Карно с дружиной, утихомирилось, все вернулось в свою колею и неспешным шагом двинулось дальше по дороге времени. Один Ольт носился по городку, решая свои большие и малые делишки. Через Карно он провел решение назначить сотником малой дружины Оли, что было до сих пор невиданным делом. Чтобы баба, да еще такая молоденькая, командовала пусть и малолетними, но воинами, такого еще не бывало, даже представить себе было трудно. Но то ли население Карновки, постоянно знакомившееся с какими-нибудь новинками, привыкло уже ко всему необычайному, то ли просто авторитет Карно сыграл здесь свою роль, но все, что вызвало это необычное назначение, это только легкое недоумение, а малая дружина так вообще приняла это как должное. Но это не значило, что свободного времени у Ольта стало больше.