Все умные разбойники давно уже поняли куда ветер дует, и кто нанялся в карновскую дружину, кто, получив положенный золотой, сел на землю. Ведь в сущности, все они были крестьянами, которых нужда заставила взяться за разбойничий кистень. Все настоящие душегубы шли в баронские дружины. Так и тут собрались мужички из одной разоренной деревеньки и пошли на большую дорогу. Где прятались эти неудачники, что не знали об изменениях, происшедших в графстве, то знали только они сами, но факт остается фактом. И как до них не дошла весть, что их барона, который оказался одним из тех, кто попал на зубок Карно, уже нету в живых, то опять-таки покрыто мраком неизвестности. Видно забурились в самую непроходимую чащу и прятались там, ничего не слыша и не видя, лишь изредка делая вылазки для добычи съестного. Кушать-то хочется, а тот, кто напал на их деревню, разорил ее подчистую, забрав даже заготовленный корм для коз. Увидев вооруженных дружинников, они просто побросали свои дубинки и попадали на колени. Со страху попутали карновцев с баронской дружиной. Наверно в душе еще радовались, что в любом случае такая полуголодная жизнь и сопутствующие им мучения тем или иным образом кончается. Но убивать их Карно не стал, только сокрушенно покачал головой над их вооружением и забрал их с собой.
Провел ревизию всего графства, выяснил, какие деревеньки еще более-менее живы, а какие уже готовятся к голодной смерти. О сборе налогов, мыслишка с которой Карно и шел в этот поход, больше и не помышлялось. Скорее тут надо было думать, как бы население графства и вовсе не вымерло. Кое где в деревнях оставались от трех до пяти семей, не имеющих шансов дожить до зимы. Лица карновских дружинников каменели в бессильной ярости, глядя на такую нищету. Они-то стали уже подзабывать о таком, живя в сытой и довольной Карновке. Посмотрели, чем и как живо население графства и потом уже прямым ходом домой и только домой. Соскучились малость по нормальной жизни.
Самому Ольту ничем таким примечательным зима не запомнилась. Разве только тем, что мужики на ближайшей сопочке устроили ледяную горку для покатушек детворе, да и сами не брезговали скатиться пару раз для веселья, причем всей семьей, с женами и детишками. Ольт тогда «изобрел» самые обыкновенные санки. А то местные катались на старых шкурах. Вместимость может и побольше, да вот скорость и управляемость местных фанатов бобслея была никудышней. А через неделю уже в каждом дворе появились низенькие лавочки на лыжах-полозьях. Полезной оказалась придумка, особенно для охотников, которые со снегопадом отправились на зимний промысел зверя. Удобно охотничье снаряжение тащить, да и добычу домой отволакивать. А то раньше все волокушей обходились. Вот так на голом месте и сам, того не желая, напрогресствовал. Ольт тоже сходил на охоту, не столько ради шкур, сколько для того, чтобы лишний раз потренироваться в стрельбе из лука. Понравилось. А там и Карно вернулся. Причем подоспел как раз к празднику окончания зимы.
Уже лет пятнадцать, как этот праздник не справлялся, но жители Карновки его возродили. Так что у Карно был повод радоваться вдвойне. Все, что было задумано, то было им со всей старательностью и рачительностью настоящего хозяина исполнено. Очень помогла деревенская почта. Откуда и как крестьяне какого-нибудь медвежьего угла узнавали о том, что творится в графстве, то точно неизвестно. Но то, что воеводу Карно Черномора уже знали и ждали во всех деревнях графства, то известно было доподлинно. Везде его встречали, без всяких сомнений и колебаний, именно как хозяина. Но и новый владетель не оплошал. Вместе с ним, в рейде участвовал продовольственный обоз, под руководством Кромбо Дильта и состоящий из пятнадцати саней, загруженных в основном зерном, картофелем и кой какими теплыми вещами. Картошки было не очень много. В основном она развозилась, чтобы показать людям, что это такое и как ее употреблять, а массовые посадки ожидались в следующем году. Главное, чтобы люди знали, а то до этого крестьяне относились к картофелю, как к господскому баловству и не то, что на знали, как ее есть, но и не видели воочию, как она растет и поэтому даже не покупали ее. Для этих целей войсковой повар в каждой деревне готовил обед в двух больших пяти ведерных котлах, один из которых скармливался крестьянам. И тут же воины-обозники объясняли, как картошку сажать и как за ней ухаживать.
Раздавали самым нуждающимся теплую одежду и зерно. Понятно, что всех облагодельствовать не получится, но такой задачи и не ставилось. Лишь бы никто не умер с голоду и от холода в ближайшее время. Кромбо вел учет по деревням: количество семей без кормильцев, сколько семей не надеются пережить зиму, сколько вообще едоков, не могущих прокормить себя. Всех нуждающихся вносили в списки, этот список выдавался старосте и обязывал его снарядить обоз в Карновку и там по этим спискам получить все необходимое, благо Брано был предупрежден. Короче работенка была еще та, тем более что поначалу дружинники вели себя как-то растерянно и иногда просто не знали, что делать и как себя вести.
Всю жизнь жить с меча, брать, ничего не давая взамен, кроме возможности жить — это было по-воински. А тут вдруг — раздавать, просто раздавать, ничего не требуя и не прося. Непривычно, непривычно и приятно, когда тебе искренно благодарят люди, которые уже свыклись с ожиданием смерти. Многие вояки, который пришли в дружину просто заработать, призадумались. Так что обратно в Карновку полусотня вернулась с кардинально переменившимися взглядами на народ, армию и свое личное место в этом мире.
Встретили дружину, о приходе которой жители Карновки были оповещены заранее дозорной службой, торжественно, с почетом и народными гуляниями. На площади и близлежащих улицах были расставлены накрытые столы с чашками, плошками и кружками, заполненные тем, что не требовало подогрева. А горячее ожидало своего часа и томилось в огромных котлах на разведенных чуть в стороне от готовящегося пиршества кострах. Там же над углями вертелись туши баранов, свиней и как венец всего этого праздника желудка на самом большом вертеле красовалась и капала жиром в шипящий огонь туша целого быка. Тут и там стояли различные качели, карусели и помосты, на которых приехавшие со всей провинции потешники, давали свои представления. Короче, к двойному празднику Брано и жители городка подготовились вполне достойно.
Карно с дружиной встречали как графа и владетеля всех окрестных земель, впрочем, по факту он им и был. Все уже были в курсе дел дружины, возглавляемой им, поэтому восхвалений он получил столько, что хватило бы на троих графов. Причем они были произнесены искренне и от чистого сердца. Свою долю почестей получила и бывшая с ним полусотня, и Дильт со своими обозниками и даже кучка испуганно толпящихся за их спинами вдов и сирот, которых Карно притащил с собой, так как оставлять их в родных деревнях, это означало оставить их на голодную смерть.
Кто по-настоящему был огорчен такой встречей, так это пленные разбойники, которые решили, что весь этот шум по их головы и народ собрался смотреть на казнь. Впрочем, по поведению и разговорам окружающих они быстро поняли, что к чему, тем более, что дружинники сразу же отвели их в тюрьму. Да-да, и такое строение появилось в Карновке, когда несколько недавно приезжих мужиков напились пива в трактире у Вьюна и не захотели платить. Ну вот не было у них денег, а выпить хотелось очень. Кончилось все тем, что мужиков повязали и Брано, по совету Ольта, определил им по седьмице штрафных работ, которые заключались в чистке уборных по Карновке. Но пришлось срочно строить тюрьму, благо бревна были заготовлены. Так что теперь в Карновке, как в любом уважающем себя поселении, была и своя «холодная», которая состояла из двух камер — общей и одиночки. В основном в остроге, как сразу же окрестили местные тюрьму, обитали пьяницы и дебоширы, отрабатывая свой хлеб на работах по благоустройству и процветанию Карновки.
После торжественной части по встрече своих воинов, когда Брано от лица встречающих и Карно от лица встречаемых отбарабанили по положенной им речи, началась неофициальная сторона знаменательного события, когда все перемешались в радостных разговорах и обнимашках. Ну а затем конечно — за стол. Гуляли, как обычно три дня, причем даже ночью по городку ходили толпами и горланили песни все никак не хотевшие униматься жители Карновки. Зима же вокруг. Осенние работы давно уже закончены и даже позабыты за давностью, а весенние еще не начались. Для крестьян, которые были основным населением городка, самое раздолье. Весна уже не за горами, потом начнется тяжелый беспросветный труд, вот и спешили трудяги нагуляться впрок.
Но это не касалось дружины, служба должна идти независимо от времен года, и естественно ее верхушки. Поэтому уже на второй день Карно и все сотники собрались в доме воеводы. Вояки натаскали с общинного стола блюда и закуски, так что стол несколько беспорядочно был завален кусками мяса и караваями хлеба, плошками с соленой черемшой и медом, лесными ягодами и орехами, и прочими таежными дарами и все это безобразие венчала бычья нога, преподнесенная воеводе крестьянами Карновки. Такое обилие еды, да еще в конце зимы, было когда-то невероятной картиной для местных, а сейчас смотрелось вполне обыденно и никто не глотал голодную слюну и тем более не нормировал съеденное. И такое сегодня творилось в каждом доме Карновки. Ольту и Карно было чем гордиться. Крестьяне всего графства в этот год были избавлены стараниями этой парочки от голода и холода. Может кто-то в глухой деревушке и ел похлебку из зерна, заправленную только каплей маслица, но он ел. В прежние времена он питался бы корой с деревьев, если бы уже не сложил зубы на полку. А наступивший уже новый год обещал быть совсем уже сытным, так как воевода обещал дать зерна под посадку и картофеля, этой новомодной забавы богатых людей. Как водится, в кампании настоящих мужчин в начале трапезы все налили по хорошей кружке спотыкача и выпили. Затем хорошо подчистили все то, что лежало на столе. Когда в первом приближении пригасили чувство голода, Карно отставил в сторону кувшин со спиртным и отодвинул от себя тарелку с мясным ассорти. Пятеро сотников последовали примеру своего воеводы. Да, пока воевода гулял где-то по просторам графства, в карновской дружине стало на одну сотню больше и обозная полусотня возросла до полноценной сотни. Соответственно и Кромбильт Дильт вырос до сотника. С его представленья и начал Карно совет. Заодно был представлен и сотник новой четвертой сотни Пинто Лесовик. Всем они были хорошо знакомы, и воевода просто представил их в новом качестве.
Покончив с формальностями, перешли к делам насущным. Сотники доложили о количестве наличного состава, о вооружении. Тут стоит сказать, что слово «десяток» или «сотня» не было обозначением числа воинов, находящихся в данном образовании. Например, в десятке могло быть и восемь человек и двенадцать. Это же касалось и сотни. Эти слова просто обозначали подразделение. Как уж там внутри них поделятся воины по специализации, то пусть голова болит у самих десятников и сотников.
Обычно десяток состоял из трех тяжелых пехотинца-копейщика, вооруженных длинными увесистыми пиками и большими ростовыми щитами, при желании полностью укрывавшим воина своей защитой, три мечника, имеющих на вооружении мечи типа каролингских, слизанными Ольтом из своей памяти, и щиты поменьше, чем у копейщиков, но тоже вполне достойными, чтобы встать с ними в стенку. Ну и как вишенка на торте эту своеобразную пирамиду венчали четыре лучника, совмещающих в себе еще и функции легкой пехоты. У них были легкие кулачные щиты, с которыми в строю делать было нечего, но он идеально подходили для индивидуального боя и не мешал действовать луком, основным оружием этого рода войск. Для ближнего боя они носили кроки, это изделие местного военного гения.
Крок представлял из себя широкое, хищно изогнутое, лезвие с односторонней заточкой длиной сантиметров пятьдесят-шестьдесят. Наверно ближе всего к нему подошло бы сравнение с абордажной саблей, но все-таки это был меч с широкой, закрывающей весь кулак гардой, и которым можно было наносить как рубящие удары, так и колющие. Незаменимое оружие для ближнего боя. Кстати, кроки висели и на поясах копейщиков и мечников, как второе оружие. Еще все воины имели на вооружении по три пилума, дротика для метания с длинным тонким наконечником из сырого железа. Такой дротик мог пронзить врага, незащищенного тяжелым доспехом или попадая в щит, висел и оттягивал его к низу, не давая врагу толком обороняться.
Впрочем, этот мир еще не знал, что такое рыцарские латы. Верхом военной мысли было кожаный доспех, усиленный в наиболее опасных для жизни местах железными пластинами, да и то только у знатных дворян. Так что карновский дружинник в своем кожаном доспехе, обшитом железом спереди и сзади, по оснащению тянул как минимум на барона, а если взять еще и вооружение, то выглядел вообще местной машиной смерти. Не было в этом мире еще так много железа.
Если в десятке появлялась лишняя боевая единица, то десятник сам смотрел, куда ее пристроить, чаще всего исходя из личных пристрастий воина. В основном сотни были обеспечены вооружением, немного не хватало кроков для копейщиков, но это было не критично, а также щитов для них же. Оружие ковалось, уж чего-чего, а металла в Карновке хватало. Таким образом в городке, в который превратилось бывшее поселение разбойников, вооружение своей дружины стало основным направлением. За него хорошо платили и власти, и сами воины. Поэтому Карновка все больше и больше превращалась в город оружейников и даже появились свои специализации и отрасли. Так образовались целых шесть семейств, которые делали щиты.
Конечно тут не обошлось без одного шустрого мальчишки. У Ольта просто сердце кровью обливалось, когда он видел местные убожества, называемые щитами, но как-то все было недосуг, а тут вынужденное безделье просто заставило его взяться за вооружение вплотную. Ну и конечно щитам он тоже уделил внимание. Для этого ему пришлось познакомиться с семьей бочаров, которая когда-то была выкуплена Бенкасом в Узелке. Надо сказать, что продукция их была востребована в Карновке, но много ли надо времени, чтобы насытить рынок пусть и большой, но деревни. Что-то еще уходило, что-то покупали приезжие, но застой в делах уже маячил на горизонте. И тут появился этот змей-искуситель в оболочке серьезного мальчишки и предложил им делать щиты. С одной стороны, где они — бочки и где щиты, но мальчишка был деловит и настроен решительно, хотя если бы не близость к Карно, о которой не знал только слепой и глухой, то еще неизвестно, как долго бы он летел от пинка в тощий мальчишеский зад, но скрепя сердце глава семьи согласился изготовить один щит по чертежам Ольта. Так и договорились, от Ольта рисунок щита, от мужика материал и работа. Прибыль пополам. Честно говоря, плевал Ольт на прибыль, но, во-первых, он всегда придерживался принципа, что любой труд должен быть оплачен, а во-вторых должен же он как-то заинтересовать и расшевелить этих мужиков-тугодумов.
Что представляли из себя щиты до того, как за них взялся Ольт? Три, редко четыре, трех-четырех сантиметровых доски, вырезанных из дуба или вяза и сколоченных вместе. А там уже что получилось, то и получилось, как по размерам, так и по весу. Тяжелое и довольно неповоротливое изделие, при удачном попадании мечом или топором вдоль волокон древесины, раскалывающееся пополам. Таким щитом можно было кое как прикрыться от стрел и использовать в бою, как прикрытие от ударов мечом. Но ведь при умелом использовании щит — это еще и оружие, которое тоже можно и нужно использовать при умелом владении. Ольт показал на рисунке, как складывать тонкие деревянные пластины, как соединять слои между собой, строго соблюдая направление волокон древесины, как придавать форму и где, и как устанавливать умбон. Получалось что-то вроде многослойной фанеры. По краям, чтобы изделие не расползалось, оно оббивалось по краям железной или медной полоской. Такой щит не только выбрасывался после первого же боя, как зачастую поступали местные воины, но и выдерживал тяжелую схватку и даже поддавался ремонту, после которого был опять готов к бою.
Короче первые три щита, один скутум, один средний и один баклер, он купил сам, естественно за вычетом своей выгоды и притащил их домой. Три дня они с Леко, которого тоже из-за незаживших ранений не взяли в поход по графству, тренировались дома во дворе, чтобы убедиться в надежности нового щита. В напарники ему Ольт поставил Тринвильта, который был в курсе происходящего. Через три дня были готовы еще три щита, а вояки научились не только прикрываться, но и нападать, зачастую действуя одним только щитом. Конечно до полного владения искусством защиты им было, как до луны пешком, но какие-то основы они получили. Что и доказали, когда притащили все хозяйство на тренировочный полигон дружины. Там как раз проводила строевые занятия третья сотня.
Узнав о новых щитах, им выделили один десяток, отправленных на испытание новых щитов Хуго Ножом, сотником, который в тот день командовал на полигоне. Ольт не вмешивался в сам показ нового девайса, только смотрел. Ему в самом деле было интересно, ведь одно дело знать что-то в теории, и совсем другое видеть это что-то воочию. Тем более интерес был далеко не академический, а самый что ни есть практический, так как пользоваться новым щитом придется и самому, причем в самом настоящем бою. В начале Леко и Тринвильт встали плечом к плечу и закрылись башенными щитами — скутумами. Против них встали четверо лучников, но парочка опустила щиты на землю и полностью спряталась за ними, что было честно говоря нелегко для двух не самых маленьких воинов. Каждый лучник выпустил по пять стрел без наконечников, они старались попасть в незащищенные места, но таковых не оказалось. Затем, договорившись, что атаковать будут друг друга только с фронта, на новоявленных испытателей пошла в атаку шестерка воинов, трое с пиками без наконечников и трое с деревянными мечами. Пилумов кидать не стали, а сразу пошли в ближний бой. Леко с напарником подняли щиты и пошли навстречу, причем с каждым шагом все убыстряя свой ход. Противоборствующие им воины не ожидали такого и замешкались, копья их соскользнули куда-то вбок с округлых боков скутумов, которые тут же с разбега в них врезались. Сразу двое дружинников от удара полетели на землю, а остальные старались достать противников, который как за крепостной стеной прятался за своей защитой, да еще и огрызался оттуда и довольно эффективно. После десяти минут бесполезного махания деревяшками признали ничью, хотя Ольт считал, что Леко с Трини выиграли уже только потому, что целых десять минут продержались против более многочисленного противника.
Ну а потом были испытания на прочность. Подвесили старые и новые щиты на вкопанные торчком бревна, которых на тренировочной площадке было достаточно много и которые служили тренажерами для отработки ударов, и стали лупасить по ним со всей силы уже боевым оружием. Ольт подождал, когда старые щиты разлетятся в щепки и остановил испытания. Новые щиты потрепанные, но в достаточно целом виде, испытатели утащили с собой. Ольт был доволен. Его вполне устроил результат произведенных испытаний. Но в мастерской мастера-щитовика, как теперь отныне громко называли бывшего бочара, следовало еще раз осмотреть нанесенные повреждения, определить их характер. Короче работы было еще не просто много, а очень даже до фига. Постепенно к первопроходцам присоединились и остальные бочары, оставив основной заработок, как побочный, и в плотную занялись щитами. Среди них появился даже один кузнец, который по квалификации не дотягивал до мастера-оружейника, но его мастерства вполне хватало делать умбоны и железную окантовку для щитов, которые набирали всю большую популярность.
Особенно, когда через месяц тренировок Леко с Тринвильтом провели показательные выступления. Больше всего всех впечатлили упражнения со средним щитом, которыми предполагалось вооружить меченосцев, когда в ряды воинов вначале крутящимся диском влетает щит, а вслед за ним в образовавшуюся прореху врывается воин со скутумом, просто и незатейливо тараня и сбивая с ног всех, попавшихся на пути. И это были самые безобидные фокусы со щитом. Остальные трюки Тринвильт с Леко показывали индивидуально один на один, особенно бой со щитом, но без меча, для лучшего исполнения и контроля над собой. И все равно несколько человек не досчитались потом зубов, но никто не обижался, наоборот старались быстрее перенять новые приемы, которые дадут лишний шанс выиграть битву, а значит остаться в живых.
А когда Леко с Тринвильтом устроили показательный бой с баклерами и кроками в руках, то сбежалась чуть ли не вся Карновка. Чем не цирк? Короткие, слегка изогнутые, мечи позволяли фехтовать, а не тупо рубиться тяжелым железом, а баклеры расширяли диапазон действий бойца, позволяя пускать в ход острый умбон или удар ребром щита в голову, как большим и эффективным кастетом. Легкое вооружение и немалая выносливость бойцов позволяли им прыгать, бегать, кувыркаться, наносить неожиданные удары ногами и самим тут же уходить от встречных ударов. Этот бой Ольт ставил именно, как показательное выступление, то что не обязательно, но к чему следует стремиться, и просто показать, в основном остальным дружинникам, на что способен человек вооруженный хорошим оружием, а то до многих воинов до сих пор не доходило, что новое — это не обязательно плохо и бой — это не просто так, кто дольше простоит под градом ударов и кто посильнее ударит. Нет, конечно, это тоже имело значение, но главное — это искусство боя. И Леко с Тринвильтом это показали. Длилась их показательная схватка около пятнадцати минут, чего в реальном бою конечно же быть не могло, но впечатлений и размышлений оставила надолго. Просто каждый из бойцов показывал все, что сумел выучить за столь короткий срок, и так как оба они были ну очень хорошими бойцами, то и показать смогли немало. Воины дружины были настолько впечатлены увиденным, что мастера оказались засыпанными заказами. Удивила Ольта Оли, которая ходила после выступления Леко с Тринвильтом задумчивая и непривычно тихая, а ближе к вечеру заявила Ольту со всей своей девичьей непосредственностью.
— Я тоже хочу показательные выступления.
— Не понял.
— Хочу, как Леко с Тринвильтом уметь. И выступать хочу, чтобы все видели.
Ольт с интересом смотрел на девчонку. Надо же сколько тщеславия в этом гибком вертком теле. И почему он думал, что у девочек это проявляется по-другому? Правильно Карно говорил — пацан с …, короче с девчачьим внешним половым признаком. Это хорошо еще, что грудь пока не выросла, а так пацан пацаном. И одевается соответственно, признавая платья только в торжественных случаях. И ведь не отстанет теперь.
— Хорошо, будут тебе показательные выступления, только уговор — не плакать потом.
Девчонка на это только фыркнула. Ну да, она может заплакать, да и то от бессилия, но просить пощады… Это не к ней.
— И еще одно, выступление будем делать к празднику окончания посева. Так что времени у тебя где-то около двух месяцев есть.