— И что мы собираемся делать?
— Я пойду к Железному. Буду его просить, мой сын не виноват в том, в чем его обвиняют. Он его отпустит…
— Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Железному нужны деньги, он поэтому и взял Строкиса, чтобы ты сам к нему пришел. А дальше будет простой шантаж, он пытками сына будет вымогать у тебя деньги, все деньги. А когда он возьмет все, тебя и сына найдут убитыми, например, при попытке к бегству или тебя уберут повстанцы за предательство. Найдут, как подать, главное, что свидетелей никто в живых не оставит. Никому не нужны живые свидетели их махинаций. И я думаю ты у него не последний. Просто ты в Узелке самый богатый. А покончив с тобой управляющий с сотником возьмутся за всех остальных.
— Но что тогда делать, как спасти Строкиса? — прошептал Бенкас пересохшими губами. Он понимал, что Ольт прав, но надо было что-то делать, куда-то бежать, что-то предпринять и не знал — что.
— Что делать, что делать… — проворчал Ольт. Он уже все решил, осталось только согласовать действия. — Ты пойдешь к Железному, к этому Бах…, Бух…Короче к этому Бухарику.
— Бухенбильту. Но ты же сам только что сказал…
— Дослушай пожалуйста и не перебивай, если хочешь спасти сына. Все вопросы потом, хорошо?
— Я понял, я слушаю.
— Вот и славно. — как всегда в таких случаях из недр Ольта вылез циничный старикашка и начал командовать. — Значит идешь к этому Бухому Болту и говоришь, чтобы он отпустил сына, поплачешься там, чтоб все было натурально, и чтобы он поверил. И скажешь, что ради спасения сына готов сказать, где находятся настоящие повстанцы.
— А если он спросит, откуда я это знаю?
Хе-хе, правильный вопрос. Скажешь, что повстанцы тебя тоже шантажируют и требуют денег, а то мол убьют твоего сына. Мол они не знают, что сын у него. Этот Бухарь — такое дерьмо, что поверит в любую гадость про повстанцев, потому что сам такой. И Строкиса он пока трогать не станет, чтобы держать на крючке и тебя и этих повстанцев.
— Это конечно радует, но где мы возьмем повстанцев?
— А мы — кто? Перед тобой самые лучшие, довольно упитанные, в самом расцвете сил, повстанцы Эдатрона.
— Э-э-э, я ничего не пойму. Вы готовы отдаться в руки этого живодера ради моего сына? Но ведь он может взять вас и не отпустить моего сына.
— Правильно мыслишь. Поэтому никто не собирается сдаваться. Мы его уничтожим и потом уже спокойно освободим Строкиса.
— Вы? — Бенкас оглядел оставшуюся троицу лесовиков, одного воина и двух мальчишек. — Я конечно ничего не могу сказать про уважаемого Леко, но двое малолетних воинов…
Это он еще мягко сказал, не желая обижать гостей. По местным меркам Ольт с Серьгой не тянули не то, что на, как тактично выразился Бенкас, «малолетних воинов», они вообще не были воинами во всех смыслах. Ольта так и тянуло еще покуражиться, но он взглянул на измученное лицо пожилого человека и ощутил укол совести. А людей горе, а он тут ерундой занимается.
— Бенкас, Лейстрил, успокойтесь. Я сейчас не знаю, как у нас получится, но уверяю, что мы все сделаем для спасения Строкиса. Вы верите мне?
— Да, да… Но как вы сможете…
— Бенкас, я же сказал — не волнуйся. Этому железному дровосеку скажешь, что повстанцы прячутся в хижине рыбака. Сколько он с собой людей приведет, как думаешь?
— Смотря сколько повстанцев я укажу.
— Ну скажем — двое.
— Тогда думаю возьмет свой десяток. Остальных привлечь — это лишние трудности, могут плюнуть и не пойти, а на двух человек и десятка хватит. А этот десяток у него вместо цепных псов, такие же гады, злые и размером побольше.
— Вот и хорошо. Леко, Серьга, слышали? Бьем всех, никого не жалеем. — те только кивнули головами. Все правильно, незачем лишние слова, когда все ясно. — Давай, Бенкас, вперед к железному бухарику с доносом.
Троица лесовиков скрылась в переулке и не видела каким горестным взглядом проводил их Бенкас. Он их уже похоронил, людей, которые ради фактически незнакомого им парнишки пошли на смерть. Совсем сумасшедшие, эти лесовики. Обозвать их тупыми ему совесть не позволила. Он покачал головой и отправился к казармам. Лихая троица тем временем располагалась внутри и возле хижины. Серьга скрылся за соседней лачугой, а Леко с Ольтом вошли вовнутрь. Вся засада строилась на том, что брать их придут мечники, причем бездоспешные. Ну кто же всерьез примет двух лесных бродяг-крестьян, причем один из них мальчишка. Пусть даже они гордо именуют себя повстанцами. И не важно, что один вроде как с мечом. Даже пятерых бы хватило с лихвой, чтобы заломать лесного увальня.
Видно Бенкас плакался очень натурально, потому что через час группа карателей уже подходила к хижине рыбака. Как он и говорил, прибыл только десяток воинов и то половина пришла только за компанию, поразвлечься за счет деревенских. Доспехов естественно никто не одел, даже щиты не взяли. Леко с Ольтом сидели внутри хижины и спорили. Мальчишка предлагал заманить сколько можно в комнату и здесь их тихонько перерезать, потом еще заманить… Ну и так далее, на сколько у этих воинов хватит ума и терпения. Леко же возражал, что ему как воину претит такое, бандитское по сути, решение проблемы и предлагал выйти и порубать всех в капусту. Это нервировало Ольта, когда же он выбьет из них это дурацкое чувство о честном бое.
— Да пойми ты, дубовая башка, что их там десяток, ты понимаешь — де-ся-ток! А вдруг не ты их, а они тебя?
— Ну чтож, я умру героем. — Леко был невозмутим, как самурай.
— Блин! Да лучше пусть они умрут, как герои! Нам еще Строкиса спасать, а он тут в благородство играет! — Ольт был зол, как бойцовый петух, которого заперли в клетке.
В это время к дверям хижины подошли трое из десятка, как раз двое на мужчину, а на мальчишку и одного хватит. Прислушались к доносившимся изнутри звукам. Тонкий мальчишеский голос что-то горячо и нервно доказывал, а в ответ изредка доносился мужской рык. Десятник усмехнулся в густые висячие усы, эти крестьяне как бабы, не могут без скандала решить ни одного вопроса, и стукнул кулаком в хлипкую дверь.