Ольт прижался к ее боку и только вздохнул. Ему и в правду было немного не по себе, и он не знал, как объяснить матери то, что было на его душе. А она, видно вспомнив что-то свое, тоже грустно улыбнулась и больше ни о чем не спрашивала. Тут из ворот выскочила Оли и уже открыла рот, но затем, видно почувствовав их настроение, молча прислонилась к Истрил с другого бока, тоже подстраиваясь под руку. Та обняла и ее и так их и застал Карно. От него пахло настоящим вином, которое купцы привозили с далекого Юга и стоило оно бешеных денег, и которое Вьюн специально купил один бочонок для такого случая, но пьян он не был. Просто немного выпившим, как говорится — для настроения.
— И что это мы сидим такие грустные, как будто горем убитые? Народ вон как веселится.
Ну насчет «горем убитые» он конечно преувеличил, но настроение уловил точно. Ольт давно уже знал, что внешность туповатого звероподобного громилы далеко не соответствует действительности. Впрочем, этот факт успел дойти даже до последнего дружинника.
— Веселится, — вздохнул Ольт и высвободился из-под руки Истрил, — а после праздника мы пойдем в поход и сколько воинов могут не вернуться назад.
— Тю! Время ли сейчас об этом думать? — Карно все еще улыбался, но из единственного глаза уже ушла хмель. — То — доля воина, погибнуть в бою.
— Ты понимаешь, что это не просто бой. Стеодр не оставит это просто так, когда узнает, что мы выбили всех его баронов. Он попросит помощи у других графов, надо будет, обратится к руководству Северного Союза, а это война. Война на уничтожение. Доделают то, что не сделали пятнадцать лет назад. И тогда все эти веселящиеся люди будут мертвецами.
Карно тоже уселся на скамейку, благо она была достаточно длинна.
— Понимаю конечно. Но так, как мы живем, тоже уже нельзя. За столько лет даже до последних трусов и приспособленцев дошло, что сколько не виляй хвостом, все равно рано или поздно отрубят по самую шею. Терпеть дальше — уже просто некуда.
— Но начинать войну сейчас еще рано. Народ не обучен, разрознен, нас просто раздавят, как и предыдущие восстания. Эх, нам бы еще лет пять.
— Так придумай что-нибудь. Как нам отодвинуть войну.
— Ольти, ты же умный, ты же придумаешь что-нибудь!? — неожиданно вмешалась Оли, до этого сидевшая молча и только переводя внимательный взгляд с отца на названного брата. — Ну пожалуйста!
Истрил промолчала, но Ольт не сомневался, что уж она-то не упустила ни слова из произошедшего разговора. Она все так же улыбалась, глядя на своего сына. Ольт понял, что она молчит не от того, что ей нечего сказать, а просто уверена, что ее сын сделает правильный выбор и обязательно найдет выход. И эта слепая вера в него что-то задела в душе старого, прошедшего Крым и рым, циника.
— Ну конечно, куда же я денусь? Что-нибудь придумаю. О-хо-хо. — ворчливо отозвался Ольт, старчески покряхтел и машинально ухватился за поясницу, разгибаясь. И хотя никакой боли он не чувствовал уже давно, но непреодолимая тяжесть ответственности за этих простодушных до наивности людей кажется придавила к самой земле. — К бесам лесным эти думы. Будет день — будет и пища. Оли, ты качалась на качелях? Нет? О, ты много потеряла. Побежали?
Глава 6
Полусотник Леко Большой ехал верхом на лошади в середине строя. Почему именно так — объяснил, показал и доказал сам воевода на «штабных учениях». Леко был еще слишком молод, чтобы застать большую войну, но он компенсировал это тем, что как только достиг совершеннолетия, сразу же записался в охрану каравана одного купца, жившего в одном с ним графстве. Тот без долгих разговоров принял к себе рослого не по годам парня. В пятнадцать лет он уже был ростом со взрослого мужика, а по силе даже превосходил многих. Не хватало только умений и опыта, но это — дело наживное. В сопровождении караванов он провел почти три года, вырос до двух метров, научился сносно махать мечом и копьем, дорос до десятника, набрался опыта и потребовал у своего работодателя повышения оклада, так как он давно уже перестал быть тем недорослем, не знающим толком с какой стороны браться за меч.
Почему-то больших сильных людей часто принимают за туповатых и медлительных увальней и считают, что их можно легко обвести вокруг пальца и безнаказанно на них ездить. Ну он может и не был слишком большого ума, но обладал хитрость и крестьянской сметкой, но наниматель этого сразу не понял, а потом стало уже поздно. Не слушая вполне справедливых требований наемника, он стал обвинять не по годам наглого воина в черной неблагодарности, а в конце и вообще сказал, что стоит проверить, а не подстраивает ли молодой десятник сам те нечастые нападения на его караваны, чтобы потом получить премиальные. Не стоило ему этого говорить. Воинская честь, в которую входило и понятие личной честности, не позволила оставить эти высказывания просто так, в чем купец и убедился, потеряв все зубы и одно ухо.
Ему следовало благодарить судьбу и Единого за то, что он вообще остался жив и еще легко отделался. Ибо к тому времени Леко уже знал, что обладает неимоверной силой и может убить человека одним ударом. Но помимо этого у него еще был и по-крестьянски изворотливый ум и он-то вовремя подсказал, что убийство купца не совсем благоприятно скажется на его репутации. Так что с нанимателем он расстался вполне мирно, отсыпав из кошелька валявшегося в беспамятстве торгаша справедливую, по его мнению, сумму, которая вполне компенсировала его долгие ночные дежурства и однообразную еду на протяжении пяти лет.
Последующие два года наемничества не принесли его мятежной душе удовлетворения. Ну вот хотелось ему чего-то большего, чем кратковременные небольшие заказы и долгие дни ожидания следующего. Ну и не последнюю роль играл и шкурный вопрос. Тех денег, что он получал едва хватало, чтобы обеспечить пропитание без изысков в промежутках между заказами и пару раз в месяц сходить к шлюхам. На что-то большее, как например хорошее оружие или доспех, средств уже не хватало. А ведь так хотелось. Как не хотелось менять нищую свободу на гарантированный кусок хлеба в какой-нибудь баронской дружине, но жизнь заставила. Так и привела его извилистая тропа наемника в деревню Карновка. В начале он с насмешкой смотрел на деревенскую дружину, среди которой настоящих воинов было раз-два и обчелся. Да и одноглазый воевода не вызывал в нем доверия. Ну как скажите деревенский староста может что-то понимать в воинском искусстве и чему он может научить? Удерживало его в дружине только бесплатное питание и нормальное, даже по сравнению с графской дружиной, денежное довольствие. Так что он решил, что от добра добро не ищут и стоит перекантоваться в этой деревне и поднакопить пока подкожный жирок, а потом найдет куда податься.
Наверно с неделю Леко пребывал в счастливом неведении, считая себя самым крутым петухом в местном курятнике. А потом как-то вечером, когда все отдыхали после трудового дня, воевода позвал его на полянку, которых было множество в окрестном лесу. Грудная клетка Леко, словно гигантские мехи, вздулась и с шумом опала от грустного вздоха. До сих пор он с сожалением вспоминал о том, как тогда себя повел и что из этого получилось. В начале воевода предложил сразиться на мечах. Леко согласился. А что, дурное дело не хитрое — бери подлиньше и бей посильнее и тут уж у кого и на сколько сил хватит. Но оказалось, что есть такое понятие, как фехтование.
Огромный лом, который сам Леко называл своим мечом, но казавшийся в его лапищах палочкой, со свистом резал воздух, иногда с легким звенящим звуком скользя по подставляемой изредка плашмя полосе металла в руках противника и все никак не мог того даже задеть. С другими соперниками схватки обычно кончались быстро, меч в меч, так что у противника отсыхали руки и затем той закорючкой, в которую превращались мечи после такой рубки, завершающий удар. Но тут противник попался ловкий и верткий и Леко уже был готов к долгому упорному бою, ничего страшного, он мог в таком темпе махать своей железкой и полчаса, и час, но видно самого Карно такое не устраивало и он, минут через десять поняв, что из себя представляет противник, просто перерубил меч Леко возле самой гарды и приставил свой к могучей шее. Впрочем, сам Леко на это не обратил внимания. Он с изумлением смотрел на обрубок в своих руках и не мог поверить своим глазам. Это было его первым потрясением.
Вторым стало, причем в буквальном смысле, то, когда воевода предложил бороться. И тут Леко решил, что отыграется за издевательство над собой и своим мечом. Он не знал никаких хитрых уверток и приемов. Обычно он просто и незатейливо хватал противника и сжимал его в своих крепких объятиях. Но привычно протянутая к шее соперника правая рука схватила воздух, и какая-то непреодолимая сила вдруг потянула его вниз. А затем он на мгновение увидел свои ноги на фоне голубого неба и тут же могучий удар о землю сотряс все его тело. Падать он тоже не умел, поэтому приложился к планете плотно всей своей много килограммовой тушей, что на какое-то время выбило из него дух. Он лежал на зеленой травке, не в силах вздохнуть, и не верил собственным ощущениям. Мозг никак не мог воспринять, что его, непобедимого борца во всех поединках, победили, причем не в долгой упорной схватке, а так, походя, будто он какой-нибудь несмышленый дятел. Так в воинской среде называли молодых неопытных воинов. Мол стучит громко, но сам больше ни на что не способен, как на пустой шум. Откуда ему было знать, что Ольт показал Карно немало приемов дзюдо, когда тот один раз застал мелкого, когда тот лихо кидал мешок с песком в полтора раза тяжелее его самого и воеводе так понравилась эта картина, что он потребовал и его научить чему-нибудь подобному.
Ольт вначале поломался, но затем, подумав, согласился, что несколько приемов для общего развития не помешают. Из всего богатого разнообразия арсенала дзюдо и самбо, предоставленного Ольтом на выбор, Карно пришлись по вкусу различные броски через плечо и через бедро, отбросив в сторону всякие подсечки и подножки, как не эффектные. Как по мнению Ольта, этого было мало, но воеводе хватало. Зато их он отработал на все сто. В данном случае Леко получил бросок через плечо с падением на колени. Очень эффективный и эффектный прием, в чем он и сам когда-то убедился. Карно, проверив, что силач ничего себе не сломал, оставил того отлеживаться и скептически хмыкнув, ушел.
А для Леко с тех пор не было большего авторитета, чем воевода. И большего фаната настоящих воинских искусств, чем он, в дружине просто не было. А еще у него была мечта заиметь такой же меч, как у воеводы. Впрочем, эта мечта как раз перед походом исполнилась. Все полусотники получили из рук Карно по мечу, которые по свойствам совсем не отличались от его. Правда у него их было два. Но научиться работать сразу двумя мечами, это было недостижимой мечтой всех воинов дружины. А пока хотя бы одним суметь вертеть так, как делает это воевода.
Ничего, какие его годы, научится и Леко ласково погладил висящие на левом боку ножны. Этот жест заметил едущий невдалеке на лошадке Ольт. Он, вместе с Серьгой и его десятком из малой дружины, тоже участвовал в походе. Еще десяток под командованием Кольта, которого Ольт проинструктировал на дорожку сам лично, отправился с отрядом воеводы. Когда Карно посетовал, что он не может разделиться надвое, чтобы возглавить оба отряда, отправившихся на баронов, то Ольт сам предложил свою кандидатуру. Они решили, что будет правильным напасть на баронов разом, одновременно, чтобы один не успел предупредить второго и вот теперь воевода и сокрушался, что он не может участвовать везде. Пришлось разделить всю дружину на две части и у него сразу встал вопрос о командовании. Предложение Ольта снимало все проблемы. Тут же был вызван Леко Большой и проинформирован, что с ним отправится в качестве наблюдателя вот этот мальчишка, к чему полусотник отнесся со свойственным ему пофигизмом, но намотал на ус, что если этот наблюдатель что-нибудь посоветует, то отнестись к этому стоит со особым вниманием.
Если Карно что-то говорил, то к этому следовало по крайней мере прислушаться. Впрочем, командование оставалось за полусотником, а Ольт обещал не путаться под ногами, так что все было в норме. А наблюдатель… Пусть наблюдает, от него, полусотника Леко Большого, не убудет. Он что-то слышал, что этот мальчишка то ли родной, то ли приемный сын воеводы, а то ли вообще какой-то приблудный, но то, что их связывают какие-то отношения — это было видно каждому. А еще он сотник малой дружины. Ну и что? Воевода тоже человек и то, что он тянет наверх своего любимчика — это для Леко было понятно и нормально. Занятый воинской службой, он не очень вникал в дела деревни.
— Хороший меч. — мальчишеский голос прозвучал неожиданно и совсем рядом.
Леко вздрогнул и очнулся от своих размышлений. Мальчишка подобрался совсем близко и сейчас невозмутимо ехал рядом. И когда успел? И главное — как? Даже в самых глубоких раздумьях полусотник не забывал отслеживать окружающую обстановку и подобраться к нему незаметно… До этого он считал, что это невозможно. Леко встряхнул головой, что-то он слишком расслабился.
— Хороший. — согласился он и снова погладил по деревянным, обшитым кожей, ножнам. Сколько он затратил на них кропотливого труда, когда сам лично, не обращая внимания на беззлобные усмешки товарищей по казарме, любовно сшивал мелкими стежками грубую кожу, знал только он сам, но такое оружие было достойно самого лучшего облачения.
— Не маловата игрушка для такого большого дяди? — казалось мальчишка насмехается.
— В самый раз, чтобы рубить глупые детские головы. — недовольно пробурчал в ответ Леко.