— Обеспечим, — небрежно бросил он.
— Хорошо, а дальше? — Во избежание неожиданностей, я хотел услышать весь план.
— Объекты будут то сходиться, то расходиться под носом у вашего наблюдения, — объяснил он. — Мы тоже соберемся. Не здесь, подальше. И все.
— Что все? — оторопел я.
— Мне нужно только увидеть, как она это делает, — ответил он. — В целом, я идею себе представляю, но для ее практической реализации мне какой-то мелочи не хватает.
— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил я, — что всего лишь увидев, как это делается, сможешь повторить?
— Конечно, — с уверенной небрежностью ответил он.
Я снова скрипнул зубами.
— Хорошо, я все понял, — решил я воспользоваться предостережением Стаса и против самовлюбленных темных, и против него самого. — Но дело в том, что моя жена пока не умеет в невидимость переходить.
— А могли бы уже и обучить, — вернулся он к своему смешливому тону. — Можем инструктора к вам направить.
— Спасибо, своими обойдемся, — не задумываясь, отказался я.
— Жаль, — вздохнул он, — мне казалось, что ты более неправильный. Было бы интересно посмотреть, как у нее сознание работает…
— Будем готовы, дадим знать, — оборвал я его, похолодев от мысли, что Татьяна осталась одна, без всякой защиты. — Будь здоров.
— Если вдруг искупаться захочешь, — донеслось мне вслед, — плещись погромче — поболтаем. Я сюда часто прихожу, здесь хорошо думается.
По-моему, меня только что опять тюленем обозвали, подумал я, быстро направляясь к подготовительному центру. Ничего, тюлень подождет, пока этот гений с Татьяной встретится. Интересно, как она его назовет? Я бы — Нарциссом.
По дороге я позвонил Стасу. План темного гения ему, в целом, понравился, и он даже решил немедленно приступать к его воплощению.
— Ты, вроде, говорил, что можешь Татьяну как-то в невидимость отправить? — спросил он, как только я закончил свой доклад.
— Могу, но не буду, — решительно заявил ему я. — Мне для этого все время рядом с ней нужно быть. Совсем рядом. Внештатники не смогут это не заметить, и все отвлекающие маневры прахом пойдут.
— Тогда с сегодняшнего дня только на этом и сосредоточитесь. — Он с досадой цокнул языком: — Жаль, нельзя настоящего инструктора к ней направить! Придется тебе — все остальные дела временно отставить.
Вот спасибо, а то я без него не знал, что делать! Разумеется, я буду учить Татьяну — но инвертации. Если в темном плане что-то пойдет не так, она не останется единственной неспособной ускользнуть от внештатников.
А поскольку мы с ней всегда неплохо дополняли друг друга, то пока она будет строить свою защитную оболочку, я попробую научиться ломать ее. В конце концов, если этот темный гений говорит, что это проще простого, то кто я такой, чтобы с ним спорить? Да и потом, сколько раз на земле разносил я ко всем темным ту раковину, в которой она периодически от всего мира пряталась. И не надо мне напоминать о ее — совсем мизерной, между прочим — помощи в этом.
Как выяснилось, Татьяна — добрая душа! — и в этот раз мне уже помогла. Из двух поставленных задач реализовывать пришлось только вторую.
Я вернулся чуть раньше обещанного и обнаружил, что Татьяна — в кои-то веки! — выполнила мою просьбу и дождалась меня в комнате. Дальше лучше — она с такой радостью бросилась мне на шею, когда я материализовался и открыл стеклянную дверь, что я даже расчувствовался.
Мог бы и вспомнить, что всякий раз, когда я на земле возвращался, она в меня пальцем тыкала, чтобы убедиться, что это действительно я. Причем, неоспоримым, с ее точки зрения, доказательством могли служить только синяки от ее тычков. А вот бурное проявление ее чувств всегда было плохим знаком.
— Соскучилась? — довольно пробормотал я, обнимая ее в ответ.
— Очень, — просияла она глазами. — Я хочу тебе что-то показать.
Вот только тогда появилось у мня легкое нехорошее предчувствие.
Она нахмурилась, личико у нее сморщилось, и на меня повеяло божественной прохладой.
— Что ты делаешь? — спросил я, глядя на нее и блаженно улыбаясь.
— Ты, что, меня видишь? — У нее опустились уголки губ.