— До свидания, фреляйн Радович. Именно «до свидания». Пожалуйста, не пропадай хоть ты.
Дверь закрылась и девушка осталась одна. Она села, почти легла в кресло, крепко закусила губы, как это делает человек, испытывающий боль. По щеке медленно ползла одинокая слезинка. Ларисе действительно было больно. Красавице Элен не было абсолютно никакого дела ни до кого, кроме неё самой. Ни до Сержа, ни до неё. И никогда не было. «Да знай я заранее, что так… Знай? А разве я не знала? Разве меня не предупреждали? Сперва — Лиз в общежитии, потом Герард в «подземных жилищах»? Я сама не хотела этого знать. И правильно делала. Предположим, я бы знала всё заранее и что тогда? Неужели бросила бы всё на произвол судьбы? В том-то и дело, что не бросила бы. Неважно, почему, но не бросила. Ну а если не бросила бы, то о чем сейчас хныкать? О том, что Герард был прав? Ну прав, ну и что? Да, шпионила Элен на федератов, да скупала для них силиконы, искала себе со скуки приключений. Нашла. Дальше что? Ничего. Вид только у неё не блестящий, не то, что на Раре. Сейчас она, скорее всего, как и Серж тогда на Терце, выбивается из последних сил, а всё уходит на хлеб. Естественно. Дома-то она жила не столько на жалование, сколько на родительскую «стипендию», кстати так же, как и Серж.
Или меня обидело то, что Элен опять пришла, чтобы шпионить? На этот раз за мной. Ловко она пыталась выведать, что я знаю о Серже. Но ведь не выведала. А мне теперь ясно, что она знает всё: знает зачем я здесь и, возможно даже, знает где Вик. А раз так, то не пора ли мне перейти от обороны к нападению и попытаться вызнать то, что нужно мне? Ну а там глядишь, что-то и сладится!»
Слёзы высохли, чувства пришли в должное равновесие. Осталось малое, — поправить макияж. Чуть-чуть, чтобы скрыть следы слёз. Перед выходом на сцену её все равно будут одевать, причёсывать и красить профессионалы.
Лариса равнодушно рассматривала себя в зеркало. Визажист закончил свою работу и перешёл к следующему объекту, а до выхода в зал ещё оставалось время. За спиной её раздался шорох, а зеркало отразило лицо Франческо. Девушка обернулась к напарнику:
— Уже пора?
— Нет, — парень пододвинул пуфик, сел рядом с ней, спросил почти официально, — Фреляйн Хименес, скажите, сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Полных?
— Полных.
— Это плохо.
— Почему? — не поняла Лариса.
— Потому что юридическое совершеннолетие наступает с двадцати одного года.
— Ну и что?
— Нам придётся получить разрешение твоих родителей.
— Какое разрешение? Зачем?
— Разрешение на твоё вступление в брак.
— Франческо, ты бредишь. Какой брак?
— Нет, это ты ничего не видишь и не слышишь! Или старательно делаешь вид! Все, кроме тебя знают, что ты — моя невеста, все только об этом и говорят и только ты! Нет, погоди, давай хоть раз поговорим серьёзно.
— Я слушаю.
— Так вот: мне двадцать семь лет, я материально обеспечен, могу содержать семью. У меня имеются определённые перспективы, моё имя незапятнанно и, в конце концов…
— Я очень рада за тебя.
— Не иронизируй! Я понимаю, что всё должно происходить в более торжественной обстановке, но, зная твой вздорный характер, я решил объясниться заранее…
— В чём?
— Короче, я предлагаю тебе стать моей женой. Что скажешь?
— Глупо.
— Я не спрашиваю тебя! Я сообщил о своём решении отцу, и он нашёл время! Он согласился встретиться с тобой. Сегодня, сейчас я тебя ему представлю. Все будет выглядеть безупречно, тем более, что первая встреча произойдёт на нейтральной территории. Ты согласна?
— Встретиться с твоим отцом? Почему бы и нет?
— Ну, вот и хорошо.
Зал дорогого ресторана, выбранный для проведения очередного рекламного шоу, был полон. Удивительно, что даже на такой планете нашлось достаточно богатых и скучающих людей, чтобы выкупить все билеты на так называемый «балл». Играла музыка, говорились прочувствованные речи, официанты разносили напитки. Разумеется, молодёжь и те, кто чувствовал себя молодыми, танцевали.