— Драм… Прости… — тонкие дорожки от слёз на её щеках поблескивали в тусклом свете ламп.
— Попроси прощения у моего отца. — огрызнулся Драм и развернулся на другой бок.
— Ты не понимаешь… Он заставил меня…
Драм вскочил на ноги и подошёл к решётке, пристально глядя матери в глаза. Она испуганно сделала шаг назад. Прошло около полугода с тех пор, как он видел мать последний раз, но теперь она словно постарела на несколько десятилетий.
— Он пытал тебя?
— Нет, но…
— А вот отца пытал. И меня тоже. То, что со мной делал его мерзкий прислужник, будет сниться мне в кошмарах до старости. Если, конечно, доживу до неё. Ты ни разу не пришла ко мне в той темнице, с чего вдруг решила навестить меня в этой?
— Сынок… — она говорила испуганным полушёпотом. Драм впервые видел её такой. — Я не знала, что Оринес держит тебя в поместье. Не знала и о том, что он пытал твоего отца. — мать судорожно вздохнула и продолжила. — Когда Эрон был жив, я всё ещё была под домашним арестом, узницей в собственном доме. А потом случился суд, он казнил твоего отца, и я потеряла всякую надежду. Оринес пообещал мне, что когда отыщет вас с Элоной, то сохранит вам жизнь. Взамен же он хотел одного: чтобы я поселилась в поместье Верессар… Навсегда.
— Тогда вот тебе новости, дорогая матушка. Он собирался расправиться со мной сегодня, Элону он тоже щадить не собирался. Ублюдок лгал тебе и, похоже, всему совету! Обвёл вас вокруг пальца, словно стадо сквойлов… Если ты пришла сюда посмотреть, как твой сын доживает последние дни жизни, то можешь уходить. Или же он сам отправил тебя сюда, чтобы я рассказал любимой матушке, где скрывается моя сестра? Он никогда об этом не узнает. Я лучше сгнию прямо в этих стенах, чем расскажу кому-то!
— Драм, послушай… — Атира Дирен оглянулась и заговорила тише и быстрее. — У меня мало времени. Оринес не знает, что я здесь, но, если скоро не вернусь, меня начнут искать. Я видела коробки с пылью, много коробок в его покоях. Видела их мельком, когда он показывал мне поместье. Он сказал, что это грибной порошок. Думал, я не пойму, но я знаю, как выглядит пыль. А однажды я подслушала его разговор с кем-то. Речь шла о гоблинах… и, кажется, об оружии. Он готовит что-то страшное.
— Зачем же ты рассказываешь об этом мне сейчас?
— Скоро состоится суд. Тебе дадут слово, расскажи об этом. Быть может, Совет переключит внимание на него, и мы выиграем время…
Драм стоял в задумчивости, не зная, что сказать.
— Но, главное, помни, что я люблю тебя и твою сестру. И буду любить вас всегда, всем сердцем. И пока оно бьётся, история дома Дирен ещё не окончена.
Сказав это, она быстро зашагала прочь. Остановилась у двери, бросила на сына последний, полный слёз и надежды, взгляд, и закрыла дверь.
Драм сел на пол и наморщил лоб, изо всех сил напрягая память. Отдельные фрагменты начинали складываться в единую картину. Проклятый Грмнук просил оружие взамен на убийство Верессара. То же сам Верессар обещал ему за помощь в поимке Драма и Элоны. Хитрый гоблин просчитал оба пути развития событий и получил бы своё при любом раскладе. Он не учёл единственный вариант. Тот, который происходит сейчас и который Драм надеялся довести до конца. Во славу дома Дирен!
Глава 14
Рихард Вайс шагал по колено в воде, ведя лошадь за поводья и придерживая смертельно уставшего мальчишку. Делвин едва не падал из седла, глаза его были полуприкрыты, а сам он шатался при каждом лошадином шаге. С усыпанного звёздами неба на путников безразлично глядела белоснежная луна, а убаюкивающее журчание воды смешивалось со стрекотанием мириадов сверчков.
— Потерпи, парень, скоро привал. — сказал Вайс достаточно громко, чтобы мальчик услышал его и воспрянул ото сна. Ответом ему был протяжный зевок и невнятное «угу». — Ты-то сразу ляжешь, а мне ещё костёр разводить да портки с сапогами сушить…
Лысый наёмник и сам уже начинал клевать носом. Двигаться в тёмное время суток Вайсу, конечно, было не впервой, но всё же ночью он предпочитал спать: к своему стыду, он побаивался темноты. Они сошли с тракта едва вдалеке появилась крепость Алый брод, и с тех пор, как солнце скрылось за горами, погрузив Драконью долину во мрак, Вайс надеялся, что идёт правильно.
Эта речушка была уже второй, через которую пришлось перебраться. Мелкая, холодная, с каменистым дном — только бы лошадь не оступилась и не вывихнула ногу, ступая по нему в темноте… Причём Вайс больше волновался не за саму лошадь и не за то, что остаток пути им придётся преодолеть пешком, а за то, как объяснить мальцу, почему им придётся оставить беднягу здесь.
Но вот, копыта ступили на берег. Вайс облегчённо выдохнул, а лошадь вторила его мыслям довольным вырканьем. Делвин уже сопел, так что наёмник решил устроить привал прямо здесь, рядом с безымянной рекой.
Через некоторое время мальчишка, завёрнутый в плащ, мирно спал, лошадка неподалёку наслаждалась заслуженным отдыхом, а сам Вайс, скрестив ноги, сидел рядом с собственными штанами и сапогами, глядя в огонь. Хоть нынешняя ночь выдалась тёплой, он всё равно поёживался от редких порывов ветра. Всё-таки ему, выходцу из южных краёв, никогда не привыкнуть к местному климату.
Огонь пробуждал воспоминания о жарких объятьях Джелы, о её тёмной бархатной коже, пахнущей цветами и пряностями. С ней он на короткое время забывал о промозглой Энгате и оказывался где-то далеко, в краю вечного лета. Там, где всегда сияет солнце…
Интересно, как она там сейчас? Эта женщина заслуживает того, чтобы боги уберегли её от захлестнувшего Дракенталь безумия. Если уж они даровали шанс такому негодяю, как он, так почему бы им не позаботиться о славной Джеле? Ведь она оказалась одной из немногих встреченных им людей, которые были честными с ним и, прежде всего, с самими собой. Не оттого ли только с ней Вайс чувствовал себя так… уютно?
В красных домах Дракенталя можно было встретить самых разных девушек. Были там и светловолосые круглолицые северянки, и пропахшие солью морские девы, рыжеволосые дочери островов Миррдаэн. Страстные аккантийки с волосами чёрными, как уголь, и гладкими, как шёлк, и статные, но несколько холодные фройляйн, чьи предки некогда приехали из Ригена. Но ни с одной из них он не смог бы запросто проговорить ночь напролёт, как с Джелой.
Вайс слыхал даже о том, что одним из красных домов заправляет чистокровная эльфийка, госпожа Эллебет, у которой, говорят, можно «отведать острых ушек», но посетить её заведение он так и не решился. И дело было вовсе не в ненависти к остроухому народу.
Однажды в молодости ему довелось оказаться в постели с девушкой-полукровкой, чья мать когда-то спуталась с эльфом. Всё шло неплохо, пока та, растянувшись на перине, не предложила угадать сколько ей лет. За каждый неправильный ответ, Вайс должен был делать глоток из бутылки вина.
Он согласился и начал с семнадцати лет. Эта игра забавляла Вайса ровно до того момента, пока бутылка не опустела на две трети, а он не осознал, что лежащая в его объятиях красотка годится ему по меньшей мере в прабабки. Тогда Вайсу сделалось настолько не по себе, что он стрелой выскочил из её дома, и зарёкся даже думать о тех, в чьих жилах течёт эльфийская кровь.
В голове промелькнула нехорошая мысль, что бунтовщики позарятся на красный дом и Джела попадёт в беду, хоть она и утверждала, что ей и её заведению ничего не грозит. Уходя, Вайс в последний раз предложил ей уехать с ним, на что та резонно заметила, что они и без того приметная парочка, и не хватает им только её, чтобы уж наверняка привлечь ненужное внимание. Вайс не стал с ней спорить, не в характере Джелы было поддаваться на уговоры. И всё же покидал Дракенталь он с тяжёлым сердцем.