Драм преодолевал казавшийся бесконечным путь наверх, ожидая врагов за каждым углом, но подземелье, похоже, было совершенно пусто. Верессар всецело доверял Герелету и был уверен, что ни единому пленнику не удастся сбежать из его личной темницы. Осторожно передвигая ноги, стараясь не шуметь, он добрался до камер. В одной из них, самой дальней, совсем недавно проснулся и он сам.
Раздался хрип, и Драм замер. Когда хрип сменился глухим стариковским кашлем, стало ясно, что доносится он из камеры. Один из несчастных пленников Верессара, не иначе. Из другой камеры раздался тихий стон, судя по звуку, ровесника Драма. На душе стало горько. Сейчас им ничем не помочь при всём желании. Он и сам пленник, покуда не покинул это проклятое место.
Лестница наверх, ещё одна. За дверью просторный коридор с лампами. Неужели выбрался? Обоняние учуяло запах еды. Хоть кухня этельдиар и не отличалась такой изысканностью и разнообразием, но они не принадлежали бы к роду эльфов, если бы не пытались сотворить что-то прекрасное даже из столь причудливого набора доступной им пищи. От аромата жареного мяса сквойла у Драма свело желудок. Немногим была доступна такая роскошь, как жарка мяса — большая часть этельдиар довольствовалась маринованным или сушёным — но в поместье Дирен такая еда была в порядке вещей. Теперь же Драм согласился бы и на горсть горьких сушеных грибов.
Разнообразные запахи воскрешали в памяти вид множества блюд, не раз виденных Драмом на богатом столе дома Дирен. Тончайшие, почти прозрачные, ломтики мяса слепых угрей, политые сладко-солёным, чуть вяжущим язык, соусом из корневищ. Высокие бутылки из дымчатого обсидиана, наполненные обжигающе холодным споровым вином… Должно быть, кухня совсем недалеко. Или же сам пиршественный зал? Когда всё настолько рядом, легко ошибиться, ведь даже самые большие поместья этельдиар не идут ни в какое сравнение с людскими замками: под землёй слишком мало места.
Послышались приглушённые голоса. Драм подкрался к одной из дверей, прильнул ухом. Несколько этельдиар, мужчины и женщины. Слишком сложно определить, кто из них кто…
Но вот все затихли и слух уловил голос, такой знакомый и такой ненавистный. Оринес Верессар произносил длинную застольную речь. Он вспоминал своих предков поимённо и Драм от всей души надеялся, что они услышат и проклянут своего недостойного потомка. В конце речи, он провозгласил: «Во славу дома Верессар! Во славу домов Мевириан и Этель Арун, к которым принадлежат мои досточтимые гости! Во славу радостного события, которое вскоре ждёт нас…»
Драм не поверил своим ушам. Что этот ублюдок задумал? Речь о его матери? Или же ему всё же удалось разыскать Элону? Разноголосый гомон ненадолго возобновился, а после вновь заговорил глава дома Верессар. «Теперь, когда дома Дирен больше нет…» Услышав это, Драм словно вспыхнул. Покрепче сжав нож в руке, он распахнул дверь, мгновенно найдя среди сидевших за столом ненавистное лицо, ринулся к нему, не замечая ничего вокруг и… Тут же был сбит с ног стражником.
Драм повалился на бок, едва не упав на собственный нож. Под испуганные голоса гостей ему выбили крепко скрутили руки за спиной и поставили лицом к Верессару. Испепеляющий взгляд главы дома пробирал до костей. Казалось, сейчас он отдаст приказ, и Драма казнят прямо здесь, посреди праздничной трапезы. Но вместо этого, он прикрыл глаза, протяжно вздохнул и проговорил:
— Не ожидал увидеть здесь настолько незваного гостя. Один из моих пленников попытался сбежать. Сейчас его вернут на место, и мы продолжим…
— Драм? — едва слышный шёпот прозвучал для эльфа громче оглушительного крика и поразил в самое сердце. Он повернул голову и увидел ту, кого никак не мог здесь ожидать. Благочестивая госпожа Антира Дирен, его мать, стояла подле Верессара, испуганно вцепившись в его руку.
— Я не ослышалась? Это Драм Дирен? — раздался строгий женский голос откуда-то из-за спины Драма. — Разверните его лицом к нам.
— Госпожа Мевириан, не думаю, что стоит прерывать священную трапезу ради этого. — ответил Верессар с несколько виноватым видом.
— Она уже прервана. Разверните его! Хочу видеть его лицо.
Верессар сделал жест рукой, и страж, до того с интересом крутивший в руках нож Драма, поставил его так, чтобы он мог видеть всех присутствующих. Среди них были и те, кто некогда посещал дом его отца, и те, кого эльф видел впервые. Все они выглядели обескураженными, выделялось лишь одно знакомое ему лицо. От взгляда Этельрины Мевириан, главы Совета теней, прозванной «Паучихой», Драму всегда становилось не по себе, а сейчас он и вовсе не знал, подкашиваются ли его ноги от голода и усталости или же от тяжести этого взгляда.
— Действительно. — произнесла она, поднимаясь с места. — Выходит, вы поймали Драма Дирена и, вместо того, чтобы передать преступника Совету, держали его у себя. После суда вы получили право на казнь Эрона Дирена, но суд над его сыном ещё не состоялся.
Услышав это, Драм стиснул зубы.
— Госпожа, мне известно, что у Совета и без того немало дел для рассмотрения. — оправдывался Верессар. — Я собирался передать его для суда…
— Как скоро вы хотели сделать это? — всё с той же строгостью перебила женщина. От этих слов хозяин дома словно сжался, не находя, что сказать. Драм впервые видел его таким, и это зрелище оказалось настолько приятным глазу, что он на мгновение даже забыл о своём положении.
— Не важно, мы решим это позже. — махнула рукой госпожа Мевириан. — Я возвращаюсь в здание Совета вместе с Драмом. Там он будет находиться под стражей до суда. На этом всё, господин Верессар. Благодарю за трапезу.
Его вели по улицам Улунтара, обряженного в лохмотья и с руками за спиной. Звон цепей кандалов на ногах привлекал внимание проходивших мимо этельдиар. То и дело до слуха Драма доносились шепотки: Труса ведут… Поймали всё-таки… Да, знак на его лице был известен всему Обсидиановому городу.
Но, несмотря на всё это, впервые за последнее время Драм почувствовал себя свободным. Теперь он не во власти Верессара, а тот, судя по всему, так и не поймал его сестру. Мысль о том, как злится этот подлый змей, грела Драму душу. Но краткий миг радости тут же омрачился мыслями о матери. Последним, что Драм увидел, когда его уводили из зала, были слёзы в её глазах. Неужели она теперь с этим… Как она могла? Предать свой дом, своих детей. Предать своего мужа, благородного Эрона Дирена! Неужели теперь она станет для Драма столь же ненавистна, что и Верессар? Или же мерзавец держит её в качестве пленницы?
Госпожа Мевириан явно была им недовольна. Она говорила о суде, а значит Драм ещё скажет своё слово. Но что ему известно, кроме связи Верессара с гоблинами, которую ещё нужно доказать?
Телохранители Мевириан вели Драма позади своей госпожи. Прохожие то и дело останавливались и, узнав в нём «того самого Драма Дирена», начинали шептаться и украдкой показывать пальцем. До слуха то и дело доносились обрывки фраз: «Это в самом деле он?» и «Труса поймали!» Каждая фраза жестоко ранила Драма, но он изо всех сил старался не подавать вида. Хоть идти по улицам босиком было нелегко, он лелеял в душе надежду.
Не оставила она его даже когда впереди показались шпили здания Совета. Словно целиком сделанное из обсидиана, оно мрачным исполином возвышалось над городом, отражая его тусклые огни в своих гладких чёрных стенах.
Драм вновь оказался в заточении, только на этот раз его пристанищем стало подземелье здания Совета. Насколько он знал, к узникам, ожидающим суда Совета теней, пытки не применяют, поэтому впервые за последнее время ему удалось спокойно улечься на сквойловой шкуре, расстеленной на холодном земляном полу. Это оказалось чуть мягче и теплее, чем просто лежать на земле. Под зеленоватым светом лампы, проникавшим через решётку, что отделяла камеру от коридора, измученный этельдиар погрузился в долгожданный сон.
***
— Драм… Драм!
Знакомый голос раскалённым прутом проникал в разум сквозь пелену сновидений. Он звал всё настойчивее, вызывая тревожные и причудливые образы. Один из них сжал сердце настолько сильно, что неведомая сила резко вырвала Драма из мира грёз.
Судорожно вдохнув, он очнулся ото сна, но боялся открыть глаза. Ему казалось, что он вновь обнаружит себя в кромешной тьме темницы Верессара. Сердце рвалось из груди, голова пульсировала. Драм осторожно открыл глаза и с облегчением обнаружил себя в освещённой тусклым светом камере подземелья Совета.
От коридора его отделяли всё те же толстые прутья решётки из сквойлового панциря. За ними же стояла его мать, одетая в неприметный, потрёпанный от времени серый плащ. Если бы Драм случайно встретил её на улицах Улунтара, никогда не признал бы в ней благочестивую госпожу Атиру Дирен.